Ведьмин бал (сборник) - Светлана Ольшевская

– Где он? – я завертела головой во все стороны.

Ника молча указала в самый дальний край кладбища. Там, отдельно от других, виднелся большой могильный камень, обнесенный низенькой деревянной оградкой и казавшийся бесформенным в таком освещении. А за ним, склонив голову, неподвижно стоял Петро.

– Ну что, ревнивица, успокоилась? – сквозь зубы процедила Ника. – Или ты и теперь не видишь ее у него за спиной?

Я ничего не могла разглядеть в этом переплетении лунного света и теней. Тогда я потянула Нику за руку, мы короткой перебежкой приблизились вплотную к памятнику и присели за оградкой, прямо за спиной у Петра.

Я осторожно приподняла голову над оградкой. Луна светила мне прямо в глаза, и фигура Петра на ее фоне казалась совсем черной.

Низко склонив голову, он что-то тихо шептал, до меня доносились обрывки фраз:

– Отпусти… Оставь нас… пожалей маму… бабушку… Они же одни останутся… зачем ты… пусти…

Ника поверх оградки внимательно смотрела на Петра.

– Ну неужели же ты не видишь? – еле слышно шепнула она мне. – Вот же она, стоит рядом… обвивает рукой его шею.

Я никого не видела и подумала, что Нике однозначно стоит сходить хотя бы к психологу.

А Петро сделал рукой жест, словно осторожно убирал что-то с шеи.

И тут я увидела. Нет, не призрачную тень в обнимку с Петром. Хуже.

Из-за могильного камня медленно выползало… выползала…

Я не сразу поняла, что это было. Фигура, похожая на человечью, в чем-то белом, но сильно грязном, с распущенными длинными волосами, сивой паклей волочащимися по земле. Длинные ногти царапали землю, а еще до меня донесся еле уловимый запах… лучше я не стану его описывать.

Прежде чем заорать, я лихорадочно окинула взглядом Петра – он вперил взгляд прямо перед собой и ничего не замечал. Ника смотрела на него снизу вверх. Не знаю, что за привидение она там видела, но то, что выползало из-за камня, оставалось и для нее незаметным…

– А-а-а!!! Петро, смотри! – разорвал тишину мой истошный вопль. – Внизу!..

Он словно очнулся от сна, покосился вниз и увидел тянущуюся к нему руку с длинными острыми ногтями – или это правильно было бы назвать когтями?

Я вскочила, не переставая визжать, но страх мой почему-то был не за себя – за Петра. За себя страшно не было, об опасности просто не думалось в тот момент. Но и броситься к нему на выручку смелости не хватило, и я бестолково заметалась, не зная, что делать.

А Петро оторопело сделал пару шагов назад и медленно сполз по оградке наземь.

Тварь подняла голову, и я увидела жуткую морду, которая при другом раскладе могла бы быть милым девичьим лицом. Но эта отвисшая челюсть, с которой стекала слюна, оскаленные верхние зубы и горящие диким огнем глаза не оставляли в ней ничего человеческого…

Я снова заорала во всю глотку, изо всех сил желая вытащить Петра из-за этой жуткой оградки, но не решаясь приблизиться.

Ника тоже подскочила на ноги.

– Ах ты, гадина! – процедила она сквозь зубы, отскочила назад и оглянулась. Потом бросилась к зарослям, выломала там длинную и крепенькую сухую ветку и с криком влетела прямо в оградку.

– Гадина! Тварь! – истошно заорала она и ткнула своим оружием мерзкое существо. Оно вскочило на ноги – страшное, согнувшееся дугой. Наверное, эта тварь бросилась бы на Нику, но та выдернула из кармана полиэтиленовый пакетик, выхватила из него щепотку какого-то белого порошка и сдула его с ладони прямо в рожу страшного создания.

– Уууыыыиииааааа! – взвыла тварь свиным голосом и метнулась назад.

– Сгинь, падаль! – заорала моя подруга и бросила ей вслед новую щепотку своего порошка, а потом еще одну. – Сгинь! Сгинь!

«Падаль» вертелась волчком, каталась по земле и издавала жуткий визг, а Ника, как бешеная, гонялась за ней, не уступая в ловкости, то бросаясь порошком, то норовя достать своей веткой. Первое получалось лучше.

Тут уже и я опомнилась и кинулась к Петру, стала хлопать по щекам.

Он пришел в себя быстро, но я не дала ему опомниться, дернула за руку, заставив подняться, и потащила за собой подальше от оградки. Но через несколько метров Петро остановился. Жуткие вопли твари и яростные возгласы Ники, похоже, привели его в чувство окончательно, и он бросился назад, на подмогу. Но тут все стихло.

– Ника! Ты жива?

– Жива, – хрипло ответила она и через несколько секунд вышла из оградки, через каждый шаг вытирая руки о заиндевевшую сухую траву.

– А где?.. – я не знала, как назвать эту гадость.

– Удрала в свою нору, – ответила моя подруга. – Ночью такую не убьешь, только днем надо.

– Тогда пошли домой скорее, вдруг опять выскочит! – испугалась я.

– Не выскочит, я надгробие кругом обвела, – Ника повертела опустевшим пакетом. – Не перепрыгнет.

– А что это за порошок? – спросила я.

– Порошок? – хмыкнула моя подруга. – Это освященная соль. Ее боится вся эта погань, от высших вампиров до таких вот кладбищенских упырей.

– Надо же, какой знаток! – попыталась пошутить я. – Откуда информация, если не секрет?

– Проверено на тех и на других, – просто ответила она.

Все это время мы, не отрываясь, глядели на оградку, но за ней не наблюдалось никакого движения.

– Пошли домой, что ли? – предложила я.

– Ага, сейчас, – Ника прислонилась к ближайшей березе, обхватив ее за ствол, и тяжело выдохнула. – Я, конечно, понимаю… что в нижнем мире и не такие твари встретиться могут… Но у меня дрожат коленки.

Коленки… Я до сих пор вся тряслась крупной дрожью, только не сразу обратила на это внимание. А Петру явно досталось хуже всех – он до сих пор не произнес ни единого слова и весь обратный путь находился в каком-то ступоре – шел наобум, не разбирая дороги, глядел в никуда. Я взяла его под локоть и повела, а Ника плелась позади.

Дома нас так и не хватились. Когда мы переступили порог, из кухни по-прежнему доносилась музыка и веселая болтовня. Что касается Петра, то парня мы привели с собой, решив не пугать его родных. И теперь, чтобы не вызывать ничьего нездорового любопытства, я тихонько провела Петра в большую комнату, а Ника пошла к ребятам.

Я усадила его в кресло и тоже поплелась на кухню.

Ника стояла у плиты и готовила в большом заварнике чай из бабушкиных сушеных трав, висевших на стене в полотняных мешочках.

– Что это ты завариваешь? – поинтересовалась у нее Ганя.

– Успокоительный сбор для бабушки, – ответила Ника. – У нее голова болит и нервы на взводе.

– Ой, ну что ж сразу не сказали! – смутился Тарас и выключил музыку. Гости стали подниматься, потянулись за куртками.