Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва - Эдуард Анатольевич Хруцкий

нажал кнопку селектора. – Машину, пожалуйста. Поехали.

Казаринов встал, пошел за Некрасовым. Он не задавал лишних вопросов, не удивлялся. Надо – значит, надо. В машине Некрасов сказал шоферу:

– Проспект Вернадского.

– Какой дом, товарищ генерал?

– Сто девятнадцать.

Они ехали к члену-корреспонденту Академии наук Андрею Анатольевичу Ефремову. Он был научным руководителем докторской диссертации Лунева.

Квартира Ефремова была большой и гулкой. В ней отдавались эхом шаги и голоса.

Они прошли в большую, почти без мебели комнату. Хозяин усадил гостей в кресла у журнального столика, принес чай.

– Кофе не предлагаю. Время позднее, боюсь, ночью не уснете.

Ефремов взял чашку, с любопытством посмотрел на Некрасова, словно приглашая его начать разговор. И генерал понял этот молчаливый взгляд и задал первый вопрос:

– Андрей Анатольевич, нас интересует ваш коллега Лунев. Что вы можете о нем сказать?

– Ого, начали атаку с ходу, без разведки. – Ефремов поставил чашку на стол. – Лунев? – Он помолчал, собираясь с мыслями, и спросил: – А что именно вы хотите узнать о нем?

– Все, что знаете, и, конечно, ваше мнение о нем.

– Когда люди, работающие в вашей службе, задают подобные вопросы, надо хорошо подумать, прежде чем ответить.

Ефремов встал, зашагал по комнате. «Видимо, точно так же он шагает, когда читает лекции студентам», – подумал Казаринов.

– Лунев… – продолжал Ефремов, – необычный, умный, талантливый человек. Я знаю его давно. Еще по институту. Он оставлял у меня некое двойственное впечатление какой-то недосказанности, что ли. Знаете, как говоришь о чем-то и недоговариваешь. Вот такой же Лунев. Понимаете, у него все было несколько иначе, чем у других. Он поступил в институт в сорок пятом. Мы знали, что он партизанил, был ранен. Но никто и никогда не видел его ни с орденами, ни с колодками, ни с нашивками за ранение. Он вообще никогда не вспоминал об этом. Ученый прекрасный. Вернее, был им.

– Почему был, Андрей Анатольевич? – вмешался в разговор Казаринов.

– В науке нельзя останавливаться.

– А почему это случилось? – спросил Казаринов.

– Почему? Сам удивляюсь. Он вообще очень изменился за последнее время. В нем словно какой-то стержень сломался. Был хороший ученый, и свое дело любил, и, конечно, хотел стать доктором, а там и членкором… И вдруг все это кончилось.

– А когда вдруг-то, Андрей Анатольевич, голубчик? – Некрасов хлопнул ладонью по журнальному столику. – Когда?

– Когда? – Ефремов встал, вышел в другую комнату.

Через несколько минут он вернулся, неся в руках толстую синюю книгу. На титуле были две фамилии.

– Вот. – Ефремов положил книгу на стол, и Казаринов прочитал фамилии авторов: А.А. Ефремов, Б.Д. Лунев. – Эту книгу мы делали вместе. Здесь четыре главы Лунева, а шесть моих. – Ефремов задумался на минуту, погладил книгу ладонью. – Почему мы как соавторы не выступили в равных долях, как принято писать в договорах? Лунев сам отказался работать над последней главой. Пришел и сказал: «Не могу». И это случилось в восьмидесятом году.

– Может быть, он просто устал? – Казаринов напрягся, ожидая ответа.

В голове его появилось нечеткое, весьма расплывчатое предположение.

– Нет. Четыре главы – это кусок его диссертации, пятая, обобщающая, давала главное – анализ. Нет, я хорошо помню тот день. Со мной говорил совсем другой Лунев. Он пришел ко мне сразу после возвращения с симпозиума.

– Стоп. – Некрасов приподнялся в кресле. – Где проходил симпозиум?

– В Вене.

– Значит, он изменился после поездки в Вену, – задумчиво не то спросил, не то сказал генерал.

…Прощаясь в машине с Казариновым, Некрасов сказал:

– Вена. Помните, Евгений Николаевич, Вена. Я проверял, Лунев часто ездил в соцстраны, но единственная командировка в капстрану была на симпозиум в Вену.

…Совещание окончилось. Руководители служб покидали кабинет.

– Вас, товарищ генерал, – выйдя из-за стола обратился к Некрасову начальник управления, – прошу остаться.

Некрасов подождал, пока все покинут кабинет, и вернулся к длинному столу для заседаний. Начальник устало опустился на стул, ослабил узел галстука и взял папку с письменного стола.

– Докладывайте по делу Лунева.

– Мы считаем, что Борис Дмитриевич Лунев в 1943 году был завербован в Гродно начальником белорусского отдела «Зондерштаба-Р» капитаном Рискевичем. Лунев выдал абверу оперативно-разведывательную группу НКВД СССР.

Начальник на секунду приоткрыл папку, Некрасов увидел свою докладную. Некоторые предположения были подчеркнуты красным карандашом.

– Как Лунев попал в отряд? – продолжал он.

– Считаю, что Лунев специально не выдал партизанского резидента Брозуля, оставляя для себя путь назад.

– То есть?

– Понимаете, с Луневым ситуация очень сложная. До вербовки Рискевичем он храбро дрался с немцами, потом был исполнительным, но очень осторожным связником. В партизанском отряде вел себя мужественно и был представлен к награде. Потом учился, прекрасно работал. Теперь, анализируя некоторые его поступки, мы находим в них определенную логику и смысл. Это теперь.

– Конкретнее.

– После окончания института Лунев категорически отказался поехать на работу в Западную Германию. В шестидесятом ему предлагали очень престижное место в Женеве – тоже отказался. Он любыми способами уклонялся от загранкомандировок. Я имею в виду капиталистические страны. Ездил только в страны СЭВ. Правда, часто.

– Чем объяснял отказ от поездок?

– Говорил, что он специалист по социалистической экономике и не может терять время на ненужные поездки. Пять лет назад Лунев выехал на симпозиум в Вену. Пытался отказаться, но не смог. Там было запланировано его сообщение. Мы подняли материалы и выяснили, что в это же время в Вену приехал Рискевич. Считаем, что у них был контакт.

– Основания.

– Лунев резко изменился. Не стал защищать докторскую диссертацию, перестал писать статьи, отказался от издания книг. Это частности. Главное, в спецслужбах Запада появились материалы о странах СЭВ. В основном оборонного характера. Полковник Корнеев проанализировал все командировки Лунева. Он почти три раза в год выезжает в страны СЭВ. Вот график, обратите внимание, 1981 год, сентябрь. Будапешт. Именно там появляется Росс, представитель швейцарской посреднической фирмы «Восток – Запад».

Некрасов положил на стол фотографию. Начальник взял ее, поглядел внимательно, чуть-чуть дальнозорко отнеся ее от глаз.

– Росс, – сказал он, – заместитель резидента ЦРУ по странам Восточной Европы. У них были личные контакты?

– Нет. Никогда. Но Росс появлялся всегда там, куда приезжал Лунев.

– Вот и связи, которые не мог определить Корнеев. Лунев выходил на контакт не в Москве. София, Будапешт, Прага, Ханой… И везде Росс.

– Через два-три дня Лунев улетает в Софию.

Как только Некрасов вернулся к себе в кабинет, зазвонил телефон.

– Товарищ генерал, докладывает Головков. Объект взял билет до Адлера.

– Когда его рейс?

– Завтра в три часа.

Лунев еще час назад не знал, что купит этот билет. Просто шел по улице Огарева, мимо