Я, Мона Лиза - Джинн Калогридис

— Прости, — сказала я. — Он спал.

— Хорошо. Ребенку здесь не место.

Я не смотрела на Дзалумму, ибо не отрывала взгляда от отца.

— Значит, тебя все-таки отравили.

— Да. Это случилось раньше, чем я думал… — Он заморгал, глядя на меня. — Я почти тебя не вижу. Какие-то тени… — Он поморщился от приступа боли, но, как только ему стало лучше, виновато взглянул на меня. — Я хотел уехать из Флоренции вместе с вами. У меня был один человечек, который, как я думал, мог бы нам помочь… Но ему заплатили больше того, что я дал. Прости. Я даже этого не смог устроить…— Он совсем обессилел и, задыхаясь, прикрыл веки.

— Одно все-таки ты можешь сделать для меня, — сказала я. — Я хочу знать правду.

Он слегка приоткрыл веки и бросил на меня косой взгляд.

— Я знаю, ты убил старшего Джулиано, — продолжала я. За моей спиной у Дзалуммы вырвался возглас удивления и ярости. Отец начал бормотать слова извинения. — Прошу тебя, не волнуйся, я вовсе не хочу, чтобы ты мне что-то объяснял. Я знаю, ты убил Пико. Я знаю, ты делал все, что велел тебе Франческо, лишь бы со мной ничего не случилось. Но мы не покончили с тайнами. Ты можешь рассказать мне кое-что еще. О моем первом муже. О моем единственном муже.

Лицо Антонио исказилось, из его груди вырвался низкий ужасный крик, который мог бы сойти за рыдание.

— Дочь моя, — сказал он, — необходимость в такой жестокой лжи разбивала мне сердце.

— Значит, все это правда.

Я закрыла глаза, обуреваемая желанием раскричаться, дать волю своей ярости, радости, горю, но не могла издать ни звука. Когда я вновь открыла глаза, все в комнате выглядело иначе.

— Если бы я тебе рассказал, — прошептал отец, — ты бы попыталась к нему уехать и тогда тебя убили бы. Они убили бы ребенка. А если бы он попробовал приехать к тебе, то они убили бы и его.

— Джулиано, — прошептала Дзалумма. Я повернулась и взглянула на нее. — Я ничего не знала, — пояснила она. — Я не была уверена. Кто-то на рынке однажды обронил какое-то слово, заставившее меня подумать, а вдруг… Но я решила, что это был сумасшедший. Не многие люди во Флоренции осмеливались произнести даже шепотом имя Медичи, разве только с бранью. Никто больше не смел, говорить о нем в моем присутствии или в вашем, потому что вы вышли за Франческо. А Франческо приказал остальным слугам никогда не упоминать имени Джулиано, чтобы не расстраивать вас.

Выйдя за Франческо, я жила очень замкнуто: видела только гостей и соратников мужа, собственную прислугу, бывала лишь в церкви. И никто ни разу не говорил со мною о Джулиано, никто, кроме Франческо, не обсуждал со мною семейство Медичи.

Я вновь взглянула на отца и, не в силах скрыть боль, спросила:

— Почему же он сам не дал о себе знать?

— Он пытался. Прислал гонца, но Франческо убил его. Прислал письмо, а Франческо заставил меня написать в ответ, что ты умерла. Не думаю, чтобы Джулиано и тогда поверил в это. Франческо говорил, что кто-то пробрался в баптистерий и копался в брачных реестрах.

Салаи. Леонардо. Возможно, Джулиано узнал о моем браке и решил убедиться; или подумал, что я хочу, чтобы он считал меня мертвой.

«Представьте, что вы снова с Джулиано, — сказал тогда Леонардо. — Представьте, что вы знакомите Джулиано с его сыном…»

— Тебе нужна, правда… — прошептал Антонио. — Ты не знаешь одного. Причину, по которой я был зол на твою мать…— Голос его слабел, и я наклонилась поближе, чтобы расслышать. — Взгляни на свое лицо, дитя. В нем ты не увидишь моих черт. А я смотрел на него тысячи раз и никогда не находил схожести с Джулиано де Медичи. Был еще один мужчина…

Я пропустила последнее утверждение мимо ушей, сочтя его за бред. Впрочем, долго раздумывать мне не пришлось — у отца начался приступ кашля, из груди вырвались низкие булькающие звуки, на губах выступила кровавая пена.

Дзалумма мгновенно оказалась рядом.

— Посадим его повыше!

Я взяла его под мышки и посадила повыше, слегка наклонив корпус вперед. Изо рта больного на колени хлынул фонтан темной крови. Дзалумма пошла за Лореттой, а я ухватила отца за плечи одной рукой и поддерживала ему голову другой. Он отрыгнул, выплеснув вторую, более яркую струю крови; после этого, видимо, испытал облегчение, потому что откинулся на подушки, тяжело дыша. Мне хотелось спросить у него, кого напоминает ему мое лицо, но я понимала, что сейчас неподходящее время.

— Я люблю тебя, — прошептала я ему на ухо. — И знаю, что ты любишь меня. Господь простит тебе твои грехи.

Отец услышал мои слова. Застонав, он попытался похлопать меня по руке, но ему не хватило сил.

— Скоро мы с Маттео уедем, — продолжила я. — Постараюсь найти способ добраться до Джулиано. Франческо я теперь не нужна. О нас не беспокойся. С нами будет все в порядке, и мы всегда будем любить тебя.

Он взволнованно покачал головой, попытался что-то сказать, но вместо этого закашлялся.

Тут вошла Лоретта, принесла полотенца, мы обтерли его как смогли и снова уложили. После этого связно отец уже не говорил. Глаза его потускнели, он перестал реагировать на мой голос. Вскоре он закрыл глаза и, как мне показалось, заснул.

Я просидела рядом с ним весь день. Наступили сумерки, затем вечер. Когда пришел Франческо, скрывавший под ложным сочувствием свое возмущение моим побегом из дома, я не пустила его в отцовскую комнату.

Я оставалась с отцом до часу ночи, когда поняла, что уже какое-то время не слышу его дыхания. Я позвала Лоретту и Дзалумму, а затем спустилась вниз, в столовую, где сидел Франческо, попивая вино.

— Умер? — с нарочитым сочувствием спросил он. Я кивнула, не проронив ни слезы.

— Я помолюсь за его душу. Ты знаешь, отчего он умер?

— От лихорадки, — ответила я. — Ее вызвала болезнь кишечника.

Франческо внимательно вгляделся в мое лицо и, вероятно, остался доволен тем, что увидел. Наверное, все-таки я оказалась не такой уж плохой шпионкой.

— Мне очень жаль. Ты останешься здесь?

— Да. До самых похорон. Мне нужно поговорить с прислугой, либо найти всем место в нашем доме, либо пристроить кого-то в новую семью. Есть и другие дела…

— А мне нужно вернуться домой. Я жду известий о прибытии нашего гостя, а, кроме того, у меня накопилось много дел в синьории.

— Хорошо. — Я знала, что Савонарола уже под арестом благодаря своевременному переходу Франческо на сторону «беснующихся». По крайней мере, мне не придется больше притворяться, что мы с мужем набожные люди. — Значит, увидимся на похоронах?

— Конечно. Пусть Господь дарует нам всем силы.

— Да, — сказала я.

Мне нужны были силы. Мне они понадобятся, чтобы убить Франческо.

Ту ночь я провела в отцовском доме, спала на маминой кровати. Дзалумма съездила к Франческо и привезла мне кое-какие личные вещи, траурное платье и вуаль для похорон. По моей просьбе она привезла также большой изумруд, подаренный мне Франческо в ту первую ночь, когда я осквернила себя близостью с ним, а еще бриллиантовые серьги с опалом. Маттео остался дома под присмотром няни; мне не хватило духу привезти ребенка в такой несчастливый дом.