Шахерезада. Тысяча и одно воспоминание - Галина Козловская
Шрифт:
Интервал:
Вот так, мои дорогие, к восьмидесяти пяти годам я вдруг расписалась. В феврале будет эта круглая, совершенно ненормальная, непостижимая дата моей жизни на земле. Всю жизнь так долго была моложе всех; теперь же старше всех, кого знала. Внезапно память всё больше разворачивает «свиток», и вдруг захотелось запечатлеть многие лики жизни и людей, потому что душа полна любви ко всему, что было. Странная вспышка этой новой озаренности побеждает мои недуги и физическую слабость.
Недавно я пережила одно потрясение, которое намного сократило мне жизнь. Двадцать второго октября какой-то негодяй, открыв калитку, украл Журку. Впервые за двадцать шесть лет этого любимого существа не оказалось рядом со мной. Не могу вам передать, как я была несчастна и как я страдала. Но благодаря усилиям друзей, объявлению в газете мы узнали, что человек, купивший журавля, не зная, как его кормить и содержать, сдал его в зоопарк. После похищения Журки я вызвала Борю из дебрей Саянской тайги, где врачи предписали ему пожить. И он, пройдя двадцать километров по льду озера и двадцать семь километров по тропе среди лесных чащоб и буреломов, приехал наконец в Ташкент десятого ноября. На другой день он пришел в зоопарк и увидел понуро, грустно стоявшего Журку. Птица, увидев его, с громким криком бросилась к нему в объятия. Они обнимались, целовались, радовались так бурно, что работники зоопарка даже прослезились и сказали, что ничего подобного никогда не видели. И вот мое танцующее перышко природы опять со мной, и мы оба счастливы. На этой птичьей Одиссее кончаю свое письмо.
Встречая Новый год и Рождество, буду думать о вас всех, дорогих, и желать вам много-много счастья, здоровья, радостей дивных странствий и буду ждать письма от вас. Крепко целую и обнимаю. Да хранит вас Бог.
Михаил Алексеевич Давыдов (1939–2013) – историк, выпускник кафедры Древней истории МГУ, занимался религиоведением, работал в ИНИОН АН СССР. Его мать – Антонина Александровна Буяновская (1913‑1988), гидробиолог, – познакомила его с Борисом Сергеевичем Кузиным и его женой Ариадной Валериановной Апостоловой, двоюродной сестрой Галины Лонгиновны. На многие годы Михаил Давыдов и его друг Михаил Корнилов стали их молодыми друзьями.
Борис Сергеевич Кузин (1903–1975) – ученый-биолог и философ, друг О. Э. и Н. Я. Мандельштамов, адресат стихотворения Мандельштама «К немецкой речи» («Я дружбой был, как выстрелом, разбужен…»), провел в казахстанских лагерях, а потом в ссылке девятнадцать лет. После освобождения жил вместе с Ариадной Валериановной в г. Борок Ярославской области, работая в Институте биологии внутренних вод, директором которого был знаменитый полярник И. Д. Папанин.
Вот как рассказывает о знакомстве с Кузиным сам Михаил Алексеевич: «Мы попали в Борок в 1965 г. Приехали в гости к Борису Сергеевичу Кузину. В разговоре с моей матерью Б. С. узнал, что я больше всего люблю в русской литературе Гоголя и Тютчева. «Да? – так везите его в Боро́к». Затем вскоре я встретил Б. С. в Москве и он мне полюбился с первого взгляда (так сказано было о Магомете: «Он схватил мое сердце за волосы, чтобы уже никогда больше не отпускать его»). Это была даже не приязнь, а узнавание. До самой смерти Бориса Сергеевича мы с Корниловым ездили в Борок по нескольку раз в году для «духовного окормления». А после его смерти до 1984 года с той же целью навещали несравненную Ариадну Валериановну».
Михаил Давыдов сохранил часть архива Б. С. Кузина после его смерти, публиковал материалы о нем, участвовал в издании книги Б. Кузин. Воспоминания. Произведения. Переписка. Н. Мандельштам. 192 письма к Б. Кузину (СПб., 1999), подружился и с родственницами А. В. Апостоловой, собирался приехать в Ташкент к Галине Лонгиновне в 1990 году, но, увы, не сложилось…
Их переписка началась по инициативе М. А. Давыдова. Галине Лонгиновне было тогда уже восемьдесят три года. По словам Б. В. Дубровина за время переписки у нее образовалась пачка писем от Михаила Давыдова. Возможно, что сохранились только эти два письма. Письма самой Галины Лонгиновны были утрачены после смерти М. А. Давыдова, как и почти весь его архив, – наследники М. А. обошлись с ним варварски.
Вместе с первым письмом он послал Галине Лонгиновне отдельные оттиски журнала «Вопросы истории естествознания и техники» за 1987 г., № 3‑4 со статьями: «Материалы из архивов об О. Мандельштаме и Б. Кузине», публикация М. Давыдова, А. Огурцова и П. Нерлера и статьей Б. С. Кузина «Принципы Систематики». Ее оригинал хранился в архиве М. А. Давыдова.
На обложках – дарственные надписи: «Дорогой Галине Лонгиновне, моей «Прекрасной Даме с журавлем», от многолетнего вассала дома Апостоловых – Кузиных, скромного публикатёра, М. Давыдова. Того, кто Вашим присутствием в этой жизни был очарован, и «как выстрелом разбужен».
Я делаю в письмах кучу ошибок! И даже не умею обращаться с Вашим отчеством, которое нахожу музыкальным и очаровательным: а вдруг Вы – Лонгиевна.
Посмотрите и биологическую часть. Там есть прекрасные мысли и великолепный стиль. Он [Кузин – примеч. Е. Шубиной] – ведь ученый-художник, как Гёте». М. Давыдов, 6 июня 1989 г.
В своих заметках о Борисе Сергеевиче Кузине М. А. Давыдов вспоминал, что после отпевания архимандрит Павел (Груздев), с которым они были очень близки, на вопрос «нет ведь таких людей больше?» – ответил: «Да, и выкроечки у Господа Бога не осталось». То же хочется повторить и после ухода Михаила Алексеевича.
Дружба Михаила Давыдова с Галиной Козловской – это будто замыкание великолепного венка дружб: Алексей и Галина Козловские – Анна Ахматова – Осип и Надежда Мандельштам – Борис Кузин – Ариадна Апостолова – Михаил Давыдов – Галина Козловская.
Михаил Давыдов – Галине Козловской
6 июня 1989
Дорогая Галина Лонгиновна, отправляю Вам «первый корабль»[394] и короткое письмо.
У меня сейчас, дней на десять, много нудной служебной работы. А писание писем требует душевной тишины, чтобы душа с душою говорила. А тут институтская «мелких правд пустая пря»[395]. (Любите ли Вы Ходасевича? Его очень любил Борис Сергеевич.)
Окна моей квартиры выходят на крышу бывшего дома Дениса Давыдова[396], бывшую же Арсеньевскую гимназию[397], где учились Ваши сестрицы Нина и Ариадна[398]. Наш дом – надстройка тридцатых годов одной из боковых частей их гимназии. Из моих окон виден бывший двор гимназии, где когда-то степенно прогуливалась Нина Валериановна и неутомимо шалила Ариадна Валериановна. Иногда классная дама подзывала Н. В. и строго говорила: «Твоя сестра невозможна!», – и следовал разнообразный перечень ее «невозможностей»: связывание кос соседок, засовывание этих же кос глубоко в чернильницы и острое наслаждение живописным эффектом, когда чернильная коса перебрасывалась через плечо владелицей и многие другие славные казацкие молодецкие забавы. Вряд ли Нина могла остепенить Ариадну словом. Ведь даже «идеологически» они рано разделились. Когда «большая демократка» девяти лет, Нина, презрительно спросила младшую сестру: «Ты, что же, – за Веру, Царя и Отечество?!», – та решительно отрезала: «Да!»
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!