Аксенов - Дмитрий Петров

То, о чем мечтал Аксенов, состоялось. И значит, он имел право чувствовать свою к нему причастность, ощущать личное присутствие на площади Восстания в полшестого…

Но… как же это всегда не к месту! Мечта развоплотилась. Оказалось, России как объекта корбаховской утопии нет. Не существует. Какое разочарование!

С вершин революции духа страна стекает в трясину будней, всасывающую высокие стремления Корбахов. В московских недрах по их поводу заключен «контракт» — принято решение о ликвидации. Скорбный труд в России приходится свернуть. Саша видит, что ей — еще вчера великой и державной, а ныне вновь беспамятно-циничной — он чужд. И он ее покидает. Отныне изгнаннику некуда возвращаться…

Но так ли? В финале романа он воссоединяется с любимой и главное — обретает подлинную родину — вечность, в глубины которой уходят его корни, обнаруженные в Святой земле. Там он встречается со своим предком, патриархом Корбахом, жившим больше тысячи лет назад! Пусть ставшим мумией. Но — своим.

Маршрут Москва — Иерусалим автор выбрал не случайно. В 1993 и 1995 годах он посетил Израиль и воодушевился мажорной нотой, которой звучала страна. Писателя вдохновила радость, которую это юное общество черпало в вековечной истории. И автор подарил ее Саше. Должно же было чем-то успокоиться его бесшабашное сердце…

Иные критики ищут и находят в «Новом сладостном стиле» сходство с мыльными операми. Если они о постоянном отсвете в романе сказки-мечты, то — почему нет? Разве не чуда (в том числе) ищет сегодня человек в хорошей книге? А Аксенов предлагает ему еще и мораль: даже когда всё потеряно — потеряно не всё!

Вынесенные в заглавие слова Dolce Stil Nuovo становятся маркером личного достижения, завершенности, творческой силы без внешних помех, свободной любви без лицемерия, подобной любви Данте к Беатриче — к ней одной. Одной на земле.

Утопии любви и торжества Художника в романе воплощаются. А вместе с ними — покой, воля и деньги. Столь нужные не корысти для, а любви. Сюжет венчает великое шоу последнего вдохновения, сияющее в небесах над Америкой, Россией, Землей. Его поставил Саша. И восторжествовал.

А добрая жизнь в свободной России пока осталась утопией. То есть тем, что влечет чистые души. Аксенов верит в нее, но с горечью отмечает, что вряд ли застанет время ее торжества. И добавляет в сладостный стиль ложку лекарства от иллюзий.

В Штатах роман вышел в Random House в декабре 1999-го. Продался он слабо — семь тысяч экземпляров. Рецензий же было много. Очень разных — от восторженных до враждебных. Наиболее ясно претензию к автору выразил влиятельный журнал New Republic в большой статье «Остановите карнавал. И Аксенова в особенности!». Любопытно, что и Аксенов писал в этот журнал — в 1987 году в нем вышла его статья «Битники и большевики», в 1990-м — «Не вполне сентиментальное путешествие», в 1991-м — «Живые души» — эссе о защите Белого дома в августе того года.

На этот раз литературная среда Америки не захотела плясать вместе с Корбахами, отвергла гротеск. «Новый сладостный стиль» оказался слишком сложен для освоения.

В России книга вышла в том же 1999 году. И имела успех. Группа литераторов даже выдвинула ее на «Государыню». Впрочем, премию Аксенову не дали.

В июле 1994-го Василий Павлович вновь посещает Крым — на этот раз Керчь и остров Тузлу. Он гость Боспорского форума современной культуры. Спектр его впечатлений широк — от восторга перед группой молодых авангардистов, решивших превратить Крым в Мекку мировой творческой элиты, до саркастического ужаса перед городом, что «ни на йоту не сдвинулся с советской кочки», где алеют почетные доски и в номере люкс в Доме моряка острием вверх торчит огромный гвоздь. Меж тем, а вернее, несмотря на это, группа энтузиастов превратила древний порт и малый островок в площадки художественных акций, чтений, инсталляций и перформансов. Один из них именовался «Циклопический жест». На горе Митридат возвели псевдоскифский курган, чтобы в нем схоронить дорогие для гостей талисманы, как когда-то кочевники — злато, мечи и доспехи. Место выбрали верно. Сюда совершал восхождение Александр Сергеич… А раз Пушкин взошел, то что ж участникам форума — внизу, что ль, топтаться? Едва ступив на вершину, они наполнили захоронение уникальными артефактами.

Фазиль Искандер уложил в «гробницу» лист черновика. Тимур Кибиров — новый газовый баллончик, с заклинанием «За всеобщее разоружение!». Вероника Боде баллончик из ямки забрала, и разоружение было отложено… Андрей Поляков бережно опустил в проем красавицу-керчанку. Председатель Союза писателей Крыма Леонид Панасенко — волос любимой девушки. Организатор форума Игорь Сид — каплю алой крови. А писатель Аксенов — перьевую ручку Parker. Говорят, ту самую, которой за 14 лет до того написал «Остров Крым».

Потом, рассказывая на радио «Свобода» о событиях форума, Сид упомянул и о ручке. А навестив курган, обнаружил, что он разрыт! Потом до него дошли слухи о людях, нашедших драгоценное стило. Ныне в Керчи не менее трех обладателей раритета.

Забавно сходство Сида и Корбаха — оба высоки ростом, мошны торсом, крутолобы, частью русы, частью лысы… Оба поэты. Хотя… Сид не пишет песен. И шоу не ставит. И не был в Америке. Зато неплохо известен в Крыму. Кстати, он один из тех, кто помнит, как Аксенову — на полном серьезе — предлагали стать президентом Крыма…

Когда-то давно он написал в стол рассказ «Голубой глаз отца», который в 2005 году был опубликован как «Зеница ока», дав название книге. В сборник вошло также немало статей и интервью. В отличие от многих маститых прозаиков, считавших публицистику уделом второстепенных литераторов, критиков и журналистов, Аксенов ее не чурался.

Возможно, это Америка с ее традицией публичной жизни публичных персон не давала мэтру почивать на лаврах. Ведь в Штатах как? Откажешь в интервью — больше не обратятся. Не напишешь статью — снова не предложат. Выпадешь из публичного контекста, твой образ смоет волна лиц, информационных поводов и сообщений… И вот — ты забыт. А надо, чтобы помнили и узнавали — это важно для продажи новых книг…

Аксенов знал, что, как и его выступления по радио, каждая его мысль и фотография, напечатанная в периодике, каждое явление на экране работают на него — писателя.

Он пишет тревожные колонки. В январе 1996 года публикует в «МН» статью «Первомайский январь» об итогах думских выборов 17 декабря 1995 года, когда коммунисты получили большинство голосов и заняли 157 мест, а их союзники аграрии — 20. «Опасность коммунистического реванша поднялась в полный рост, — пишет Аксенов. — Особенно явственно это осознаешь, когда видишь среди новоизбранных думцев вчерашних заговорщиков, Лукьянова и Стародубцева, Варенникова, Ачалова, Макашова. Выходит, все разоблачения коммунистических преступлений, все эти бесчисленные дырки в затылках были до лампочки? Или уж действительно правы те, кто утверждал, что в Советском Союзе каждый пятый стукач?» Потом, в 1998-м, он объяснит в беседе с Игорем Шведовым: «Мы думаем, коммунизм далеко, а он близко, если каждый пятый из народа голосует за коммунистов или за аграриев. В советское время мы говорили: „каждый пятый — стукач“. Теперь каждый пятый — плакальщик по прошлому. И когда власти выдвигают идею национального согласия, это вздор полнейший. Ну как можно быть согласным с теми, кто тащит портреты Сталина?»