Еще один человек - Алексей Штейн

…Пьянка вышла серьезная. Сначала, правда, все же разобрали добро, осмотрели машины. Альба заметил, что «Уралы» какие-то длинномордые.

– Они с я-эм-зэшными дизелями, не с камазовскими. Это хорошо: я-эм-зэ – они лучше, – авторитетно заявил Асакура.

– А ты-то откуда знаешь? – недоверчиво прищурился Альба.

– Учителя знают все! – поднял тот палец. Но источник знаний так и не раскрыл. Лишь добавил: – Если тут двести тридцать восьмой я-эм-зэ – вообще хорошо. Для тяжелых условий лучше всего.

Альба лишь покрутил в ответ головой. Решили завтра пригнать Митричу оба автомобиля, тягач отдать бронировать, а остальным расплатиться за него и за будущую багги Асакуры. А об оружии поговорить потом.

И началось…

…После хорового исполнения уже в сумерках «Мы пойдем с конем…» решили перенести гуляние в дом. Там начались традиционные разговоры «за жизнь». Обсудили «политику», причем Асакура под большим секретом сказал, что станция дает ток куда-то на Петрозаводск. Процентов пятнадцать от прежнего, но дает. И вообще у коменданта проблем море – в поселке все спокойно и есть электроэнергия… но больше нет ничего. А что творится у «коммунаров» в Подпорожье, и подумать страшно. Так что, скорее всего, в Питер они рвутся не просто так. Вроде бы в Петрозаводск тоже ушла какая-то группа – ну оно понятно, жизнь налаживать надо, первое время прошло, пора. Потом начали обсуждать планы и Митрича. Сошлись, что лесозаготовку надо поскорее сдать военным – полезная штука. Даша спросила – а Митрич сам не догадается, откуда машины? И вообще – чего он, сам не мог найти?

– Понимаешь, – ответил Асакура, лениво жующий черемшу. – Митрич – он не добытчик. Жучара, но труженик. Потому и бизнес крепкий, но маленький. Ему проще сделать. Он чем два дня с риском по городу ездить – лучше неделю посидит в мастерской. Вот увидишь: броневик он себе сделает – именно для поездок за добычей… боится он этого и не любит. Ну… Альба, там что-то еще осталось?

Альба, в силу комплекции, наверное, практически и не пьяный, сказал, что тут больше нет, и Асакура, вздохнув, полез в закрома за еще одной фляжкой настойки… Стали обсуждать действия военных в первые дни, и Асакура поведал, что выжигание заразы – метод древний и проверенный. В качестве одного из примеров привел Великий Лондонский пожар – тогда, в одна тысяча шестьсот шестьдесят шестом году, выгорело тринадцать тысяч домов. Но при этом выгорели и кварталы, где уже год свирепствовала чума, – и на этом ее эпидемия в Лондоне фактически прекратилась. Так что использование таких дедовских методов – мера вынужденная, но вполне объяснимая…

После «По танку вдарила болванка» и «Черного ворона» Даша сказала, что все, и вообще пора. Альба, уже малость пришедший в кондицию, недовольно поморщился – штыковая атака на маринованный подосиновичек в миске явно не удавалась… а ложка лежала невероятно далеко, сантиметрах в тридцати. Голый по пояс Асакура попеременно и весьма старательно чистил пулемет и точил меч. Даша все думала – перепутает он и начнет точить масляной ветошью, а чистить точильным камнем? Нет, вроде нет… Эх… хочется чего-то… то ли замуж, то ли семечек…

– Мальчики… я хочу чаю, – капризно заявила Даша, – из самовара!

– О-о-о-о!!! Да-а-а-а!!! – радостно восприняли идею «мальчики», и непотребство вновь выплеснулось на улицу…

Чай из самовара имеет совершенно иной вкус. Особенно приятен свежий горячий чай из самовара, если питье его на улице, в прохладных апрельских сумерках. Выхлебав с вишневым вареньем здоровенную пиалу, Даша блаженно раскинулась в пластиковом кресле, накрывшись ватником. А мужчины, почти как в той комедии про армию, «после непродолжительного чаепития» стали употреблять «на посошок». Вскоре Даша подумала, что этот посошок явно принадлежит кому-то из скандинавских богов, или типа того. Ибо явно это был Посох Стратегического Назначения, и никак иначе. Наконец она с Альбой собрались и готовы были отчалить, притом Альба галантно взялся довести броневик до Митрича, естественно, вместе с Дашей. Асакура же, сбросив накинутый на голое тело овчинный полушубок, заявил, что самое время настало «порубать лозу при луне». И взялся за меч.

– О-о-о-о… нам пора, – сообщил Даше Альба. – Мата асита, Асакура-сан!

– Оясуми насай, Альба-сан! – возвестил Асакура.

Даша попрощалась, на что учитель сказал, что просто обязан ее расцеловать, что и выполнил под сдавленные матюги Альбы, едва увернувшегося от меча, которого Асакура так и не выпустил из рук. На прощание Асакура приволок откуда-то бутылку дешевого шампанского, известив, что «все равно выбрасывать».

Потом они грузились в броневик, причем Даша решила, что вполне может прокатиться «на броне», а точнее, сидя на капоте. Альба сказал, что так ему дороги не видно, но Даша ответила, что, если он поедет на понижайке, медленно, она будет ему говорить, куда ехать, и все будет хорошо. Так и поехали, даже ворот не снесли. А Асакура залез в кусты у забора и выделывал там пируэты с мечом. Отъехали недалеко, когда окрестности озарила яркая вспышка и громкие японские выражения.

– Есть, – удовлетворенно крякнул Альба. – Еще один меч. Ну рукоятка там изолированная, ничего… А мечей у него еще много.

Даша глупо хихикнула, прихлебывая шампанское прямо из горла и передавая Альбе бутылку, и подумала, что, похоже, все-таки нажрались изрядно. Навстречу промчался открытый уазик с тремя солдатами.

– О, вот и патруль… Опять влетит учителю… или продолжится бухалово, смотря как договорятся…

Въезд во двор мастерской был эпохален:

– Пр-р-р-раво руля. Право! Ещ-щ-ще пр-р-р-равей!!! Так, так! Йошкинкот, куда, куда?! Сто-о-о-о-о-ой!!! Я кому-тебе-говорю – право! А теперь лево и назад… Ага, ага, еще… Сто-о-о-о-ой! Прямо! И вперед, помалу, давай, давай, давай… Опа! Стой! Молодец! А теперь выходи и посмотри, что ты наделал! – И Даша весело заржала, прихлебнула шампанского, а потом свалилась с капота прямо в руки вылезшему уже Альбе.

Митрич взирал на это, весело прищурясь, усмехаясь в бороду, а вот Сережа – с явным неудовольствием.

– Д-д-да… Пьяница-мать – горе в семье, – изрекла Даша, опираясь на Альбу. Подняла на него глаза: – Ты домой дойдешь? Или подвезти?

– Я-то дойду, – усмехнулся тот. – А тебя, похоже, надо довести.

– Н-не. Я ща. Я сама. – Даша шагнула в сторону, покачнулась и чуть не упала. – Блин. Это шампанское было такое пьяное.

– Надо думать. Пойдем потихоньку…

Сережа, сбежав с крыльца, подхватил ее, зыркнув на Альбу, Даша трогательно попрощалась, уговорившись встретиться завтра… «утром». И, приобняв Сережу, двинулась к месту упокоения на ночь.

Утром она проснулась хоть и в своей комнате, но… отчего-то в больной голове крутилось что-то из классики:

«Солнце заходит, – объявил он, глядя на гобелен, изображающий восход солнца. – Мы могли бы провеселиться всю эту ночь, благородные доны, но ратные подвиги требуют сна. Ни капли вина в походе. К тому же баронесса была бы недовольна.