Чернильная кровь - Корнелия Функе

Михаэль Конгель. Поэма о белом искусстве

Когда в дверях камеры появилась Мортола, Мегги рассказывала Мо о празднике в замке Жирного Герцога, о Черном Принце и о том, как ловко Фарид жонглировал факелами. Снаружи загремели засовы, и вошла Мортола. По бокам ее стояли Баста и Свистун. Лицо Басты, на которое падал солнечный луч, казалось красным, как вареный омар.

— Надо же, какая идиллия! Дочь и отец снова вместе! — насмешливо сказала Мортола. — Поистине трогательно!

— Поскорее! — тихо предупредил ее через дверь стражник. — Если Змееглав узнает, что я пустил вас к ней, я три дня буду стоять у позорного столба!

— Ничего, постоишь, ты получил за это хорошие деньги, — откликнулась Мортола.

Баста со злобной улыбкой подошел к Мо.

— Ну что, Волшебный Язык? — промурлыкал он. — Не говорил я тебе разве, что вы еще нам попадетесь?

— По тебе похоже, что это ты попался недавно Сажеруку, — сказал Мо и быстро заслонил собой Мегги, когда Баста вместо ответа раскрыл свой нож.

— Баста, прекрати! — рявкнула Мортола. — У нас нет сейчас времени на твои игры.

Мегги вышла из-за спины Мо навстречу Мортоле. Она хотела показать старухе, что нисколько ее не боится (хотя это была, конечно, отважная ложь).

— Интересные листки ты прятала у себя под платьем, — тихо сказала Мортола. — Змееглава особенно заинтересовала та часть, где речь идет о трех особых словах. Ах, как мы побледнели! Да, голубка, Змееглав знает о твоих планах. И о том, что Мортола умнее, чем он думал. Но, к сожалению, он все равно хочет иметь книгу, которую ты ему обещала. Этот дурак и вправду поверил, будто вы можете запереть его смерть в книжный переплет. — Поморщившись от княжеской глупости, Сорока придвинулась к Мегги. — Да, он легковерный дурак, как все князья! — прошептала она. — Мы-то с тобой это знаем, верно? Ведь на твоих листках говорилось еще, что Козимо Прекрасный завоюет эту крепость и убьет Змееглава — с помощью книги, которую переплетет твой отец. Но теперь это уже не получится. Козимо мертв, на этот раз окончательно. Ага, испугалась, маленькая ведьма? — Костлявые пальцы больно ущипнули Мегги за щеку.

Мо хотел оттолкнуть руку Мортолы, но Баста выставил свой нож.

— Твой язычок потерял свою волшебную силу, детка, — сказала Сорока. — Слова остались словами. Книга, которую твой отец переплетет для Змееглава, останется лишь книгой с пустыми страницами. И когда наш серебряный князь это наконец поймет, ничто уже не спасет вас обоих от виселицы. И Мортола будет наконец отомщена.

— Оставь ее в покое, Мортола! — Мо взял Мегги за руку, не обращая внимания на нож Басты.

Мегги крепко держалась за руку отца, а в голове у нее вихрем проносились мысли: «Козимо погиб? Во второй раз? Что это значит? Ничего, — подумала она. — Это ничего не значит, Мегги. Потому что слова, которые должны были сохранить его от смерти, ты прочитать не успела!»

Мортола, похоже, заметила облегчение на ее лице, сорочьи глаза стали такими же узкими, как поджатые губы.

— Ах вот как, это тебя не пугает? Ты, может быть, думаешь, что я тебе лгу? Или ты сама веришь в книгу бессмертия? Знаешь что? — Сорока ткнула Мегги худым пальцем в плечо. — Это ведь книга, а ты, наверное, помнишь, и твой отец должен помнить, как поступал с книгами мой сын! Каприкорн никогда бы не сделал такой глупости — доверить свою жизнь книге, даже если бы ты пообещала ему за это бессмертие! И потом… три слова, которые туда якобы нельзя вписывать… я ведь теперь тоже их знаю…

— Что ты хочешь этим сказать, Мортола? — тихо спросил Мо. — Уж не мечтаешь ли ты посадить на трон Змееглава Басту? Или усесться на нем сама?

Сорока бросила быстрый взгляд на стражника у дверей, но он стоял к ним спиной, и она с застывшим лицом снова повернулась к Мо.

— Что бы я ни задумала, Волшебный Язык, — прошипела она, — ты до этого все равно не доживешь. Для тебя эта история закончилась. Почему он не в кандалах? — рявкнула она на Свистуна. — Он у нас вроде бы узник или как? Свяжи ему хоть руки на время пути.

Мегги хотела запротестовать, но Мо бросил на нее предостерегающий взгляд.

— Поверь, Волшебный Язык, — шепотом сказала Мортола, пока Свистун связывал ему руки за спиной. — Даже если Змееглав тебя отпустит, когда ты переплетешь книгу, далеко ты не уйдешь. Слово Мортолы надежнее слов поэта. Отведите их в старую спальню, — приказала она, подходя к двери. — И охраняйте хорошенько, пока они будут работать над книгой.

Старая спальня находилась в самой отдаленной части Дворца Ночи, далеко от парадных покоев Змееглава. Путь к ней вел по пыльным, заброшенным коридорам. Здесь не видно было серебра на дверях и колоннах, а в оконные проемы не были вставлены стекла.

Комната, дверь которой Свистун отворил перед Мо с насмешливым поклоном, похоже, давно пустовала. Розовый полог кровати был изъеден молью. На подоконниках стояли в кувшинах давно засохшие цветы. Толстый слой грязно-белой пыли покрывал эти букеты и стоявшие под окнами сундуки. Посреди комнаты был раскинут стол, длинная деревянная доска на козлах. За ним стоял человек, бледный, как бумага, с седыми волосами и пятнами чернил на пальцах. Мегги он едва удостоил взглядом, зато Мо рассматривал так долго, словно его просили составить отзыв об этом человеке.

— Это он и есть? — удивленно спросил незнакомец Свистуна. — По его виду не скажешь, что он хоть раз в жизни держал в руках книгу. Неужели этот узник может иметь хоть отдаленное представление о переплетном деле?

Мегги заметила, что Мо украдкой улыбнулся. Он молча подошел к столу и стал рассматривать разложенные на нем инструменты.

— Меня зовут Таддео. Я здешний библиотекарь, — раздраженно продолжал незнакомец. — Думаю, что ты не умеешь обращаться ни с одним из лежащих здесь предметов, но могу тебя заверить, что одна только бумага на этом столе стоит дороже, чем твоя жалкая разбойничья душонка. Тончайшая работа лучшей бумагопрядильни на тысячу верст в округе! Бумаги здесь хватит и на две с лишком книги по пятьсот листов. Хотя, конечно, настоящий переплетчик предпочел бы пергамент даже и такой бумаге.

Мо протянул Свистуну связанные руки.

— Об этом можно спорить, — сказал он, пока Среброносый с угрюмым видом перерезал его путы. — Ты должен радоваться, что я потребовал бумагу. Пергамент для такой книги стоил бы целое состояние, не говоря уж о том, что сотням козочек пришлось бы расстаться с жизнью. Что до твоей бумаги, она не так хороша, как ты утверждаешь. Зерно довольно грубое. Но если ничего лучше нет, можно обойтись и этой. Надеюсь, она хотя бы хорошо проклеена? Что до всего остального, — пальцы Мо привычным жестом скользнули по разложенным инструментам, — оно, похоже, действительно вполне пригодно для работы.

Ножи и фальцовочные косточки, пенька, нитки и иглы для сшивания тетрадей, камедь и горшок, в котором ее разогревают, буковое дерево для крышек переплета, кожа для обтяжки… Мо подержал каждый предмет в руках, как делал и у себя в мастерской, прежде чем приняться за работу. Потом оглянулся, ища чего-то.