Вот так мы теперь живем - Энтони Троллоп

чересчур опасно. Даже сэр Феликс это понимал. Что будет, если он проиграет наличные деньги? Во вторник он купит в Сити билет до Нью-Йорка, а вечер проведет с Руби. Сегодня пообедает в «Медвежьем садке», а вечером поговорит с матерью. В среду поедет в Ливерпуль – как предписано. Его злило, что за него продумали каждый шаг. Впрочем, если затея удастся, никто об этом не узнает. Все будут восхищаться, как дерзко он увез богатую невесту в Америку.

В десять он вернулся на Уэльбек-стрит и застал мать и сестру дома.

– Как, Феликс, это ты? – воскликнула леди Карбери.

– Ты удивлена, да? – И сэр Феликс бросился в кресло. – Матушка, – сказал он, – ты не против выйти со мной в соседнюю комнату?

Леди Карбери, разумеется, вышла с ним.

– Я должен кое-что тебе рассказать.

– Хорошие новости? – спросила леди Карбери, стискивая руки.

По его тону она поняла, что новости хорошие. У него откуда-то появились деньги – или перспектива их получить.

– Возможно, – ответил он и умолк.

– Не томи меня, Феликс.

– Если коротко, я бегу с Мари.

– Ох, Феликс.

– Ты сказала, что считаешь это правильным – и я тебя послушался. Хуже всего, что на побег нужна уйма денег.

– Но когда?

– Очень скоро. Я не сказал бы тебе, если бы все не подготовил. Я занимался этим последние две недели.

– И как это будет? Ах, Феликс, я надеюсь, у тебя все получится.

– Не забывай, что идея была твоя. Мы отправимся… угадай куда.

– Как я могу угадать? В Булонь.

– Ты так говоришь, потому что туда ездил Гольдшейнер. Нам такое не годится. Мы едем… в Нью-Йорк.

– В Нью-Йорк! Но когда вы поженитесь?

– На борту будет священник. Все продумано. Я не мог уехать, не сказав тебе.

– Ох, лучше бы ты мне не говорил.

– Брось! Ты ж не будешь отрицать, что ты все это придумала. Мне надо собрать вещи.

– Конечно, если ты отправляешься в дорогу, я займусь твоей одеждой. Когда ты едешь?

– В среду днем.

– В Нью-Йорк! Что-то придется купить готовое. Ах, Феликс, что будет, если отец ее не простит?

Сэр Феликс делано хохотнул.

– Когда я упомянула о такой возможности, он поклялся, что, коли так, не даст ей и шиллинга.

– Они все так говорят.

– И ты пойдешь на риск?

– Я поступлю по твоему совету.

Несчастной матери было мучительно это слышать.

– На нее записаны некие деньги, – продолжал он.

– На кого?

– На Мари. Деньги, которые он не сможет забрать.

– Сколько?

– Она не знает. Но много. Довольно, чтобы они могли прожить на них, если случится что-нибудь плохое.

– Но это чистая формальность. Деньги ей не принадлежат, Феликс, она не сможет отдать их мужу.

– Еще как сможет, если Мельмотт не согласится добром. Это будет наш способ на него надавить. Она куда умнее, чем кажется со стороны. Сколько ты можешь мне дать, матушка?

– У меня ничего нет.

– Когда ты настаивала, чтобы я бежал с Мари, я был уверен, что ты мне поможешь.

– Это неправда, Феликс. Я совершенно не настаивала. О, я так жалею, что вообще о чем-то таком говорила. У меня в банке нет и двадцати фунтов.

– Тебе позволят пятьдесят-шестьдесят фунтов перерасхода.

– Я не стану обрекать себя и Гетту на голод. Ты очень много денег брал в последнее время. Я куплю тебе вещи и заплачу за них, когда сумею, если ты не сможешь оплатить их после женитьбы. Но денег тебе не дам.

– Это очень низко, когда шестьдесят или семьдесят фунтов меня бы спасли, – сказал Феликс, поворачиваясь на стуле. – Ты можешь занять их у твоего друга Брона.

– Я не стану у него занимать, Феликс. Пятьдесят или шестьдесят фунтов ничего не изменят в расходах на такое путешествие. Полагаю, у тебя есть деньги?

– Сколько-то есть. Но так мало, что любой пустяк меня бы выручил.

В конце концов она дала ему чек на тридцать фунтов, хотя не лгала, когда сказала, что в банке у нее столько нет.

После этого сэр Феликс вернулся в клуб. Он сознавал опасность, но иначе пришлось бы тихо лечь спать в половине одиннадцатого. Приехав в кэбе, он сразу поднялся в игорную, но никого там не застал и пошел в курительную. Долли Лонгстафф и Майлз Грендолл молча сидели с трубками.

– Вот и Карбери, – встрепенулся Долли. – Теперь мы можем сыграть в мушку на троих.

– Нет уж, спасибо, – ответил сэр Феликс. – Терпеть не могу мушку на троих.

– Тогда с болваном, – предложил Долли.

– Пожалуй, старина, я сегодня вообще не сяду за карты. Тоска зеленая играть втроем.

Майлз молча курил трубку, понимая, что баронет не хочет играть с ним.

– Кстати, Грендолл… – И сэр Феликс самым дружеским тоном зашептал на ухо врагу, что неплохо бы оплатить часть расписок.

– Право слово, я вынужден просить, чтобы вы подождали до следующей недели, – ответил Майлз.

– Вы всегда обещаете на следующей неделе, – сказал сэр Феликс и, поднявшись, встал спиной к камину. В курительной были и другие люди, так что все слышали его слова. – Никто не хочет купить за пять фунтов?

И он показал расписку. Перед отъездом на Уэльбек-стрит он выпил довольно много, а вернувшись в клуб, опрокинул еще стакан бренди.

– Давайте не будем здесь такого устраивать, – вмешался Долли. – Уж если ссориться из-за карт, то в игорной.

– Разумеется, – ответил Майлз. – Я здесь и слова об этом не скажу. Есть же какие-то приличия.

– Тогда пойдем в игорную, – сказал сэр Феликс. – Хоть я и не понимаю, какая вам разница, в какой вы комнате. Идемте, а Долли Лонгстафф пойдет с нами и выслушает, что вы скажете.

Однако Майлз Грендолл не согласился. Он не пойдет в игорную, потому что сегодня никто играть не собирается. Он будет там завтра, пусть тогда сэр Феликс Карбери и говорит, что ему угодно.

– Как же я ненавижу ссоры! – сказал Долли. – Ладно в семье, тут никуда не деться, но в клубе люди ссориться не должны.

– А вот Карбери у нас предпочитает ссоры, – заметил Майлз.

– Я предпочту получить свои деньги, – бросил сэр Феликс, выходя из комнаты.

На следующий день он пошел в Сити и разменял полученный от матери чек. Деньги выдали после небольшой заминки, и кассир очень просил напомнить леди Карбери, что у нее перерасход по счету. «Ой-ей, – ответил сэр Феликс, убирая банкноты. – Я уверен, она не знала». Затем он купил билет из Ливерпуля в Нью-Йорк на имя Уолтера Джонса, чувствуя при этом, что интрига закручивается. Был вторник. Он снова пообедал в клубе, один, а вечером поехал