Хранилище - Бентли Литтл

— «Рынок», — пробормотал Рей. — Черт возьми, что это за название?

— Ну, твое внимание оно привлекло, — заметила Синди.

Рей рассмеялся.

— Для этого ставить вывеску было необязательно. Только не здесь. — Он подъехал к зданию. — Это чем-то напоминает «Апокалипсис сегодня», ты не находишь? То место, где ребята считают, что находятся в глухих джунглях, и вдруг натыкаются на навороченную сцену, на которой идет концерт ОСОД[47].

Рей был прав. От этого веяло чем-то сюрреалистическим. Но было и еще что-то, что-то такое, что не понравилось Синди, от чего она почувствовала себя крайне неуютно.

— Поехали, — сказала она. — Давай уедем отсюда. Мне не нравится это место.

— Ну давай хотя бы заглянем в него.

— Я не хочу.

— Ну же!

— А что, если этим заведением заправляет какой-нибудь сумасшедший, спасающийся здесь от глобальной ядерной войны, или психопат-людоед? Здесь запросто может скрываться Норман Бейтс или Джеффри Дамер[48].

— Я рискну, — рассмеялся Рей. Открыв дверь, он вышел из машины. — Зайду и куплю наживку. Тебе что-нибудь нужно?

Синди молча покачала головой.

— Ты точно не хочешь пойти со мной?

Она снова покачала головой.

Синди проследила взглядом, как Рей пробрался по затвердевшей грязи, открыл массивную деревянную дверь и шагнул внутрь.

Она пожалела о том, что отпустила его. Надо было бы настоять на том, чтобы проехать мимо.

Синди поймала себя на том, что затаила дыхание и стиснула подлокотник, только тогда, когда Рей через несколько минут вышел из «Рынка» с большим пакетом с покупками.

С большим пакетом?

Сев в машину, Рей оцепенело поставил сумку на пол.

— Что это? — удивленно спросила Синди, когда он завел двигатель. — Что ты купил? — Порывшись в сумке, она достала книжку комиксов, пачку пшеничных хлопьев, пару носков, кассету с танцевальной музыкой. — Я полагала, ты хотел купить только наживку.

— Заткнись! — бросил Рей, и было в его голосе что-то такое, что у Синди разом отбило охоту продолжать расспросы. — Давай просто уедем отсюда.

Он рванул с места, подскакивая на комках замерзшей грязи. Его взгляд был устремлен прямо вперед, на дорогу. Он не смотрел по сторонам, не смотрел на Синди, не оглядывался назад, и его лицо оставалось угрюмо-сосредоточенным.

Прежде чем они доехали до следующего поворота, прежде чем густые деревья полностью закрыли вид, Синди обернулась и всмотрелась сквозь запыленное заднее стекло, ища какое-либо движение.

Дверь здания распахнулась.

И — это зрелище она никогда не забудет — ей показалось, что она увидела владельца «Рынка».

Отрывок

С надвинутым капюшоном на голове, опустив голову, насколько возможно, чтобы видеть, куда иду, я поворачивал налево, направо, налево, туда, сюда, вперед, назад, проскочил «Историю» со всеми ее войнами, «Естественные науки» со всеми их открытиями и тайнами. Несколько раз я улавливал какое-то движение, легкое, быстрое дыхание девушки, сдавленное ругательство, произнесенное мужским голосом. Дважды я видел его, поворачивающего за угол, девушку — нет, и меня это устраивало: все лучше, чем наткнуться на ее труп.

Я обнаружил проход, где книги валялись на полу, вероятно, сброшенные с полок девушкой, чтобы задержать преследователя. У меня защемило сердце от такого обращения с книгами, но она прожила на свете, как мне показалось, не больше шестнадцати лет и весила каких-то сотню фунтов. Рост мужчины в рубашке с закатанными рукавами превышал шесть футов дюйма на два, весил он как минимум в два раза больше, чем она, определенно не мог контролировать свою злость и угрожал ее убить. Даже если бы ей пришлось уничтожить всю библиотеку, чтобы спастись, она поступила бы правильно. Каждая книга — живой разум, открытая для всех жизнь, мир, ожидающий своего исследователя, но все это есть и у живых людей… и даже больше, потому что их истории еще не написаны полностью.

Тут что-то изменилось, и я поначалу подумал, что тихие звуки, которые издавали два человека, дичь и охотник, сменились гробовой тишиной. Но в этот миг послышался легкий шорох, возникло ощущение, что где-то на границе слышимости находится фонтан, и тысяча тоненьких струек воды переливается из каскада в каскад.

Вместе с едва слышным звуком пришел запах, несвойственный библиотеке; не трехсотлетней бумаги, не легкого цитрусового аромата известняка, определенно не отдушек полироли для дерева или не воска для мрамора. Пахло улицей, по которой только что проехала поливальная машина, и сопровождал запах прохладный ветерок, слишком слабый, чтобы шелестеть страницами сброшенных на пол книг.

Осознавая, что меня могут заметить, я поискал источник ветерка, определился с направлением и двинулся к южному краю стеллажей, где и остановился, не решаясь выйти на открытое пространство. Слева от меня находилась стойка возврата книг, справа — большой стол их выдачи, а между ними широкий, вымощенный полированным темно-коричневым мрамором проход вел к круглому фойе с куполообразным потолком. В дальнем конце фойе одна из четырех пышно декорированных бронзовых дверей открылась в ночь.

Из-за стеллажей до меня донеслись звуки бегущих шагов. Я отступил в проход, где царила относительная тень, когда появился разъяренный мужчина. Бежал он с восточной стороны, проскочил мимо стойки возврата книг. Смотрел на фойе и открытую дверь, так что меня бы не заметил, стой я на пьедестале в луче прожектора.

Происходящее на моих глазах — я по-прежнему ничего не понимал — волновало меня по причинам, определить которые я не мог, и я вдруг повел себя опрометчиво, чего никогда не случалось со мной раньше. Уверенный, что мужчина минует открытую дверь и спустится по двум длинным маршам наружной лестницы, пытаясь разглядеть в ночи убежавшую девушку, я решительно последовал за ним, хотя, обернувшись, он сразу заметил бы меня.

Действительно, он проскочил дверь, и я добрался до нее в тот самый момент, когда он пересекал широкую площадку между лестничными маршами, после чего сбежал вниз, на тротуар, где и огляделся в поисках преследуемой девушки в серебряных туфельках. По широкой улице недавно проехала поливальная машина, и ближняя к библиотеке половина блестела водой. Отсюда и проникший в библиотеку запах свежести, не столь сильный, как после дождя. Стало понятно, откуда взялся и шорох: редкие послеполуночные автомобили шуршали шинами по влажной мостовой.