Искушение временем. Книга 3. Соблазны бытия - Пенни Винченци

– Я сделал нечто… отвратительное. Мне очень нужен твой здравый смысл. Твой совет, как мне быть дальше, даже если ты посоветуешь утопиться в Гудзоне.

Барти попросила его не прыгать в Гудзон, поскольку это ничего не решит, и дождаться вторника, когда она вернется в Нью-Йорк. Если же ему совсем паршиво, может приехать сюда.

– Но я бы не советовала тебе ехать, – тут же добавила она. – Девочки сейчас в таком возрасте, что интриги взрослых очень сильно на них влияют.

Джорди ответил, что дождется вторника.

– Должен тебя предупредить: после нашего разговора ты, возможно, больше не захочешь знаться со мной.

Прежде чем положить трубку, Барти догадалась, что дело наверняка касается Иззи. Только бы она сама была тут ни при чем, даже косвенно.

* * *

Адель сидела у себя в номере и никак не могла унять дрожь. Похоже, ее сейчас снова вытошнит. Ее тошнило постоянно. Портье заказал ей билет на самолет и вызвал такси, чтобы в три часа отвезти Адель в Айдлуайлд. Он попросил позвонить, когда можно будет забрать ее чемодан. Чувствуя, что у нее случилась какая-то трагедия, он деликатно предложил заказать ей в номер еду или напитки.

Адель отказалась. Ее организм принимал только холодную воду. Она не находила себе места. Стоило ей лечь, как она тут же вскакивала и начинала ходить по номеру, однако через несколько минут ощущала предельное утомление, и ей хотелось поскорее вернуться в кровать.

Удивительно, что она еще помнила о необходимости принимать таблетки. Похоже, они оставались ее единственными друзьями. Воскресный день был таким же знойным и тянулся еле-еле. Плотно задвинув шторы, Адель скрылась в номере от всего мира, твердя себе, что она выдержит случившееся. Она сильная, она это переживет. Никто не должен знать об испытанном ею унижении. Ее самым гадким образом отвергли, но это она сохранит в тайне. Наоборот, она будет рассказывать, что великолепно слетала, что ее тепло встретили в «Рекорде». К сожалению, ни с кем не удалось увидеться – лето, уик-энд. Зато она сделала превосходные снимки для своего портфолио. Что? Джорди? Она же сказала, что никого не видела. Джорди, наверное, куда-то поехал на выходные. Барти тоже.

Адель аккуратно глотала таблетки. Это необходимо, иначе она не заснет, а ей обязательно нужно выспаться, чтоб выдержать завтрашний день. Таблетки она запивала большим количеством воды, следуя настоятельному совету доктора Каннингема. Эти таблетки – ее связь со здравым рассудком, смелостью, чувством, что мир не перевернулся вверх тормашками. Но она-то знала, что перевернулся.

Зазвонил телефон. Адель взяла трубку. Наверное, Венеция. А может, посыльный.

– Адель, это я.

Джорди. Она швырнула трубку. Не будет она с ним разговаривать: ни сейчас, ни вообще когда-либо. Как он мог так поступить с ней? Завязать роман, и с кем – с Иззи! Зачем ему понадобилось предать ее таким образом? Она больше не желала слушать его голос: легкий, чарующий. А от одной мысли о его улыбающемся, обаятельном лице у нее начинались позывы на рвоту. Вчера он звонил ей весь день. Он даже набрался наглости и явился в отель. Когда портье позвонил ей и сообщил, что мистер Макколл желает ее видеть, Адель собрала последние силы и ответила:

– Передайте мистеру Макколлу: если он немедленно не покинет отель, я вызову полицию и его выведут силой.

После этого ей стало немного легче.

В субботу Адель вела себя с большим достоинством. Она видела, как они оба испугались. Поначалу это даже забавляло… пока не прошло ее собственное оцепенение. Джорди был бледен как смерть, глаза сверкали, а рот плотно сжат. Покрасневшая Иззи, готовая вот-вот разреветься и маниакально подвижная. Адель попросила вызвать такси. Иззи тут же сорвалась с места, обрадованная, что может на время выбраться из этого ада. Джорди стоял у кухонной двери. За все время он заговорил только один раз, спросив Адель, как она себя чувствует. Она пропустила его вопрос мимо ушей и, словно изваяние, сидела на диване у окна, ожидая возвращения Иззи. За все это время она сделала только одно движение: подошла к камину, взяла фотографию Нони и убрала к себе в сумку.

Потом они оба провожали ее до такси. Зрелище было дурацкое. Джорди открыл ей дверцу. Иззи стояла так, будто Адель приехала к ним в гости и они славно провели время. Оба спрашивали, как она себя чувствует. Адель не удостоила их ответом. В отель она вернулась, чувствуя себя вполне нормально, если не считать легкой взбудораженности, вызванной увиденным. Войдя в номер, Адель заказала себе клубный сэндвич и бутылку вина. Пока ждала заказ, анализировала случившееся.

Она по-прежнему не чувствовала боли. Она могла думать о случившемся спокойно и почти бесстрастно. Адель обдумывала свои дальнейшие шаги: как скоро она подаст на развод с Джорди и как объяснит свой шаг Нони.

Потом она приняла ванну и села перед зеркалом, придирчиво разглядывая себя и спрашивая, насколько старой она выглядит. Она сравнивала свое изможденное, морщинистое лицо с молодым лицом Иззи. Адель сейчас интересовало, можно ли по ее внешнему виду определить, что в ее жизни что-то случилось? Производит ли она впечатление брошенной жены и неудачницы?

И вот тогда ей стало больно. Временами боль становилась настолько сильной, что Адель едва могла дышать. Жуткая, слепящая боль, порожденная предательством Иззи и Джорди. Испытанное унижение вдруг показалось необычайно глубоким и страшным. Сумеет ли она снова посмотреть в лицо миру? Надо сделать так, чтобы никто ничего не узнал. Никто не должен знать, что еще один мужчина, которого она любила, оставил ее ради другой женщины. Она должна найти силы и жить дальше, храня свою страшную тайну, о которой – никогда и никому ни слова.

* * *

– Дорогая, я никому не скажу. Никогда! Клянусь! Адель, прошу тебя, не бойся. Никто об этом не узнает.

Венеция сидела на кровати сестры, держа ее в своих объятиях. Она приехала за Аделью в аэропорт, привезла домой, после чего отправила Клио вместе с нянькой временно пожить у себя на Беркли-сквер. Обеим было сказано, что Адель чем-то отравилась в Нью-Йорке и ей необходим постельный режим и полный покой на несколько дней.

Нет, ее сестре потребуется гораздо больше времени, чтобы прийти в себя после того, чем она «отравилась» по другую сторону Атлантики. От эйфории, в какой Адель пребывала еще неделю назад, не осталось и следа. Теперь на сестру было страшно смотреть: тощая, трясущаяся, с почерневшим лицом. В каждом произнесенном ею слове слышались боль и унижение. Как она переживет все это? Как?

Венеция шептала Адели ласковые слова, пытаясь утешить, а внутри ее самой поднималась волна злости. Она злилась не только на Джорди, но и на Иззи. Как они посмели нанести Адели – хрупкой, беззащитной Адели – такой чудовищный удар? Адели, искренне любившей их обоих? Если бы сейчас они появились здесь, Венеция была готова их убить.

Охотничьи угодья встретили Селию холодом. Ледяным, пробирающим до костей. Окружающий мир состоял из оттенков серого. Все остальные краски исчезли. Дождь прекратился, однако воздух был густо насыщен сыростью, и она гасила звуки. Проходя сквозь ее завесу, и лай собак, и редкие крики загонщиков становились приглушенными, почти призрачными. За завтраком Селия объявила, что готова провести на охоте целый день. Но сейчас она усиленно боролась с искушением вернуться в замок Гленворт. Она старалась не думать о пылающих каминах, мягких диванах, подносах с напитками и пачками сигарет и потрескивании в трубах центрального отопления. Центральное отопление было установлено еще первой женой лорда Ардена, причем только в комнатах нижнего этажа, и вносило свою скромную лепту в обогрев замка.