Чингисхан. Демон Востока - Алексеева

римлян сложили оружие. Это был большой успех готского оружия и знаменательная победа, делающая дальнейшее освобождение Италии практически гарантированным.

Подробностей Эйрих ещё не знал, но получил от отца сведения, что Гонорий не панически бежал, а забрал почти всех, кто желал уехать, а также погрузил все мало-мальски весомые ценности. Ещё он поставил наместником Италии Гая Фабия Лелия, комита пеших доместиков, поручив ему держаться за каждый город как за последний.

Равенну Гай Лелий не оборонял, потому что знал, что её обязательно возьмут, но в организации обороны участвовал, что характеризует его не очень хорошо. Затем он, скорее всего, поехал в Рим, где «укрепил лояльность» горожан проверенным способом, организовал оборону и поехал дальше на юг.

«Проверенный способ» — это массовые казни, свидетельства которых можно увидеть на городских стенах. Над крепостными башнями висят десятки тел в пеньковых петлях, а ещё Эйрих встречал сотни относительно свежих висельников вдоль мощёных дорог, ведущих в Рим. Вероятно, малообеспеченный плебс и пролетариат не особо доволен перспективой биться против готов, на весь свет заявляющих о том, что они несут свободу и процветание простым римлянам, поэтому очевидным и единственным методом был террор.

В Равенне отец уже должен был провести положенные казни патрициев и всадников, за сопротивление, а также начать раздачу земель. Земли вокруг города откровенно так себе, болотистая местность, болезнетворные миазмы, лягушки и ряска, но это всё ещё земля, которую можно осушить и привести в благообразный вид. Возможно, придётся тяжело поработать и отвести реку или лучше будет развести её в арыки, чтобы рационально снабдить водой как можно большие площади пашни, но Эйрих знал, что всё это в людских силах и они это сделают. Если их не сокрушат.

В Риме тоже запланированы массовые казни, причём в гораздо больших масштабах, нежели в Равенне, потому что сверхбогатые нобили уехали не все. Единственный их шанс на выживание после штурма — очень быстро или даже заблаговременно стать ростом ниже оси тележного колеса. Можно было избежать этого, сдав город, но они уповали на крепкие стены имени императора Аврелиана…

— Претор, что касательно Фарамонда и остальных франков? — спросил всё ещё стоящий перед столом Саварик.

У франков другой говор, поэтому они понятное «Фарамонд» произносят на странный манер и несколько иначе. Взаимная понятность франкского и готского есть, но уже чувствуется, что языки медленно расходятся. Эйрих подозревал, что раньше у всех племён, пришедших с востока, был один общий язык, но, постепенно, различия накапливались и даже рядом живущие руги уже говорят с непривычным говорком, не говоря уж о франках.

— Сенат сказал своё слово и оно, насколько я знаю, неизменно, — вздохнул Эйрих. — И раз ты об этом заговорил, то как смотришь на то, чтобы съездить в родные края?

— А зачем? — поинтересовался франк недоуменно.

— Ну… — Эйрих начал складывать письменные принадлежности в деревянный пенал. — Например, затем, чтобы поговорить со старейшинами о всяком важном и мудром. Слышал о том, что сделали вандалы?

Племя вандалов решило последовать примеру теперь уже объединённых готов, поэтому собрало совет старейшин. Они несколько переосмыслили принципы формирования сената, поэтому сенаторы избираются навсегда, не могут быть лишены статуса сенатора, от народных трибунов и референдумов они избавились как от чего-то несущественного и ненужного, а ещё в Сенате народа вандалов заседают вожди. Магистратуры у них тоже нет, а исполнительные должности делегируются заседающим в Сенате вождям, причём путём голосования. И у Эйриха было стойкое ощущение, что если бы он не продавливал республиканские механизмы чуть ли не силой, готы бы тоже, естественным путём, пришли к чему-то подобному.

Это не плохой способ организации, ведь магистров они, всё-таки, избирают, чего нет у готов, но видение республики у вандалов своё. И только время покажет, чья концепция устройства высшей власти окажется жизнеспособной…

— Слышал, — вздохнул Саварик. — У нас это невозможно.

— Невозможно взмахнуть руками и взлететь к звёздам, — с усмешкой произнёс Эйрих. — Или ты считаешь, что франки чем-то хуже или лучше готов? Хуже или лучше вандалов?

На самом деле, тенденции по перетягиванию власти над племенем в сторону старейшин наблюдаются практически везде. Дурной пример, как говорится, оказался заразителен. Такого объёма коллегиальных полномочий нет ни у одного большого совета старейшин вообще нигде, а сами большие советы старейшин — это нечто эпизодическое, порой не собираемое десятки зим подряд, потому не имеющее существенного влияния на общину. Даже обычные советы старейшин, явление, имевшее весомую встречаемость даже среди готов, имеют влияние на родовую общину и только, но не на весь народ.

А Сенат — постоянно действующий орган, поэтому власть его постоянна и велика. Вот это важное обстоятельство и прельщает очень многих старейшин разного рода и всякого племени, заставляя собираться, обдумывать и затем продвигать республиканские идеи.

«Non patriae sed sibi, ха-ха…» (2) — подумал Эйрих.

— Я не считаю, что франки хуже или лучше кого-то, — произнёс Саварик. — Но ты не жил среди нас, не знаешь, каков наш быт. Вожди у салических франков традиционно сильны, многие из них служили римлянам и вернулись с силой и богатством. Как можно представить Сенат франкского народа в таких обстоятельствах? Старейшин, посмевших бросить даже такой вызов, вырежут в одну ночь. К тому же, я говорил тебе, Хлодиона пророчат в рексы…

— А Фарамунд? — спросил Эйрих.

— И его тоже, — ответил франк. — Они, как оказалось, имеют примерно одинаковый вес в среде воинов и знати. С одной стороны, Хлодиону надо уступить место отцу, но ведь такой шанс стать рексом выпадает раз в жизни…

— Так поддержи кого-нибудь другого, деньги — это вообще не проблема, — недоуменно развёл руками Эйрих. — Надо будет, поддержим и войском, но только действовать надо очень быстро. А если других вариантов нет, то можешь и сам заявиться в рейксы.

— Тебе уже предлагали часть желающих присоединиться к вам франков… — вздохнул Саварик. — Надо только уничтожить узурпатора Константина.

— Сенат не менял решения по этому вопросу, поэтому я не в силах на это никак повлиять, — ответил Эйрих. — Пойми главное. Я хочу помочь франкам избежать участи становления подданными очередного рейкса. Я хочу помочь им получить вдоволь земли, чтобы хватило на безбедную старость, без латифундистов и иных владык, жаждущих захапать побольше чужого. Тебе ведь не всё равно на своих?

— Мне не всё равно, — заверил Саварик. — Но я не смогу ни на что повлиять.

— Что ж, тогда, в будущем, обязательно будет война… — вздохнул Эйрих с сожалением.

— Да, — согласился франк. — Когда кто-то станет рексом, его взор обязательно обратится на Италию…

Узурпатор Константин не просто так полез в Италию, будто у него не было других проблем. Галлия — это провинция, чуть менее дыра, чем Британия, но всё равно провинция. Истинная власть только в Италии, в Риме. И очень досадно, что эту землю уже кто-то занимает…

— Кстати, ты сказал, что это именно у салических франков сильны вожди, — вдруг произнёс Эйрих. — А что же о рипуарских? (3)

Саварик задумался, прежде чем ответить. Видимо, он даже не брал их в расчёт, потому что брал род из салических франков и родичи, оставшиеся у Рейна, его не особо волновали.

— У них, да… — произнёс он неуверенно. — Знаешь, я ведь могу съездить к ним…

— Я выделю тебе тысячу воинов, а также двадцать тысяч солидов золотом, — заулыбался Эйрих. — И, само собой, дары в виде украшений, шёлка, сахара и перца. Тебе нужно будет задобрить их так, чтобы им всем одновременно в голову пришла идея бросить всё и идти на безопасные и плодородные земли Италии, с перспективой переселения в Сицилию или даже в Африку. Гарантирую возглавляющим роды старейшинам места в Сенате готского народа, а молодым и способным юношам места в рядах будущих готических легионов.

— Хочешь ослабить оборону и казну, когда есть риск, что Аэций высадится в любой момент? — спросил Саварик недоуменно.

— Это лишь значит, что тебе следует поторопиться, — усмехнулся Эйрих. — Приведёшь к нам такую подмогу, в виде всех родов рипуанских франков — обещаю тебе блестящую политическую карьеру, а, в перспективе, и место в Сенате.

— Зачем мне место в Сенате? — спросил Саварик. — Я что, уже достаточно стар?

— В перспективе, — выделил Эйрих. — А пока не постареешь, обещаю