Звезды смотрят вниз - Арчибальд Кронин

Облизывая губы, Джо потянул к себе телефонную трубку. Позвонил Джиму Моусону. Никогда ещё его так не радовало знакомство с Моусоном и уверенность в его содействии. Продувной парень этот Джим, умеет и организовать дело, и лавировать так, чтобы не попасть в беду.

— Алло, Джим, это вы, старина? — Джо постарался изложить Джиму все дело как можно добросовестнее. Излагал с полным со чувствием:

— Если бы вы видели беднягу, Джим, вам бы это душу надорвало. Он в полном рассудке и всё такое, так же нормален, как мы с вами, но у него что-то с нервами. Контузия, понимаете? Да, да, Джим, контузия… верно, Джим, вы меня поняли…

Он помолчал, слушая, что говорит Моусон, потом сказал:

— Значит, завтра вечером у вас, Джим? Знаю, знаю, что спешить не следует. — Ну, разумеется, я знаю Снэгга, встречал его у Бостока. Ведь это тот, что устроил знаменитую штуку с контрактом?.. Да, конечно… о чёрт возьми, Джим, за кого вы меня принимаете?.. Теперь слушайте… да, правда, по телефону не стоит… разумеется… как здоровье супруги? Это шикарно, Джим, честное слово, шикарно. Ну, хорошо, старина, пока до свидания!..

Джо повесил трубку; но только на одну минуту. Снова его большая рука потянулась к аппарату, он позвонил Лауре в «Хиллтоп» и заговорил спокойным, сочувственным, рассудительным тоном:

— Мне необходимо поговорить с вами, Лаура, честное слово, необходимо. И какой смысл вам держать себя так, Лаура? Конечно, мне понятны ваши чувства, я вас не осуждаю, но все мы только слабые люди, не правда ли, с этим надо мириться. Да, да, браните меня, сколько хотите, признаюсь, я это заслужил, но, ради бога, наладим отношения. Мне нужно вас видеть, без этого не обойтись. Что? Хорошо, хорошо, я не могу заставить вас прийти, раз вы не хотите… Но я весь вечер буду дома на случай, если бы вы переменили решение…

Он продолжал говорить ещё несколько минут, пока не услышал, что она повесила трубку. Тогда он усмехнулся, отошёл от телефона и весело принялся за работу.

В этот день он пропустил обычный обед в клубе и вернулся домой часов около шести. Насвистывая, развёл огонь в камине, отдал честь холодному пирогу с бараниной, запив его виски, затем умылся, причесался, накинул новый клетчатый халат и сел читать газету и ждать.

Время от времени глаза его обращались к часам на стене. Порой шум автомобиля на улице заставлял его насторожённо выпрямляться в кресле. По мере того как стрелки описывали круг за кругом его гладкий красивый лоб начал хмуриться, но в девять часов резкий звонок у двери заставил его поспешно вскочить.

Лаура вошла с какой-то нервной стремительностью. На ней было непромокаемое пальто и старая коричневая шапочка, плотно обтягивавшая голову. Ботинки были забрызганы грязью; Джо подозревал, что она шла пешком всю дорогу от «Хиллтопа». Она была очень бледна.

— Как видите, я пришла, — объявила она с горькой враждебностью, держа руки в карманах пальто и насторожённо выпрямившись. — О чём вы хотели поговорить со мной?

Джо не пытался даже подойти к ней. Он не поднимал глаз от пола.

— Я рад, что вы пришли, Лаура.

— Ну, а дальше что? — спросила она все тем же сдавленным голосом. — Вы бы лучше сразу сказали, что вам надо. Я не могу оставаться тут долго.

— Присядьте, — попросил он с братским дружелюбием, — не можем же мы разговаривать стоя. Вы утомлены, у вас совсем замученный вид! — Он тактично отвернулся и помешал уголья в камине, так что пламя снова ярко вспыхнуло. Лаура наблюдала за ним с холодной иронией, затем со вздохом усталости упала в кресло. Сказала с горечью:

— Я не имела ни одной ясной минуты с тех пор, как ушла в последний раз из этой проклятой комнаты.

— Я знаю. — Он сел на своё место с самым целомудренным видом и стал смотреть в огонь. — Но ведь мы не могли предвидеть, что случится, Лаура. Как мы могли это предвидеть?

— Каждый раз, как я на него взгляну… — Рыдание перехватило ей горло. — Каждую минуту… Он меня теперь не выносит. Вы это заметили, да? Ему как будто тягостно, когда я подле него. Он уехал в Борнмаус в дом отдыха и просил, чтобы я с ним не ездила. Так мне и надо, поделом мне! О боже, как я ненавижу и презираю себя!

Джо промычал что-то сочувственное.

— Не смейте! — вскрикнула она. — И вас тоже я ненавижу и презираю.

— Не следует, чтобы Стэнли узнал что-нибудь о нас, — сказал Джо тоном увещания. — Ничего решительно он не должен знать.

— Ещё бы! — Она повернулась к нему с жестокой насмешкой. — Ведь вы-то не собираетесь ему рассказать, а?

— О нет, — отвечал он странным тоном. Встал и, подойдя к буфету, смешал крепкое виски с содой. — Нет, если вы будете со мной заодно, Лаура. Выпейте-ка это, у вас совсем больной вид.

Она машинально взяла стакан, продолжая пристально глядеть на Джо.

— Что это значит — быть заодно с вами?

— Ну… мы должны быть друзьями, Лаура. — Он отхлебнул из своего стакана, хмуро размышляя о чём-то. — «Со всеми в дружбе» — вот мой девиз, я человек миролюбивый. Подумайте, как неудобно было бы, если бы вдруг всё открылось. Ни Стэнли, ни нам от этого лучше бы не стало. Стэнли я теперь нужен на заводе. У меня имеются разные проекты насчёт расширения, слияния. Да вот только на днях я вёл переговоры с Джимом Моусоном из Тайнкасла. Вы, верно, его знаете, это один из самых крупных дельцов в Тайнкасле. И если Моусон, Стэнли и я соединим усилия, то вы представить себе не можете, как мы могли бы реорганизовать завод. Мы превратили бы его просто в золотое дно.

— Понимаю, — жалобно прошептала Лаура. — Я вижу, чего вы хотите. Вы мною пресытились. А теперь хотите меня использовать, использовать то, что было между нами…

— Лаура, ради бога, как вам не совестно! Это верх несправедливости. Мы будем работать компанией, на всех хватит, тут можно загребать кучи денег.

— Денег! Вы ни о чём другом, кроме денег, не думаете. Жалкий человек!

— Я не более как человек, Лаура. Все мы слабые люди. Оттого я и не устоял перед вами.

— Перестаньте! — оборвала она свирепо.

Он замолчал. Лаура выпила своё виски. Оно её подкрепило. «Джо, по крайней мере, практичен во всём, что делает», — подумала она и с ненавистью посмотрела на него. В течение всех этих недель она ненавидела его, вспоминая его шумливость, вульгарность, ненасытный эгоизм, физическую грубость. И всё же вынуждена была скрепя сердце признать, что он в сущности не грубиян. Он красив, удивительно красив. У него прекрасное мускулистое тело, пленительные карие глаза. И она научила его кое-чему — одеваться, следить за собой, быть чистоплотным. В известном смысле он был её созданием.

— Вы на меня все ещё сердитесь, Лаура? — спросил он смиренно.

— Я о вас просто не думаю.

Пауза. Лаура бесцеремонно протягивает свой пустой стакан.

— Налейте ещё. Думаю, что заслужила второй.

Джо поспешно налил ей виски. Вздохнул: