📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРоманыНежная душа. Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи

Нежная душа. Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 118 119 120 121 122 123 124 125 126 ... 177
Перейти на страницу:

— А Шарден оказался тем еще жеребцом! — взорвался молодой метис. — Двое детишек за год для старика, который еще пару месяцев назад умирал от болезни! В это просто невозможно поверить!

«Особенно если учесть, что и кобылы совсем не, юные», — с горечью подумала Тала.

Она была на грани нервного истощения, сраженная своими печалями.

— Можешь поесть бобов и поджарить себе сала, — сказала она, вставая. — Я иду спать. Верь, мой сын, мне очень жаль, что из-за меня случилось столько бед.

— Я буду спать с собаками, — сказал Тошан холодно. — Я не собираюсь ложиться в кровать, на которой Шарден обесчестил мою мать.

— В такой холод! Прошу, одумайся, Тошан! Ляг в этой комнате, возле очага!

Он согласился с этим предложением и постелил себе на полу одеяла. Тала оставила его в одиночестве. С тех пор как погиб ее муж, она спала в маленькой комнатке, которая раньше служила кладовкой. Это была ее нора, ее убежище. Стены из грубо обработанных досок были увешаны шкурами волков и медведей. В маленьком очаге она обычно готовила себе лечебные настои. Все вещи, которые были ей по какой-либо причине дороги, она хранила на одной полке. Здесь же стояли три рамки с фотографиями. На одной из них были запечатлены Эрмин и Мукки на Рождество 1932 года. Мальчику было всего три с половиной месяца, но он уже улыбался, а невестка со своим красивым лицом и короной блестящих белокурых волос походила на ангела.

— Прости, Эрмин, прости, моя певчая птичка, — вздохнула Тала, глядя на фотографию. — Прости, мой дорогой малыш Мукки…

Кончиками пальцев она коснулась стекла, которое защищало от пыли портрет Анри. Казалось, он смотрит на нее из потустороннего мира.

— И ты тоже прости меня… Ничего бы не случилось, если бы ты остался моим ангелом-хранителем, моим защитником.

На третьей фотографии был запечатлен Тошан в день своего первого причастия у монахов. С коротко остриженными волосами и молитвенником в руках, он выглядел сердитым.

— Мой сын, когда ты снова обретешь мир в душе? Ты не должен был узнать… Если бы будущим летом ты увидел у меня на руках четырехмесячного ребенка, я бы соврала тебе так, что ты ни за что не догадался бы о правде. Но теперь поздно, случилось то, что случилось. Я потеряла тебя, мой Тошан!

Среди жестянок, в которых она хранила сухие травы, пуговицы, бусины и табак, женщина увидела баночку, помеченную этикеткой. В ней был мышьяк. Этот яд ее покойный супруг использовал для приготовления приманок для каркаджу[46]— сильных приземистых животных, кровожадных родственников каменной куницы, которые зимой уничтожали их запасы мяса.

— Почему я раньше об этом не подумала? — вполголоса спросила себя Тала.

Индианка легла на кровать. В доме было холодно, и она сжалась в комок под мехами, заменявшими ей одеяло.

«Зачем мне жить? — думала она. — О моем прегрешении никто не узнает; Тошан унаследует хижину и сможет сделать из нее настоящий дом. И никто не будет скучать по мне, даже Жослин. Я держала его судьбу в своих руках. Могла оставить его здесь, удержать. Но нет, нам нужно было расстаться. Сын прав: я не могла бы жить до конца своих дней с отцом его жены…»

Отчаяние захлестнуло ее. Тала разрыдалась. Задыхаясь, она стонала и бормотала бессвязные слова. Тошан слушал, прижав ухо к двери. Тала упоминала имена предков, ругала свое женское тело, умоляла Анри простить ее, потом звала Жослина и проклинала его, и много раз подряд повторяла имя своего сына, его имя… Слыша, как она снова и снова произносит «Тошан», как если бы это было заклинание, он закрыл глаза. Желание войти в маленькую комнатку и утешить мать было слишком велико.

Тала всегда была хорошей матерью — заботливой и любящей, веселой, ласковой. Она никогда не наказывала его, ни разу не ударила. Он вспомнил ее более молодой, миниатюрной, проворной, с длинными черными косами, перевитыми нитками дешевых бус. Она рассказывала ему легенды своего народа по вечерам у очага, но только тогда, когда его отец уже спал. Анри Дельбо видел своего сына храбрым, набожным и образованным мальчиком и мало внимания обращал на то, что считал странностями красивой индианки, которую избрал себе в супруги.

Тошан обхватил голову руками. С другой стороны двери теперь было тихо.

«Наверное, она уснула», — сказал он себе.

Ему было бесконечно жаль мать, и от этого его ненависть к Жослину Шардену делалась только сильнее.

Валь-Жальбер, четверг, 5 января 1934 года

Эрмин сидела на своей кровати. Полы ее пеньюара были раскрыты. Обеими руками она сжимала одну из грудей. По щекам у нее текли слезы. У нее перегорело молоко. Лора, Элизабет и Мирей сошлись во мнении, что молодая мать пережила слишком сильное потрясение во время снежной бури, слишком много горя и волнений доставил ей отъезд мужа. До сих пор она не получила новостей от Тошана. Все пытались ее успокоить, но она оставалась глухой к утешениям. Жослин убеждал ее, что, случись с Тошаном и Талой несчастье, им бы уже сообщили.

— Пока я не увижу его здесь, своими глазами, я буду думать самое страшное! — возразила она.

— Он пообещал, что вернется, как только сможет. Надо просто терпеливо ждать, — назидательно советовала Лора.

В последние два дня обычный порядок жизни был нарушен. В бурю ветер повредил линии электропередач, и быстро починить их в холодное время года оказалось затруднительным.

Домоправительница достала из чулана керосиновые лампы и постоянно пересчитывала свечи в страхе, что их может не хватить.

Эрмин не выходила из своей спальни, упрямо пытаясь снова и снова прикладывать своих девочек к груди. Но не проходило и минуты, как Мари и Лоранс закатывали глазки и начинали реветь во все горло.

Накануне вечером Мадлен, обосновавшаяся в гостевой комнате, взяла малышек к себе на ночь и утром не принесла их к матери.

— Да это и бесполезно, — пожаловалась сама себе молодая женщина. — Они только снова стали бы плакать от досады! А сейчас им как раз время кушать. Мне хотелось иметь помощницу, но кормить-то я рассчитывала все-таки своим молоком!

Этот провал в роли матери очень ее огорчал. С красными глазами она скользнула под одеяло и плакала, пока не иссякли слезы. На лестнице послышались шаги. Шарлотта дважды легонько стукнула в дверь и вошла с широкой улыбкой на лице.

— Мимин, я принесла тебе письмо от Тошана! Смотри! Лоре передал его Пьер Тибо. Он сейчас пьет кофе в гостиной.

— Дай скорее! — воскликнула Эрмин, вставая. — Господи, спасибо! Спасибо! Он жив!

Она испытала такую радость и облегчение, что даже не стала задаваться никакими вопросами.

— Как ты рада! — улыбнулась девочка. — И это так здорово!

Молодая женщина вскрыла конверт, испытав абсурдное желание поцеловать бумагу. В этот момент для нее во всем мире существовало только письмо.

1 ... 118 119 120 121 122 123 124 125 126 ... 177
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?