Река надежды - Соня Мармен

Изабель поставила ведро с водой возле крыльца, вытерла руки о фартук и сдула упавшую на лицо прядь. Выпрямляясь, она перехватила сапфирово-синий взгляд, устремленный на нее, и покраснела. Но одергивать корсаж, бесстыдно приоткрывший ее грудь, не стала. Просто разгладила фартук и улыбнулась. Зачерпнула горстью воду, смочила себе затылок и шею, а потом подошла к скамейке и присела рядом с Александером.

– Скажи, куда девается солнце, когда всходит луна? По вечерам так душно, что кажется, будто солнце просто спряталось за луну и продолжает нас поджаривать!

Габриель втерся между сидящими и тут же вступил в разговор:

– Солнце уходит спать, мам!

– Ты – мое маленькое солнышко, значит, когда на небе появляется луна, тебе тоже пора идти в кроватку!

– Но бывает же, что луна и солнце идут по небу вместе!

Изабель ласково ущипнула мальчика за нос.

– Маленький ты мой Коперник! Сегодня так жарко, что я, так уж и быть, разрешу тебе еще немного погулять!

На личике Габриеля, освещенном золотыми предзакатными лучами, появилось комичное выражение, и Александер засмеялся. Вокруг уже порхали ночные бабочки. Над головами пронеслась летучая мышь, да так низко, что Изабель вскрикнула от испуга. Габриель прыснул со смеху и бросился за мышью вдогонку.

Пространство, разделявшее Изабель и Александера, исчезло, но они даже не посмели прикоснуться друг к другу. От земли поднимался насыщенный запах перегноя. Дневное светило скрылось из виду, но небо над кронами деревьев все еще было окрашено в великолепные оттенки пурпура.

– Мне так хочется его обнять… – заговорил Александер глухим голосом после продолжительной паузы.

Он смотрел на сына, который голыми руками пытался поймать насекомых, привлеченных светом костра.

– Мне бы хотелось присутствовать при его рождении… Если бы только я мог поймать его, когда он в первый раз встал на ножки и упал, услышать его первый смех… Если бы я только мог!

– Я понимаю.

Изабель посмотрела на свою и его руки. Но он быстро отдернул свою и провел ею по растрепанным волосам. Внезапно рука остановилась в густой шевелюре.

– У него волосы, как у моей матери.

– Правда? Я не знала.

– Ее звали Марион. Я тебе говорил?

– Ты почти ничего мне о ней не рассказывал.

– Наверное…

– Ты по ней тоскуешь?

Он отмахнулся от комара досадливым жестом и после долгого молчания проговорил:

– Она умерла. Умерла в 1748 году. Словом, давно…

– Хочешь мне о ней рассказать?

Он снова долго молчал – думал о матери, которая после двух лет ожидания утратила надежду его увидеть и умерла. Он винил себя в ее смерти, и думать об этом было печально. Только не сегодня вечером, не сейчас…

– Может, в другой раз и расскажу.

Изабель кивнула и стала смотреть на дальние деревья. Она уже поняла, что тема родителей и семьи для Александера – табу, и спрашивала себя, какую страшную тайну хочет скрыть от нее ее шотландец. Через некоторое время она встала.

Александер почувствовал, как покачнулась лавка. Поглощенный воспоминаниями, он даже не попытался удержать свою собеседницу. Когда она вернулась через пару минут, он поспешно смахнул со щеки слезу. Она села на прежнее место и поставила себе на колени шкатулку.

– Алекс, это – твои вещи. Нужно было отдать их тебе сразу, но… в общем, я дожидалась подходящего случая.

– Что за вещи?

– Открой и посмотри!

Сгустившиеся сумерки отчасти скрывали содержимое шкатулки. Но металлические вещицы, блеснувшие в свете костра, он узнал сразу. Какое-то время он смотрел на свое скудное имущество так, словно не верил своим глазам. Потом вспомнил обстоятельства, объяснявшие присутствие этих вещей в этой шкатулке, и почувствовал, как в душе нарастает гнев.

– Как… откуда у тебя все это?

– Алекс, я нашла шкатулку с вещами случайно. Она была в потайном ящике письменного стола Пьера. Тут твое завещание, твой кинжал, часы твоего деда. В завещании говорится о письме, которое ты оставил для меня, но его я так никогда и не увидела. Боюсь, Пьер…

Александер сжал челюсти с такой силой, что скрипнули зубы. Он вынул из шкатулки нарисованную Джоном миниатюру и погладил ее.

– Портрет твоей матери?

– Да.

– Ты очень на нее похож. Алекс, почему ты не захотел вернуться в Шотландию, к семье?

– Мне было тринадцать, когда мы с ней в последний раз виделись. Через два года мама умерла. Так что меня там никто не ждет.

– А отец? А Колл? Ты ведь сам сказал, что он уехал домой, когда закончилась война! Мне казалось, вы всегда отлично ладили…

От волнения у него в горле встал комок и он не смог сразу ответить. Вернув миниатюру на место, Александер провел пальцем по рукояти кинжала, потом взял в руку часы.

– До сих пор идут, я проверяла.

Он кивнул и спрятал часы в свой мешочек для табака. Потом со вздохом взял кошелек с монетами и бросил его на колени Изабель.

– Думаю, этих денег хватит, чтобы купить в миссии козу и поросенка.

– Алекс, это все твои сбережения! Мы обойдемся и без поросенка. Хотя, если ты надумал открыть мясную лавку, можем сделать это на паях! Я дам тебе…

Она умолкла и прикусила язык, когда увидела выражение лица мужчины.

– Алекс, прости! Я не это хотела сказать…

– Не думай, что у меня нет других денег, кроме этих, Изабель Ларю! Уверяю тебя, я могу открыть мясную лавку и без того, чтобы остаться без последних штанов, если это тебя так беспокоит! День, когда я разрешу тебе воспользоваться деньгами твоего мужа, наступит в день моих похорон! Никто и никогда не сможет меня упрекнуть в том, что я воспользовался наследством богатой вдовушки. Хочу, чтобы ты это запомнила!

Ошарашенная Изабель сидела и смотрела, как он встает и идет к кладовой, где хранились кости, оставшиеся после разделки тушек, и шкурки. Александер обогнул ее и скрылся из виду. Убедившись, что Габриель с Отемин и Мари увлечены ловлей ночных бабочек, Изабель встала и последовала за ним. По пути она столкнулась с Мунро. У того в руках была бутылка водки собственного изготовления.

Александер знал, что она придет. Он ждал ее. Да, в своих речах он зашел слишком далеко. Просто очень сильно рассердился. Кинжал, обнаруженный Изабель в шкатулке, подтверждал его подозрения, которые усилились в день трагической гибели Пьера Ларю в собственной конюшне. Нотариус очень удивился, увидев его живым. Наверняка это он приказал Этьену Лакруа убить соперника. А еще Ларю, который вел дела ван дер Меера, скорее всего, был членом лиги и прекрасно знал о существовании золота. Оплатив услуги наемников-ирокезов, он, как говорится, убивал сразу двух зайцев!