Анакир - Танит Ли

Он был обнажен, если не считать золотых браслетов на щиколотках, запястьях и выше локтей. Его взгляд — мечтательный, невидящий, явно под действием дурманных зелий — был устремлен в никуда.

Ударили барабаны. Из-за фигуры Зардука появились две девушки. Отблески огня плясали на их волосах и гладкой, словно полированной коже. Они принялись танцевать — извиваясь, приглашая. Приблизившись к обнаженному юноше, они ласками уложили его у подножия статуи.

Закорианцы наблюдали за этим в полном безмолвии. Это тоже был старый ритуал Старого королевства.

Одна из девушек скользнула под него, разметавшись волосами по топазу, испачканному кровью и вином. Юноша раздвинул ее бедра и вошел в нее. Он бился на ней, и вместе с ним билось красное пламя Зардука, отсветами лежащее на его спине, ягодицах, ногах. Другая девушка вытянулась поверх его тела, повторяя движения юноши, ее пальцы и губы неумолимо подводили его к самому краю.

Юноша выгнулся в экстазе, обе девушки выгнулись вместе с ним, и две странные тени метнулись рядом с его силуэтом. Пик наслаждения, выброс магической энергии. Когда он поник, девушки выскользнули, откатились в сторону и исчезли, словно тоже были тенями, вернувшимися в породившую их темноту.

Его семя было священно. Девушка, которую он избрал для соединения, будет должным образом освидетельствована, и если окажется, что она зачала — это тоже будет благим знамением.

Но сейчас двое жрецов подошли и перевернули юношу лицом к потолку пещеры. Он оставался неподвижен, будто спал.

И снова жрецы подали Йилу нож, на этот раз более широкий, чем прежде.

Когда он вонзился в тело жертвы, та, несмотря на свое одурманенное состояние, вскрикнула, но от испуга или боли, определить было невозможно. Первый удар не был смертельным — и не должен был им стать, — и крики продолжились, неестественно отстраненные и почти нечеловеческие. Как и все остальное, это был ритуал, древний, как само имя Закориса. Перепутанные внутренности юноши вывалились в чрево Зардука — причудливое сопоставление. Крики начали затихать, затем и вовсе прекратились.

Однако умирающее тело продолжало содрогаться, когда его поливали ароматическими маслами. Жизни полагалось еще теплиться в жертве, а Йил был опытным исполнителем. Бросили факел, и тело жертвы стало одним сплошным сгустком пламени.

Лишь сейчас закорианцы разразились торжествующими криками. Они достойно чествовали Зардука и надеялись, что он тоже не забудет их.

А за горящим телом жертвы, напротив горящего чрева статуи, закопченный дымом и покрытый запекшейся кровью, взирал на это топаз, который был Оком Анакир.

В Кармисс пришла весна. Мелкие золотые цветочки в саду тянулись вверх, чтобы напиться дождя. Улис-Анет, склонившаяся над цветами, знала, что гавань Истриса, находящаяся в половине дня пути, должна уже быть открыта.

У нее было предчувствие, что Кесар придет сегодня или, может быть, завтра. За долгое время снегов он приехал лишь один раз, и это было так давно... Тогда она не ждала его, валяясь среди дня в постели и уже с привычным отчаянием прислушиваясь к себе, не в силах принять то непонятное, что разрасталось внутри нее. Сначала к ней забежал один из слуг. А потом он сам вошел в комнату и, словно гроза, заполнил ее своей наэлектризованной темнотой.

— Оставайтесь там, где вы есть, — проговорил Кесар. Он даже улыбался. — Что может быть лучше?

Он был изголодавшимся, умелым и требовательным, как и прежде. Собственный голод и освобождение от него, казалось, уничтожили Улис-Анет — жажда смерти, присущая близости. Когда она проснулась ночью, его уже не было. Она поднялась и разразилась проклятиями в его адрес — настоящими, грубыми, заравийскими. Он прислал ей кучу подарков. Она отыскала последние из них и разбросала по комнате. Несколькими днями позже, не дождавшись женской крови, она решила, что ждет ребенка, и страшно перепугалась. Хотя, возможно, это был не испуг, а торжество — она и сама не знала. Однако спустя еще какое-то время кровь все-таки пришла. Когда оттепель освободила землю из плена, Улис-Анет начала строить планы подкупа слуг и бегства. Она отправится на Равнины и найдет убежище в каком-нибудь малоизвестном храме Хамоса или Хибрела. Вал-Нардия в свое время тоже решила стать жрицей.

Но затем она почувствовала, что он вернется, не сегодня, так завтра. Очень странно, но Улис-Анет ощущала мысленную связь со своим поработителем, хотя и одностороннюю. Кесар не только ничего не чувствовал, но даже не догадывался о ней.

Там, в Дорфаре, как раз перед тем, как его люди похитили ее, она видела кошмарный сон — море на закате, ледяной берег и она сама у него на руках. Теперь, когда ее кармианские слуги привыкли к ней, Улис-Анет услышала много нового. Один из солдат рассказал ей, что Кесар вернулся из Анкабека с мертвой сестрой на руках и держал тело так, будто она просто спала.

Когда он появится, она поприветствует его со всей холодностью, на какую способна. И не ляжет с ним. А если он возьмет ее силой, не выкажет ни малейшего удовольствия, как бы предательски ни трепетало ее тело. Скорее всего, ему плевать на ее уловки. Но символически, в собственных глазах, это как-то искупало ее вину. На мгновение.

Во время бесконечного зимнего одиночества Улис-Анет подумывала завести любовника. Какого-нибудь привлекательного конюха или стражника. Но Кесар обнаружит это и, возможно, рассердится. Он может наказать или даже казнить этого человека... Нет, ей не хотелось обременять себя виной за подобное.

Часто она с тоской задумывалась о Ральданаше. Или Айросе. Что-то подсказывало ей — Айроса уже нет в живых.

Теперь она знала о Вал-Нардии вполне достаточно. Улис-Анет даже не была уверена — сама ли постоянно расспрашивает о ней, или слуги и без того рвались все ей рассказать?

Однажды она подумала, что могла бы попытаться убить Кесара. Но эта мысль слишком отдавала мелодрамой, как и все остальное, и Улис-Анет с раздражением отбросила ее.

Большую часть того дня она простояла у окна, глядя в сторону Истриса. Небо окрасилось в тусклый рыжеватый цвет, и она уже не думала, что он может приехать. Однако через пятнадцать минут после того, как зажгли светильники, по дому, как сквозняк, пронесся переполох. Улис-Анет спустилась, чтобы встретить гостя. Сегодня ночью он не найдет в ней ни желания, ни даже уступчивости.

Она приготовилась и, когда Кесар вошел, подумала: «Смотри, он всего лишь мужчина. Ты одержима им, но он не позволяет тебе влюбиться в себя. Это можно превозмочь». И тем не менее она старательно избегала его взглядов и прикосновений.

Обед был подан прямо в гостиной. Они вели бессвязную беседу на общие темы: повседневные домашние нужды, погода... Если Кесар и был удивлен, то не подавал виду. Он смотрел на нее, иногда мельком, иногда — долгим заинтересованным взглядом, с которым Улис-Анет изо всех сил заставляла себя не встречаться.

Узнав так много о Вал-Нардии, она, зачастую неосознанно, стала подражать ей.

Обед закончился, но Кесар не проявлял признаков нетерпения. Он прошел к очагу и растянулся там, прихлебывая вино.