Возвращение Борна - Роберт Ладлэм

Коридоры немедленно наполнились людьми. Появились и трое сотрудников службы безопасности клиники, причем с первого взгляда было видно, что они знают свое дело на славу. Борн, в отчаянии от неудачи, последний раз окинул взглядом пустой кабинет доктора Сидо. Он успел заметить ополовиненную чашку кофе, монитор компьютера, по которому плавала заставка. Борн нажал кнопку «Escape», экран засветился, и его взгляду предстало какое-то сложное химическое уравнение, а в нижней части монитора было написано: «Продукт должен храниться при температуре — 32 градуса по шкале Цельсия, поскольку он весьма нестоек. Даже небольшое нагревание мгновенно превращает его в полностью инертную субстанцию».

Стараясь не обращать внимания на нарастающий в коридоре шум. Борн лихорадочно соображал. Пусть доктор Сидо сейчас отсутствует, но ясно, что он был здесь еще совсем недавно, причем все указывало на то, что ученый покинул лабораторию в страшной спешке.

В кабинет ворвалась Аннака.

— Джейсон, тут — люди из охраны клиники! Они всех допрашивают и проверяют документы! Нам нужно немедленно выбираться отсюда! — Аннака потащила его к выходу. — Если нам удастся добраться до заднего выхода, мы спасены.

В коридоре царил подлинный хаос. Включение попарной сигнализации привело в действие систему пожаротушения, и теперь из специальных форсунок, укрепленных под потолком, хлестали струи воды. Поскольку в лабораториях находилось большое количество разнообразных горючих материалов, включая баллоны с кислородом, паника, охватившая персонал клиники, была легко объяснима, и, разумеется, охране в подобной сутолоке было весьма сложно выполнять свои обязанности.

Борн и Аннака направлялись к металлической двери заднего выхода, когда Борн вдруг заметил Хана, пробирающегося сквозь ополоумевшую от страха толпу по направлению к ним. Схватив Аннаку, Борн оттолкнул ее в сторону и встал между нею и приближающимся Ханом. Что у него на уме? — подумалось Борну. Что он хочет — убить их или просто перехватить? Или он ожидает, что Борн расскажет ему все, что сумел разузнать относительно Феликса Шиффера и биохимического распылителя? Но нет, в выражении лица Хана было что-то новое. В нем недоставало точного расчета и сосредоточенности, которые присутствовали во время всех его предыдущих атак.

— Послушайте! — Хан пытался перекричать царивший в коридоре гомон. — Борн, ты должен меня выслушать!

Но Борн, пытаясь защитить Аннаку, уже добрался до железной двери, отодвинул засов и, ударив дверь плечом, выскочил вместе с женщиной на боковую аллею. Тут стоял грузовик для транспортировки опасных отходов, а перед ним — шестеро мужчин, вооруженных автоматами. Борн мгновенно понял, что это — ловушка. Он повернулся и инстинктивно закричал Хану, который бежал сзади, желая предостеречь его.

Аннака бросилась в сторону и также крикнула, но ее крик был адресован автоматчикам. Она приказала двоим из них открыть огонь. Однако Хан, успев услышать предупреждение Борна, прыгнул вбок и скрылся в двери клиники за долю секунды до того, как сноп пуль, выпущенных из автоматов, не попав в предназначенную им цель, скосил группу охранников, также выбежавших на аллею.

Двое мужчин, подскочив к Борну сзади, схватили его за запястья. От неожиданности он даже не стал отбиваться.

— Найдите его! — услышал он голос Аннаки. — Найдите Хана и убейте его!

— Аннака, что происходит?

Ошеломленный, ничего не понимая, Борн смотрел, как двое автоматчиков кинулись в погоню за Ханом, перепрыгивая через тела изрешеченных их пулями людей.

Выйдя наконец из ступора, Борн перешел к активным действиям. Освободившись от хватки державших его мужчин, он свалил одного резким ударом в лицо, но место упавшего тут же занял другой.

— Осторожно, — крикнула Аннака, — у него пистолет!

Один из нападавших вывернул ему руку за спину, второй стал шарить по телу в поисках оружия. Борн снова выдернул руку и ударил того, кто находился перед ним, кулаком в нос. Мужчина судорожно схватился ладонями за лицо, сквозь его пальцы хлынула кровь, и он завалился на спину.

Тут на сцену выступила Аннака. В ее руке оказался пистолет, и она нанесла его тяжелой рукояткой удар прямо по сломанным ребрам Борна.

— Черт, что ты творишь! — прохрипел он, скорчившись от боли и падая на колени, будучи не в силах удержать равновесие. Его колени стали будто резиновыми, а тело пронзила такая боль, какой он раньше никогда не испытывал. Затем его подхватили под локти. Один из нападавших ударил его в висок, и Борн рухнул лицом на землю.

Вернулись те двое, которые обыскивали коридор клиники в поисках Хана.

— Его нигде нет, — доложили они Аннаке.

— Не важно, — ответила она и, указав на корчившегося от боли Борна, приказала: — Грузите его в машину. Скорее!

Увидев, что тот из автоматчиков, у которого был сломан нос, прижал дуло револьвера к виску Борна и, скалясь от злобы, собирается нажать на курок, Аннака проговорила спокойно, но твердо:

— Убери оружие. Он нужен живым. — Она смотрела на мужчину, и на ее лице не дрогнул ни один мускул. — Это приказ Спалко. Ты сам знаешь, что тебе будет за ослушание.

Наконец мужчина подчинился и убрал пистолет.

— Ладно, — подвела черту Аннака. — А теперь все — в машину.

Борн смотрел на нее и не верил в то, что такое чудовищное предательство возможно. Аннака усмехнулась, протянула руку, и один из мужчин вложил в ее ладонь шприц, наполненный какой-то бесцветной жидкостью. Быстрым, уверенным движением вонзила она иглу в вену Борна, и свет в его глазах померк.

Приказы Хасана Арсенова Зина, как и всегда, выслушивала очень внимательно и выполняла беспрекословно и четко, однако про себя — скептически усмехалась. Их с Арсеновым пути разошлись, и теперь она, как планета вокруг солнца, вращалась по другой орбите — вокруг Шейха. Это началось той ночью, в Будапеште, хотя на самом деле семена упали в благодатную почву еще раньше и дали буйные побеги, согретые жарким и благодатным солнцем Крита. Шейх рассказал ей легенду о Минотавре — о беспросветной жизни и страшной гибели этого создания, и вот совсем недавно они с ним вошли в настоящий, реально существующий Лабиринт — вошли и одержали победу.

Охваченная лихорадкой, ослепленная этими недавно появившимися, но уже ставшими драгоценными воспоминаниями, Зина даже не задумывалась о том, что этот миф создан западным миром, и, равняясь на Степана Спалко, она отошла от ислама — религии, в которой выросла, которая нянчила и воспитывала ее, подобно второй матери, которая была ее кормилицей и утешительницей в самые мрачные дни российской оккупации. Ей и в голову не приходило, что для того, чтобы броситься в объятия одного, необходимо прежде расстаться с другим. Впрочем, даже если бы Зина и задумалась об этом, то, учитывая циничный склад ее ума, она скорее всего сделала бы тот же самый выбор.

Благодаря ее усердию и прилежности мужчины, когда они высадились из самолета в окутанном сумраком аэропорту Кефлавик, были чисто выбриты, пострижены на европейский лад, одеты в темные костюмы строгого покроя. По виду в них никто не смог бы признать террористов, и они легко растворились в толпе. На их спутницах не было хиджабов — традиционных платков, закрывающих лица восточных женщин, их глаза и губы украшал европейский макияж, а одеты они были по последней парижской моде. Все они прошли через иммиграционный контроль без малейшей задержки, предъявив на границе французские паспорта, которые раздобыл для них Спалко.