Война братьев - Джефф Грабб

Харбин смутился. Глашатай смотрел в корень. Но теперь, увидев, на что способна королева, Харбин не чувствовал за собой особой силы.

— Да-да, — бесстрастно повторил глашатай. — Небольшая демонстрация силы. Что же, позволь и нам не остаться в долгу.

Они вышли на прогалину, где стояли орнитоптеры. Все пять машин были в целости и сохранности, как и двое оставленных при них аргивян. Только теперь вокруг них стояло больше эльфов и людей в коричневых хитонах, друидов Цитанула.

— Наблюдай, — сказал глашатай и подал знак.

В тот же миг друиды затянули песнь. У них были низкие, очень низкие голоса, и казалось, песнь не столько слышна, сколько осязаема — сердцем, душой, кожей. Язык был тот же, на котором глашатай обращался к королеве. Затем друиды взяли более высокую ноту, потом еще выше, разделившись на несколько партий, каждая из которых вела свою мелодию, перекликавшуюся и переплетавшуюся с другими.

Пилоты хотели обнажить мечи, но Харбин жестом остановил их. Эльфы же стояли неподвижно.

И вдруг орнитоптеры пришли в движение. Сначала Харбин решил, что это ветер потревожил крылья, но затем они развернулись полностью. На глазах у Харбина тяги, управлявшие крыльями, лопнули одна за другой, казалось, лопающиеся кожаные ремни подпевают друидам.

Один из пилотов закричал и бросился к своей машине, но было поздно. Орнитоптеры поднялись на дыбы, как дикие лошади, отчаянно хлопая умирающими крыльями по земле. На миг они стали похожи на живых птиц, пронзенных стрелами. А в следующий миг они безжизненной грудой рухнули наземь. Конструкции не выдержали движений, для которых не были предназначены.

Вместо орнитоптеров на поляне валялись груды бесполезных деревяшек, прикрытых изорванными в клочья кожами. Эльфы и друиды начали медленно отступать в лес.

— Ваша демонстрация силы. Наша демонстрация силы, — сказал глашатай. — Знай, мы собирались сделать это, как только вы поднялись бы в воздух. Но нам отдали другой приказ. Здесь, на земле, ты и твои товарищи находитесь под защитой Титании — пока не покинете лес. Пока вы не достигнете оскверненных вами земель, вам нечего бояться.

Глашатай улыбнулся, и это была ехидная, самодовольная улыбка.

— Не знаю, как ты, а я просто обожаю пешие прогулки. Доброй дороги, человек, — сказал он и исчез.

Мишра сделал все быстрее, чем предполагала Ашнод. Когда она прибыла в Зегон, кадир уже отплыл во главе флота и армии, которые должны были отобрать новую землю у Урзы. Лишь благодаря кое-каким весьма личным услугам, сдобренным угрозами, Ашнод сумела попасть на один из кораблей, отправлявшийся на Аргот с провиантом и оружием для уже отбывших войск.

Изобретательница увидела новую землю задолго до того, как та появилась на горизонте. Как только корабль преодолел зону ураганов, местонахождение острова стало очевидна благодаря мощному столбу дыма, который указывал капитану направление лучше любого маяка.

Берег превратился в пожарище, везде торчали обгоревшие страшные пни, похожие на гнилые зубы. Опушка леса сдвинулась практически: к горизонту, смонтированные фабрики работали круглые сутки, превращая новые ресурсы в машины и оружие.

Осмотрев пожарище, Ашнод поняла, что завоеватели встретили сопротивление. Неподалеку от пристани валялся гигантский обожженный каркас — останки механического дракона, около леса она нашла захоронение мутантов, среди которых виднелись тела, принадлежавшие, судя по всему, эльфам.

Сначала Ашнод собиралась немедленно отравиться к Мишре, но, ступив на берег, передумала: из империи ее изгнал Мишра, и, вполне вероятно, он не обрадуется, увидев ее. Прежде следует поинтересоваться ситуацией при дворе.

И Ашнод отправилась на поиски Хаджара. Она нашла его в двух милях от берега. Пожилой фалладжи занимался тем, что пытался сдвинуть с места боевую машину, застрявшую по самые оси в болоте.

Хаджар смерил Ашнод равнодушным взглядом, затем кивнул. Что же, она и на это не рассчитывала. Похоже, правду говорят — к старости люди добреют.

— Ты вернулась, — начал Хаджар.

— Новые перспективы, новые возможности, — ответила Ашнод. — Не подскажешь, кто последний в очередь к повелителю? — Она сбросила заплечный мешок и достала оттуда увесистый ящик. — А то я с подарком.

Хаджар не ответил, но оставил машину, махнул рукой помощнику, чтобы тот занял его место, и молча зашагал к берегу. Ашнод, забросив за спину мешок, последовала за ним с ящиком в руках. Хаджар не предложил ей помощь, а изобретательница заметила, что фалладжи сутулится, — судя по всему, годы неусыпного бдения подле Мишры начали в конце концов сказываться на здоровье стража.

Они дошли до находившейся неподалеку гигантской крепости, сложенной из грубо обработанного дерева и камня. Судя по обугленным стенам, ее защитникам когда-то пришлось нелегко.

— Похоже, не все у вас гладко, — начала Ашнод.

Хаджар кивнул:

— Остров заселен, так что приходится его завоевывать пядь за пядью.

Ашнод кивнула в ответ:

— Местные не выразили желания общаться?

— Предводительница их народа появилась в нашем лагере вскоре после высадки, — сказал Хаджар. — Зеленая женщина, укутанная в листья и плющ.

— И что произошло? — спросила Ашнод, заранее зная ответ.

Хаджар вздохнул. Едва заметно, но вздохнул: — Мишра спустил на нее драконов, те сделали все, что положено. Она закричала и моментально превратилась в кучку пепла. Атаки местных продолжились.

— Как он? — спросила Ашнод, когда они проходили мимо тяжелых крепостных ворот. — В смысле — Мишра.

— Жив, — сказал Хаджар, затем посмотрел Ашнод прямо в глаза. Худощавое лицо фалладжи выглядело осунувшимся. — И мертв одновременно. Поймешь, когда увидишь его.

Тронный зал в крепости выглядел по-походному — фронтовые условия! — каменный пол, грубый деревянный помост, капитанское кресло вместо трона. По обеим сторонам трона стояли два джиксийца, один — с искусственной рукой, другой — с металлической пластиной вместо глаз.

Хаджар остался у двери. Ашнод сразу поняла, что за время ее отсутствия в имперской иерархии произошли изменения.

На троне сидел Мишра. С тех пор, как Ашнод видела его в последний раз, он похудел и стал куда мускулистее. Стройным он не казался по-прежнему, но теперь вместо складок жира под кожей перекатывались могучие мускулы. Казалось, даже волосы и борода почернели. Ашнод решила, что стареющий изобретатель не устоял перед соблазном и выкрасил шевелюру, чтобы скрыть возраст.

Но глаза не изменились — в них, как всегда, светились любопытство и недоверие. Ашнод поняла, что успела забыть этот взгляд.

На поясе у кадира висел анх с гербом Саринта, хотя сейчас там правили повстанцы. Ашнод решила не затрагивать эту тему — на всякий случай: может, потеря Саринта — больная тема для императора. Рыжеволосая женщина опустила ящик и мешок на пол и, став на колени, распростерлась у ног кадира-изобретателя.