Под прицелом - Александр Афанасьев

К месту потенциальной разборки я подоспел последним, когда базар уже шел вовсю…

Дама – причем не та, которую мы видели через решетку дворца. В шляпке, но не та. Кто из нас умудрился ее упустить – непонятно. Несколько пацанов нагло-шаромыжного вида – и мы. Четверо…

– Вы чьих будете? – Главарем был босоногий, крепкий на вид пацан в драной рубахе и с черной, несмотря на жару, бескозыркой на голове.

– Мы сами по себе… – твердо ответил Володька.

– Сами по себе… Гы… А ты чо к моей сеструхе вяжешься, сам по себе?..

Судя по выражению лица незнакомой девчонки, стоящей в окружении троих таких же шаромыжников, ей это все не сильно нравилось.

– Сударыня, это действительно ваш брат? – громко спросил Николай.

– А ты со мной, со мной базарь…

С этими словами шаромыжник смачно сплюнул прямо под ноги Николаю – сплюнул и удивленно отшатнулся от хлесткой пощечины.

– Стоять! – Я вышел вперед. Нравы во флотских кадетских корпусах были жесткими, и схему подобных разговоров я знал хорошо. Неверно думать, что дети аристократов учились в каких-то особых условиях. Были, конечно, и специфичные заведения, типа Пажеского корпуса, но те, кто шел в армию или на флот, учились вместе со всеми, никаких поблажек не было…

Блатняк и в самом деле сдержал руку.

– А ты кто будешь?

– Я за базар отвечаю. Разобраться хочешь – забиваемся. Не вопрос…

– Ты обзовись хоть сначала… – начал сдавать блатарь.

– Не считаю нужным! Забиваемся!

Наверняка малолетний блатарь уже пожалел, что ввязался, – но за его спиной толкалась шобла. Отступить – значит, завтра его будут считать последним поцем.

– Здесь. В восемь нуль-нуль. Сегодня.

– В двадцать нуль-нуль, значит… – передразнил я, – по рукам.

Оружейная, конечно, заперта – дед правила блюл строго. Оружие в доме – в отдельной комнате, постоянно запертой… и ключ на цепочке на шее. Порядок есть порядок. Но меня этот порядок – не остановит…

«Историческая» комната. Дед требовал, чтобы все там поддерживалось в идеальном порядке. Картины старинных мастеров – в основном батальные сцены. Старинная мебель. Ковры…

И холодное оружие на коврах. Кортики, в том числе с позолотой. Турецкие сабли и кинжалы. Казачьи и горские шашки…

Кортик – это мне, я к нему привык. Еще один – больше кортиков нет. Еще пару турецких, чуть изогнутых кинжалов… отточены, как бритва. Оружие в самом недвусмысленном его варианте…

Рассовал за пояс – в качестве верхней одежды у меня была летняя турецкая куртка из плотной ткани – нежаркая, но от дождя более-менее защищает. Воровато оглянулся – никто не видел. Аккуратно закрыл дверь. Чтобы не попасться никому на глаза – вылез из окна на первом этаже, потом сиганул через забор…

– Где Борян?

Пацаны переглянулись.

– Его родители… высекли и заперли… сам не знаю, за что… – ответил Володька.

– Сдрыснул, значит… – недобро нахмурился я.

– Нет, его и в самом деле высекли… я проверял.

– Ладно… Один кинжал лишний. Желает кто?

– Налево! Там проходняк!

Засвистели справа, перед глазами уже разноцветные круги… обложили, как босоту…

– Туда давай!

Проходняк – узкая, низкая арка, ведущая из дворика на улицу. Старая Одесса.

– Проскочим – снова налево!

– Да понял…

Свистели уже совсем рядом…

– Гоп-стоп – ты подошла из-за угла…

Я даже не понял, как мы напоролись на того офицера – и как он умудрился схватить нас всех троих разом. Но – умудрился как-то…

– Кто такие?

– Юнга Воронцов! – в отчаянии выкрикнул я, все-таки, судя по черной форме, – флотский офицер, не может быть, чтобы не помог…

– Юнга… Ну-ка, прячься, юнга… Вон там… в подвал дорожка ведет…

Считай, в каждом одесском доме был вход в подвал – Одесса вообще стояла на известняках, все старые здания построены из этого материала, у каждого дома, считай, имелся выход в катакомбы… поэтому справляться с преступностью в Одессе было крайне сложно.

Торкнулся – на счастье – заперто, как же… Люди товар хранят, вещи… Ни один дурак свой подвал открытым не оставит. Подвела меня сегодня моя Полярная звезда…

Гулкий топот ног…

– Э… господин майор, не видели здесь никого?

– А кого я должен был видеть, господин жандарм?

– Да босота… драку с поножовщиной устроили… не пробегали?

– Пробегали… Вон туда рванули…

Когда топот ног затих вдали, офицер выждал какое-то время. Потом заглянул к нам – мы сгрудились у самой двери… там и в самом деле можно было спрятаться…

– За мной! Босота…

– Кто из вас это придумал?

Белая кайма у губ. Когда дед злился – не на шутку злился, – у него появлялась такая белая кайма у губ, красноречиво предупреждающая, что с ним лучше не шутить. Сейчас она как раз… имела место быть.

Мы стояли молча. Ни один не поднял глаз. Ответить – никому из нас троих не приходило и в голову. Орудия нашего преступления – два кортика и два кинжала – лежали на столе флотской комендатуры, расположенной в том же здании, что и штаб флота.

– Поз-з-зор!

Дед не повышал голос, но это было еще страшнее.

– Отпрыски лучших родов… Поножовщина с босотой. Дуэлянты… Поз-з-зор!

Дед прошелся по кабинету. «Дуэлянты» у него было одним из самых страшных ругательств.

– Кто из вас придумал это… Ну?!

– Значит, так… Деревских!

В кабинете сей секунд оказался порученец деда, боцман Деревских, добродушный усатый здоровяк, служивший еще с моим отцом.

– Ваше благородие?

– Извольте подготовить мотор! Едем в Ливадию. Телефонируйте, чтобы нас ждали. Хочу лично доставить туда этих архаровцев! И кое с кем побеседовать… тет-а-тет.

Кое с кем – получается, с Государем. По крайней мере – один из нас точно… попал.

– Майор по адмиралтейству Высоцкий!

– Я! – гаркнули за спиной, капитан, видимо, не первый день служил с дедом и знал, что когда тот в ярости, пренебрегать Уставом не следует.

– Вы, кажется… изволили докладывать, что у вас не совсем… комплектно с личным составом…

– Так точно!

– Решим… а пока… – сухой палец деда показал на меня, – вот вам юнга. До конца лета лично за него отвечаете! Если хоть малейшее… наказывайте в соответствии с Дисциплинарным уставом. И чтобы он из нарядов по кухне не вылезал, вам ясно?!