Наследство Пенмаров - Сьюзан Ховач

— …потому что ты скупился на деньги для прислуги! Ты — при всем том богатстве, что она тебе принесла, когда ты на ней женился! Ты хотел, чтобы она стала домохозяйкой, как жена дяди Джареда, у которой каждый год рождаются дети…

— Закрой свой поганый рот и помолчи о детях! Скажи лучше спасибо Господу за то, что ты вообще родилась! Она не хотела никаких детей! Она даже не захотела родить мне сына! Все, что я получил, — это одну убогую дочь, а потом она сказала, что больше не станет рожать…

— …потому что не хотела давать жизнь девочкам и слушать, как ты жалуешься, что они не мальчики! Она знала, какой ты! А как, ты думаешь, я себя чувствовала, не понимая, почему ты никогда не показывал и капли любви ко мне? Я думала, что я уродина, что у меня какой-нибудь ужасный дефект. Ты что, думаешь, мне не хотелось убежать из того ужасного дома? Я оставалась там ради матери, а как только она очутилась в могиле, я была рада оттуда сбежать. Оставь себе свои нечестно добытые деньги, огромный дом и процветающие земли! Они мне не нужны. Я сыта тобой по горло, и если ты никогда больше не пожелаешь со мной заговорить или встретиться, то я буду только рада!

Мы все заговорили, перебивая друг друга. Хью угрожал отцу Ребекки физической расправой, я кричал, чтобы он убирался с моей земли, мать говорила, что ему должно быть стыдно так обращаться со своей собственной плотью и кровью. Он не стал никого слушать. Сплюнул на пол, проклял всех нас и ретировался во двор к лошади.

Ребекка расплакалась.

Пока Хью и мать суетились вокруг нее, я вышел за Рослином во двор, но он уже скакал по пустоши к Морве. Я смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду.

После этого Хью и Ребекка оставались под материнской крышей всего две недели, а потом уговорили отца разрешить им пожить в Пенмаррике, пока в их коттедже идет ремонт. Когда они уехали, я почувствовал облегчение. Мне надоело каждый вечер, вернувшись с шахты, убивать время на разговоры с Хью. Ребекке мне сказать было нечего, а видеть их счастливые лица становилось утомительным. Мне надоели все эти интимные улыбки и многозначительные взгляды, я злился, когда мне мешали спать по ночам. Мать отдала им свою спальню, потому что это была единственная комната с двуспальной кроватью, а поскольку моя комната была рядом, мне были слышны все звуки, доносившиеся оттуда. Мне было безразлично, сколько раз за ночь Хью хотелось заниматься с женой любовью, но я не понимал, почему должен лишаться сна из-за его затянувшегося медового месяца.

К моему удивлению, мать тоже почувствовала себя легче, когда молодые переехали с фермы в Пенмаррик.

— Ребекка начала меня раздражать, — призналась она. — Два раза мы чуть не поссорились. Знаешь, я не верю, что она и вполовину так тиха и послушна, как хочет казаться. Чем больше я ее узнаю, тем более своевольной и упрямой она мне кажется. Если Хью с самого начала не будет с нею тверд, он рано или поздно хлебнет лиха.

— Что до меня, — сказал я, — то я считаю, что лиха хлебнет она. Откуда он возьмет денег, чтобы содержать семью? Он совершенно не хочет зарабатывать на жизнь и честно трудиться.

Но я его недооценил. На следующее утро я сидел за столом в хибарке около дома, где работали счетоводы, и пытался справиться с горой бумаг, о которой Уолтер Хьюберт, казначей, сказал, что они «не совсем по его части». Не было это и по моей части, но Уолтер был перегружен, а я из экономии отклонил его просьбу нанять еще одного клерка, поэтому у меня не было другого выбора, кроме как попытаться разобраться в бумагах самому. Я как раз уже начал мрачно размышлять, успею ли спуститься под землю до звонка на пересменок, когда в дверь моей хибары постучали.

— Входите! — прокричал я, надеясь, что Уолтер пришел сказать мне, что работа все-таки была по его части.

Дверь открылась. На мой стол упала тень. Я поднял глаза.

— Великий Боже! — воскликнул я в удивлении. — Что ты здесь делаешь?

— Предлагаю свои услуги, — непринужденно заявил Хью, одетый в свой лучший сельский костюм из твида. — Тебе ведь нужна помощь со счетами? Я очень умело обхожусь с деньгами. Пришел узнать, не возьмешь ли ты меня в качестве помощника казначея, главного клерка и вообще доверенного лица.

Джеффри женился на Констанс, наследнице Бретани, и получил титул герцога этого скалистого уголка Франции… Элеанор с самого начала невзлюбила свою бретонскую невестку.

Томас Костен. «Семья завоевателей»

Беда Джеффри состояла в том, что его медвяное красноречие всего-навсего служило приправой низкого лицемерия. Роджер Хоуденский не мог упомянуть его имени без того, чтобы не выругаться, и считал, что именно от него происходили все несчастья среди братьев.

У.Л. Уоррен. «Иоанн Безземельный»

1

— Испытай меня, — предложил Хью. — Я всему научусь. Ведь я не дурак.

Это было привлекательное предложение. Едва оправившись от потрясения, я принялся всерьез рассматривать его замысел. К собственному неудовольствию, мне все больше и больше приходилось лично заниматься деловыми вопросами, потому что Уолтер Хьюберт был слишком занят, чтобы в одиночку справляться с бумажной работой, и чем чаще я бывал вовлечен в это, тем больше ненавидел офис и жалел о каждой секунде, проведенной вдали от шахты. И если бы Хью помогал Уолтеру в офисе, занимался отношениями с грузовой компанией, торговался с посредниками, следил за зарплатой, страховкой и продирался сквозь административные джунгли, я смог бы большую часть недели проводить в шахте. Было бы более чем приятно, если бы Хью взял на себя рутинные аспекты управления шахтой, а поскольку Уолтер был уже не молод, то Хью мог перенять его опыт и, когда тот уйдет на пенсию, занять его место.

— Для начала я много не прошу, — скромно сказал Хью. — Мне бы только сводить концы с концами.

— Сколько ты хочешь?

— А сколько ты можешь дать?

Я посмотрел прямо в его невинные голубые глаза и все понял. Он урвет себе все, что сможет. Он никогда не поймет, что каждый пенни из прибыли нужно инвестировать в шахту, чтобы сделать ее лучшей и самой безопасной в Корнуолле. За спиной у Уолтера он накинется на прибыль, поменяет цифру здесь, цифру там, цифру где-нибудь еще, и пока он будет снимать сливки, моя шахта начнет постепенно задыхаться в экономической удавке.

Я долго размышлял, прежде чем ответить. Я не мог сказать, что не доверяю ему, что считаю его бесчестным искателем приключений, желающим погреть руки на чем только можно. Не мог я признаться и в опасении, что он перехитрит меня, даже если я буду следить за ним день и ночь. Я не мог сказать: «Ты слишком хитер, слишком умен, поэтому я не хочу иметь с тобой дела». С другой стороны, я не хотел и лгать. Молчание затягивалось, и я задумался, почему такая ситуация не возникла прежде; я уже давно понял, что Хью нельзя доверять. Но поскольку мне никогда не приходилось поручать ему серьезного дела, меня не беспокоили неприятные черты его характера. Наши интересы никогда прежде не пересекались, и теперь, когда это случилось, ситуация складывалась чертовски трудная и чертовски неловкая.