Вирус "Reamde" - Нил Стивенсон

Чонгор лежал на палубе, неестественно вывернувшись. Юйся сидела в углу, прижимая ладонь к рваной ране на лице, и плакала. Вокруг Мохаммеда растекалась большая лужа крови, его рука еще цеплялась за микрофон. Шнур, теперь распрямившийся, почти вертикально тянулся к коробочке над панелью приборов. В рации зияла дырка. Еще две – в иллюминаторе среди веера трещинок.

Микрофон выскользнул из разжавшихся пальцев Мохаммеда и запрыгал на шнуре, как йо-йо.

Чонгор поставил пистолет на предохранитель и подтянулся обратно к скамье. С его ногами явно было что-то не то. Марлон подошел поближе и увидел, что они прикручены к стальной раме банки несколькими витками электрического шнура, а неподалеку лежат кусачки и моток провода.

Марлон подал Чонгору кусачки, и тот стал выпутываться.

– Я заснул, – сказал Чонгор. – Он хотел связаться с кем-то по рации – видимо, со своими приятелями, – но, похоже, боялся, что я услышу и проснусь. А напасть не мог – у него не было оружия. Поэтому вот – примотал. Так он успел бы позвать на помощь, пока я вожусь с проводом. По счастью, пришла Юйся.

– Вовремя? – спросил Марлон.

– Не знаю. Вроде да.

Марлон переступил через широкий красный ручей, протянувшийся по палубе, и подошел к Юйсе. Окровавленный фонарик катался рядом – Марлон, превозмогая брезгливость, взял его и включил. Сознания Юйся не теряла, но была крайне расстроена.

– Дай посмотреть, – сказал он ей, – ну дай же.

– Все в порядке. Нормально все.

– Дай я посмотрю.

– Да нормально все.

– Я хочу посмотреть.

Наконец Марлон понял, что Юйсе плевать на рану; ей нужно утешение. Обнять ее, например, сейчас было бы неуместно, поэтому он положил руку Юйсе на плечо и легонько сжал.

– Я принесу льда.

– Спасибо, – пискнула она по-детски, совсем на себя не похоже.

Марлон встал и только вышел наружу, как услышал над головой стук и скрежет. Бату был уже не внизу – он влез на крышу рубки. И, судя по звуку шагов, спешил.

Едва не зацепив Марлона, сверху скатилась большая капсула из белого пластика и рухнула в воду рядом бортом.

Бату, накинув на одно плечо выцветший спасательный жилет, по-птичьи сидел на перилах.

– Питьевая вода есть еще в трюме – в пластиковых бочонках. Но вы поэкономней – неизвестно, сколько вам дрейфовать.

Он прыгнул и упал в воду метрах в пяти.

Капсула качалась на волнах уже за кормой. Она раскрылась, и в воде начало расти оранжевое пятно – автоматически надувался плот. Бату по-собачьи погреб в его сторону.

Марлон вернулся в рубку. Осторожно ступая по большущей луже крови, он подошел к приборной панели, потянул вниз рычаг, который регулировал обороты двигателя, затем повернул штурвал и взял курс на восток, к Тайваню.

– Зачем сбросил скорость? – поинтересовалась Юйся.

– Чтобы поберечь топливо.

– Думаешь, оно скоро кончится? – спросил Чонгор.

– Бату так думает.

* * *

«Хорошо, увидимся в одиннадцать».

Оливия увидела сообщение на следующее утро, в 06.49, когда отошла в заросли по нужде. Это был ответ на вечернее «Поехала в Хайцан проведать бабушку».

Вообще-то весь остров – сплошные заросли, но она отыскала особо густое место и, прежде чем присесть, оглядела его на предмет змей и насекомых.

Оливия и человек на другом конце линии (по-видимому, куратор из Лондона, подключенный по неотслеживаемому соединению к сети мгновенных сообщений) общались через открытый канал. Приходилось шифроваться. «Поехала в Хайцан проведать бабушку» – код из слов, которые точно не привлекут внимания полиции. С минуту она раздумывала над «Увидимся в одиннадцать», пока не поняла, что именно это и имелось в виду. Кинмен с Тайванем связывала паромная линия (пользовались ею в основном туристы – материковые китайцы) и регулярный авиарейс. От парома в нынешних обстоятельствах толку не много, а вот отправить человека самолетом для встречи с Оливией в аэропорту британское посольство в Тайбэе вполне могло.

Телефон был девственный – отследить по нему Оливию или кого-то еще невозможно. К тому же она находилась на тайваньской территории. Поэтому Оливия смело вышла в Интернет посмотреть расписание рейсов. Борт из Тайбэя прибывал в местный терминал в 10.45.

Когда Оливия вернулась, бункер пустовал. Соколов вскоре обнаружился на краю минного поля: он стоял и смотрел вдаль параллельно берегу – в сторону Сямыня. Затем взглянул на часы и обернулся.

Оливия взяла его за руку. Соколов не противился, и она увлекла его за собой.

В бункере, по-прежнему не глядя ему в глаза, она поднялась на цыпочки, обхватила его за шею и осторожно поцеловала в губы. Сердце стучало как бешеное, причем больше от страха, чем от желания, – она боялась, не отвергнут ли ее. Вдруг прошлой ночью Соколов ничего не предпринял, потому что просто не хочет Оливию. Однако его рука обвила ее за талию. Оказывается, он лишь ждал разрешения.

Ее интересовало, каково заниматься сексом на постели из лиан (та за ночь примялась), но выяснить не удалось: они делали это стоя у стены, лицом к лицу. После месяцев тяжелого труда в Сямыне – сплошных тревог и одиночества – это было так хорошо, что Оливия едва не завопила и не разрыдалась. Соколов же, осторожно опустив ее, рухнул на спину, шлепнул ладонями об пол, раскинул руки будто на распятии и лег в пятно солнечного света, проникавшего в дверь. Минут через десять он объявил:

– Я больше не несчастный русский.

– У меня есть для тебя новости, дорогой…

– Нет. Если ты про тот разговор – тот, в квартире.

– По крайней мере ты уже не в Китае. Однако…

– Нет. У меня есть ценная информация.

– Вот как?

– Да.

– И что за информация? – спросила она и продолжила про себя: «Ваша шпионка Оливия Галифакс-Лин – беспомощная шлюшка».

– Она поможет твоему начальству найти Абдуллу Джонса.

– Ага.

Соколов сел на корточки и потянулся за брюками, которые, как и остальная одежда, валялись там, куда отлетели несколько минут назад. Он встал и натянул штаны.

– Тебе ведь пришло сообщение.

– С чего ты взял?

– Слышал, как вибрировал телефон.

Он деликатно опустил глаза и не поднимал, пока Оливия не завершила экспедицию по поиску одежды. Расхаживая босиком по пыльному полу, она думала, сколько денег и сил тратила каждый день на свой внешний вид – и все зря, учитывая обстоятельства двух последних связей.

– Почему ты раньше не сказал?

– Потому что мы трахались, – заметил Соколов.

– Нет, почему не сказал вчера?