Синее пламя - Дмитрий Воронин

Но сейчас он ничего не мог с собой поделать, хотя прекрасно понимал, что Синтия абсолютно права. Теперь это его судьба, его удел. Глупо умирать от жажды, стоя возле хрустально-чистого родника. Или даже возле грязного, затхлого, подернутого ряской болота. Рано или поздно ему все же придется смириться с тем, что его новое тело нуждается не только в добром окороке и кружке пива, но и кое в чем ином. Кое в чем таком, что поставило вампиров на грань вымирания, превратило их в преследуемых, загнанных, несчастных созданий. Теперь он стал одним из них — и даже хуже. Рыцарь Света, ставший созданием Тьмы. Многие ль его бывшие друзья и знакомые, магистры и служители Ордена, не сочтут это подлейшим, коварнейшим предательством всего святого, ради чего существует сам Орден?

— Давай поговорим об этом позже, — прошептал он, и в голосе его звучала мольба. Но Синтия была непреклонна.

— Нет, это надо сделать сейчас. Шенк, возьми себя в руки, прошу. — Она сунула ему кролика, бдительно следя, дабы насмерть перепуганный зверек не вырвался из дрожащих рук тем-плара. — Ты знаешь, что нужно делать. Давай.

Он медленно стиснул пальцы. Зверек отчаянно забился, а затем затих, словно осознав всю бесполезность попыток вырваться на свободу, и лишь испуганно косил в сторону человека выпученным красноватым глазом.

— Я уйду, если тебе будет легче.

— Постой. Где мы?

— Не узнаешь?

Лес как лес… листья почти опали, но меж серых деревьев то там, то здесь проглядывали редкие зеленые ели. Небольшая поляна, каменистая, неподалеку — старое кострище. В просвете между деревьями виднеется неширокая тропа.

— Кажется, мы здесь останавливались на ночлег… верно?

— Верно. — Она сокрушенно покачала головой. — Последний ночлег, перед тем как достигнуть Червоточины.

— Значит, здесь земля Империи? Проклятие… я надеялся, что сумею перенести нас в Орден. Жаль… и эта скотина Регнар где-то недалеко, так?

Синтия коротко кивнула:

— Не более половины дня пути верхом. Надо торопиться, до границы далеко, а этот имперец не успокоится. Но сначала давай закончим с этим. И она ткнула пальцем в кролика. Шенк зажмурился и…

Регнар находился еще ближе, чем они предполагали. Ни ему, ни его уцелевшим солдатам не хотелось задерживаться на щедро политых кровью камнях Червоточины дольше, чем это было необходимо. К вечеру того дня, когда проклятый орденец, столь подло воспользовавшись магией, ускользнул от них, воины буквально валились с ног. И тому были причины…

Всем раненым была оказана помощь. Впрочем, их было не так уж много — если иметь в виду раны серьезные, а не простые ссадины и царапины, на которые истинному воину и внимание-то обращать — стыд один. В большей или меньшей степени порезанными оказались почти все — кроме предусмотрительного Урды, что так и не полез в общую свалку, предпочитая отсиживаться за спинами «Степных волков». А трое солдат уже вряд ли смогут когда-либо встать под имперские знамена — одному демон в обличье орденского рыцаря отсек кисть правой руки, другому перебил ногу, да так, что бедняга вряд ли сможет даже ходить без костыля… Да еще размозжил плечо Рудику, дважды терявшему сознание во время перевязки. Еще двоим Регнар, скрипя зубами, вынужден был подарить последний удар милосердия — бойцы были изувечены настолько, что все равно преставились бы к утру, но только тогда им суждено было бы умирать в муках. Будь под рукой целитель, все могло бы сложиться иначе, но Снежный Барс повидал на своем веку немало ран и прекрасно понимал, какой конец ждет его парней в самом ближайшем будущем. А потому и не мог отказать им в просимой милости.

Затем таскали из пещеры золотые пластины, паковали в тюки, грузили на коней. Регнар потребовал, чтобы были сняты плиты и со стены — оказалось, что древние мастера умели делать свою работу с прицелом на века. Солдатам, и без того порядком измотанным, пришлось повозиться, чтобы снять плиты, не повредив… вернее, не слишком повредив их. Кони грустными взглядами сопровождали каждый тюк, что ложился на их многострадальные спины, а воины все таскали и таскали К сумеркам солдаты падали от усталости. Каждый из них был привычен к тяготам походной жизни, но последние дни вымотали бы и железного голема. Тысячник предпочел бы двинуться в обратный путь немедленно — чутье подсказывало ему, что его враг находится неподалеку. Регнар не мог бы вразумительно объяснить, почему исчезнувший темплар должен был объявиться в этих лесах, а не в Цитадели Ордена, или в Нортеме, или даже в Торнгарде. Просто чувствовал — но для опытного воина такие предчувствия зачастую надежнее, чем письменные свидетельства. Увы, если кто и в состоянии был отправиться в путь, так это только сам Регнар. Пришлось, скрепя сердце, объявить ночлег.

К утру Рудику стало хуже. Он стоически терпел боль, но часто терял сознание, а его лоб был горяч, и не нужно было иметь навыков лекаря, чтобы понять — если помощь не прибудет вовремя, десятнику конец. Мягкотелостью Регнар не отличался, и если бы речь шла о ком-то другом, он посоветовал бы раненому крепиться и встретить неизбежное с достоинством. Но вот Рудик… Когда-то, очень давно, ветеран был первым, кто учил молодого Регнара, еще не обзаведшегося сединой и грозным прозвищем, владеть оружием и держаться в седле. Может, с годами Снежный Барс стал излишне сентиментальным — состояние, абсолютно непростительное для воина, но так или иначе, он приказал немедленно двигаться к ближайшему городку.

Это было весьма человеколюбивым решением. Весьма. Более того, если бы столь благородное решение тысячник принял бы накануне или даже часом раньше — в его жизни многое могло бы измениться.

Тяжело нагруженные кони шагали с трудом, солдаты шли пешком — за ночь они едва восстановили силы… Регнар смотрел на процессию и все яснее и яснее понимал, что шансы довезти Рудика живым до целительницы тают с каждым часом. Наконец чувство признательности к наставнику возобладало над чувством долга. Наверное — впервые в жизни тысячника.

— Разгружай коней! — крикнул он. — Живо!

Солдаты переглянулись, но спорить с командиром не посмели. Молча принялись стаскивать тюки с коней, сваливая их в кучу прямо у ближайшего дерева.

— Гербер, — подозвал тысячник к себе последнего уцелевшего десятника, — возьми Ситара и еще пару человек, будете охранять трофеи. Мы вернемся… через четыре дня.

Кони, избавившись от непомерного груза, с явной радостью приняли на свои спины раненых. Взяв с собой заводных коней, Регнар рассчитывал успеть вовремя… даже если придется загнать скакунов. Лишь бы раненые выдержали дорогу. Не прошло и получаса, как отряд из девяти всадников, троих из которых пришлось привязать к седлам, и почти двух десятков лошадей скрылся за деревьями.

Дорога петляла меж деревьев. Пользы от Урды как от проводника было не так уж и много — эти места он знал не слишком хорошо. Но дорога была знакома, ранее они уже проделали этот путь, и теперь Регнар помнил почти каждый изгиб тропы. Кони шли ходко, но тысячник был недоволен — по хорошему тракту они двигались бы вдвое быстрей. Рудик снова потерял сознание и поник в седле — веревки не давали ему упасть, а едущий рядом всадник следил, чтобы бесчувственный десятник не попал под удар какой-нибудь толстой ветки.