Дюна - Фрэнк Герберт

Барон с усилием поднял себя из кресла, перенес вес на силовую подвеску.

– Прощу простить меня. Совершенно безотлагательные дела требуют моего присутствия. Стража проводит вас во дворец.

Граф тоже поднялся, поклонился:

– Разумеется, барон. Мы с нетерпением предвкушаем праздник. Я, ах-х-х-мм-м-м, никогда еще не видел праздника у Харконненов.

– Да, – сказал барон, – праздник… – Он повернулся. Стража окружила его плотным кольцом, и он вышел из ложи через свой личный выход.

Капитан стражи поклонился графу:

– Какие будут приказания, милорд?

– Мы, пожалуй, ах-х, подождем, пока разойдется, мм-м-м, толпа.

– Слушаю, милорд. – Прежде чем повернуться, охранник отступил в поклоне на три шага.

Граф Фенринг склонился к своей леди и на их тайном мычащем языке спросил:

– Ты видела, разумеется?

Она ответила, пользуясь тем же кодом:

– Мальчишка знал, что гладиатор будет одурманен. В какой-то момент он действительно испугался. Но не удивился.

– Все было подстроено, – сказал он. – Весь этот спектакль.

– Несомненно.

– И тут пахнет Хаватом.

– И еще как.

– Сегодня я требовал, чтобы барон уничтожил Хавата…

– Это была твоя ошибка, дорогой.

– Теперь я и сам это вижу.

– Похоже, довольно скоро у Харконненов может оказаться новый барон.

– Если Хават задумал именно это…

– Да, это стоит проверить, – кивнула леди Фенринг.

– Молодым легче будет управлять.

– Нам – да… после сегодняшней ночи.

– Думаю, ты не ожидаешь особых проблем и соблазнишь его без труда… моя маленькая племенная кобылка?

– Конечно, любимый. Ты же видел, какими глазами он смотрел на меня.

– Да. И теперь я понимаю, почему нам надо сохранить его гены.

– Разумеется. И нам придется установить над ним контроль. Я заложу на глубинных уровнях его подсознания необходимые кодовые фразы, с помощью которых мы сможем в нужный момент согнуть его, воздействуя на его прана и бинду-систему.

– И мы покинем планету как можно скорее. Как только, ты будешь уверена в успехе.

Ее передернуло.

– Ни минуты лишней! Я никак не хотела бы вынашивать ребенка в этом ужасном месте.

– Чего только не приходится делать во имя человечества, – вздохнул граф.

– Тебе легко говорить…

– Тем не менее и мне пришлось перебороть кое-какие старые предрассудки, – заметил граф. – Даже не старые – вечные.

– Бедненький. – Она потрепала его по щеке. – Но ты же знаешь, это – единственный надежный способ сохранить генетическую линию.

– Я прекрасно понимаю, что мы делаем и для чего, – сухо ответил он.

– Не думаю, что мы потерпим неудачу, – сказала она.

– «Вина начинается с ощущения неудачи», – напомнил граф.

– При чем здесь вина? – возразила она. – Гипнолигация[11]психики Фейд-Рауты, его ребенок в моем чреве – и домой.

– Этот его дядя, – пробормотал граф. – Тебе приходилось когда-либо видеть настолько искаженную душу?

– Свиреп, свиреп, – ответила она. – Но племянничек вполне может перещеголять дядюшку.

– Спасибо за это все тому же дядюшке. Подумать только, кем мог бы стать этот парнишка при другом воспитании – например, если бы его воспитывали в духе Кодекса Атрейдесов…

– Да, грустно, – согласилась она.

– Если бы можно было сохранить и юного Атрейдеса, и этого парня! Судя по всему, что я слышал о Пауле Атрейдесе, – чудесный был парнишка, великолепный результат хорошей наследственности и правильного воспитания. – Он покачал головой. – Впрочем, не стоит тратить скорбь на неудачников. Как говорится, пусть неудачник плачет.

– У Бене Гессерит есть поговорка… – начала леди Фенринг.

– У вас по любому поводу есть поговорка! – отмахнулся граф.

– Но эта тебе понравится, – пообещала она. – Вот послушай: «Не записывай человека в покойники, пока сам не увидел труп. И помни, что даже тогда можно ошибиться».

Во «Времени размышлений» Муад'Диб говорит нам, что по-настоящему образование его началось лишь тогда, когда он впервые столкнулся с тяготами арракийской жизни. Он учился шестовать песок, читая по шестам надвигающиеся изменения погоды; он учился понимать колючий язык ветра, иглами впивающегося в кожу; узнавал, как зудит нос от песчаной чесотки и как собирать и сохранять бесценную влагу, которую теряет тело. Когда же глаза его вобрали в себя синеву ибада, он познал суть чакобсы.

Предисловие Стилгара к книге принцессы Ирулан «Муад'Диб, Человек»

Отряд Стилгара, возвращавшийся в сиетч с двумя подобранными в пустыне беглецами, поднялся из котловины под ущербным светом Первой луны. Развевались полы бурнусов – фримены почуяли запах дома и заторопились. Серая предрассветная полоска была ярче всего над теми зубцами изломанного горизонта, которые во фрименском «календаре горизонтов» отмечали середину осени, капрок – месяц Козерога.

Подножие скального барьера было усеяно сухими листьями, принесенными ветром (тут их и собирали дети сиетча), но шаги фрименов Стилгара были неотличимы от естественных звуков ночной пустыни. Разве только изредка оступавшиеся Пауль и Джессика выдавали себя.

Пауль стер со лба запекшуюся с потом пыль. В этот миг кто-то подергал его за рукав, и он услышал шепот Чани:

– Ты что, забыл, что я тебе говорила? Капюшон надо натянуть на лоб до самых глаз! Ты теряешь влагу!

Кто-то позади шепотом призвал к молчанию:

– Пустыня слышит вас!

Где-то высоко над ними в скалах чирикнула птица.

Отряд остановился, и Пауль почувствовал повисшее в воздухе напряжение. Через камень передалось тихое постукивание – не громче, чем могли бы прозвучать прыжки мыши. И снова – короткий, тихий птичий крик.

По отряду прошло движение. Снова протопала по песку мышь, и снова чирикнула птица.

Отряд продолжал подниматься по скальной расщелине, но теперь фримены шли затаив дыхание. Это насторожило Пауля. Кроме того, он заметил, что фримены как-то странно посматривают на Чани, а та словно ушла в себя.

Теперь они ступали по скале. Шелестели полы одежд. Фримены, казалось, позволили себе слегка расслабиться, но между ними и Чани по-прежнему лежала какая-то дистанция.

Пауль шагал за казавшейся тенью фигурой, стараясь не отставать, – вверх по ступенькам, поворот, опять ступеньки, в открывшийся перед ними туннель, мимо двух дверей с влагоизоляцией и, наконец, по узкому, высеченному в желтом камне коридору, освещенному шарами плавающих ламп.