Повести Невериона - Сэмюэл Рэй Дилэни

рявкнул дядюшка. – Я его рабом сроду не был, и отец мой не был рабом его отца… бабкой барон Альдамир владел, это да. Но она сбежала, вернулась лет через десять, взяла в аренду клочок земли, и его милость барон не предъявлял на нее права. Это верно, граф так всех называет. Как-нибудь придет, а я ему: здорово, мол, братец. Славная выйдет шутка, а? – Роркар пихнул локтем Тетти. – Славная.

Ирник смотрел на них с той же кислой миной, с какой любовался видом. Нагая рабыня вернулась и присела у двери на корточки, ожидая, что ей прикажут.

– Ничего такого я не скажу, конечно. Какой из меня шутник, времени не остается на шутки. А шутка была бы славная. Он бы обсикался, как пьяный раб, что до бочонка дорвался.

Улыбнулась в ответ одна Прин.

– Так откуда ты знаешь его сиятельство?

Удивление стерло улыбку с ее лица.

– Он сказал, что уже с тобой познакомился. Как это вышло?

– Я встретила его у харчевни… за миг до того, как пришли вы. – Смущение Прин усугублялось тем, что она не хотела говорить про скамьи для рабов и все прочее. – Мы перекинулись парой слов, вот и все.

– Парой слов? Под дождем-то? – Роркар прижал кружку к животу. – Я думал, вы познакомились в каком-то знатном доме, где он гостил, но и сомневался тоже – девка-то ты простая, хоть и грамотная. Ирник у нас тоже простой человек – так ведь, братец? Вот почему я хочу Тетти выучить: простым людям чуток науки не повредит. Ты слыхала, что граф сказал: даже он-де твоей азбукой не владеет. Это потому, что она для торговли нужна, а в торговле он ничего не смыслит. И не доверяю я ему все равно…

У Прин появилось предчувствие, что Тетти сейчас скажет: дядя, мол, тебя пригласил потому лишь, что счел тебя важной персоной, известной графу. Чтобы опередить его, она приподняла с груди астролябию и спросила:

– Что в этой вещи особенного?

– В какой-такой вещи? – прищурился Роркар.

– Вот в этой. – Прин решила не секретничать больше: клад, о котором говорила сказительница – всего лишь сказка для несуществующих воительниц в масках и с двойными мечами. Приподняв диск, она заметила, как сильно уже стемнело. – Вы что-нибудь о ней знаете? – Небо стало густо-лиловым, как георгин в саду госпожи Кейн. – Тетти сказал, что не знает, предположил только, что знаки по краю могут быть письменами.

– Ты про побрякушку, которую носишь на шее? Дай погляжу. – Ирник поставил кружку и наклонился, опершись на стол. – Я видел такие знаки на старых здешних камнях. И такую штуку один моряк мне показывал – говорил, что с ее помощью в море находят дорогу по звездам. Нет, ничего не разберу…

– Дай и я гляну, – сказал Роркар. – Хорошая работа, местная, да и древняя. Ирник верно сказал про камни. Мы могли найти что-то такое мальчишками в каком-нибудь заброшенном замке.

– Мне ее подарили в одном доме, в Неверионе – это пригород Колхари. Раньше дом был богатым, а теперь почитай что заброшен.

– В Неверионе? – нахмурился Роркар. – Как тебя, простолюдинку, туда занесло? Случайно, должно, – добавил он, видя недоуменный взгляд Прин. – И кто-то, тоже случайно туда затесавшись, сделал тебе подарок. Вот и вся разгадка.

– Но как же, хозяин…

– Кто-то в Неверионе подарил тебе вещь, сделанную в наших краях. Мальчонкой я часто находил древности вроде этой и тоже раздаривал. Проще некуда.

Прин, не желая говорить, как восприняли ее астролябию рабы, спросила девушку у дверей:

– А ты? Ты что-нибудь знаешь об этой вещи?

– Видали! – вскричал Роркар. – Спрашивает и хозяина, и рабыню – в точности как его сиятельство. Хочет, видно, походить на него – кто ж не хочет. Манеры учтивые и всем по сердцу, да только не верю я им. Ну а ты хочешь верь, хочешь нет. Тебя пригласили, тебе и решать. Чего тебе так далась эта цацка?

Прин поражала способность Роркара обсасывать какую-то тему до бесконечности, а потом мгновенно ее менять.

– Не знаю, – сказала она. – Просто думала, что вы можете знать о ней больше, чем я.

– Зря думала. Однако темнеет уже. – Он допил свою кружку и сказал привставшей рабыне: – Больше не надо. Это у его сиятельства очаги и лампы горят всю ночь напролет, а мы люди простые. Пойду на боковую, пока совсем не стемнело.

Прин встала из-за стола и сказала, чтобы в свой черед переменить разговор:

– Я слышала от рабочих, что его сиятельство считают волшебником.

– Волшебником? Да, варвары любят о таком толковать, и он тоже – знаю, мол, способ утраченную силу восстановить. Сам я никогда не видел, чтобы он чародействовал. Правда, чтобы верить, не обязательно видеть – иной простак не поверит даже, что за тем вон холмом есть город, пока его туда не свезешь. Но я все равно не верю.

– Спокойной ночи. – Прин направилась к двери.

– Спокойной ночи. Спасибо, что пришла. Да.

Рабыня поднялась на ноги.

– Ох, я и забыл. Нечаянно, право нечаянно. Проводи ее.

От хозяина Прин не добилась толку, рабыня тоже молчала. В темноте слова Бруки и непонятное приглашение графа казались еще тревожнее. Идя за этой девушкой, безликим символом бессловесного подчинения, Прин увидела мысленным взором не Освободителя, а саму себя в железном ошейнике – и ощутила облегчение столь сильное, что никакое желание, даже плотское, не могло с ним сравниться.

На дворе было светлей, чем она ожидала.

Спускаясь с холма, Прин вела мысленный разговор с Роркаром, втолковывая ему, что он невежа и грубиян. Его речи о простоте и презрении к господским манерам смутили даже ее, постороннюю – каково же его племяннику? Этот вопрос она, впрочем, могла и не задавать. Ее бабка точно такая же, не зря ведь Прин от нее сбежала. Может, лет в двадцать пять хозяин и был хорошим парнем наподобие Тратсина, но теперь-то он Роркар. Для того ли она шла на край света? «За вашим столом я чувствую себя как рабыня», – мысленно восклицала она. Или: «За малым исключением, вы обращаетесь со мной как с рабыней!» В воображении Прин заходила так далеко, что снимала ошейник с нагой девушки и надевала его на себя. Или уже приходила в рабском ошейнике – кузнец мог бы его выковать за деньги из ее жалованья, которые Прин хранила в своей постели. Хотя нет, она еще столько не накопила… Во время своего маленького представления – Прин думала даже когда-нибудь всё это записать – она вдруг признала, что на самом-то