Проект особого значения. Версия 20.23 - Андрей Леонидович Зорин

своё и лишних вопросов типа «куда?» и «зачем?» не возникало. Этот сумасшедший спонсор отвалил такую кучу денег, что хватит на десяток таких проектов.

По требованию Агафьи. Вот тоже ещё неординарная личность, но «своя» в доску. Несколько лет назад она пришла в компанию, совсем молодая, амбициозная, с кучей тараканов в голове. Выглядела, да и выглядит, как пугало, но гениальна. Она родом откуда-то из глубинки, родители её вообще, похоже, староверы. Иначе откуда такое имя? Пробивалась сама, долгим и упорным трудом. Он сразу это разглядел, на первом же собеседовании. Да, упорства ей не занимать. И принципиальности. Чего стоит только её отказ от корпоративного дресс-кода. Сказала, можете хоть уволить, по-другому ходить не буду. Пришлось разрешить. Ну как разрешить, больше согласиться. Сначала смотрели косо, но потом привыкли. Её разработки… да, кстати, последние разработки и производство аппарата по восстановлению памяти были именно по её требованию. Людей она, видишь ли, любит и не хочет рисковать никем. Много денег потрачено в том числе и на разработку препарата для той же памяти. Директор фармацевтического завода, тоже старый приятель, со своей командой провёл огромную работу. Могут, когда захотят. Самое главное, что всё очень быстро сделалось. Спасибо этому шизофренику. А может, он и не такой вовсе? Ну, это неважно. В чужую голову не залезешь… пока… Главное, что он за «наших».

Раздался стук в дверь.

– Войдите! – крикнул Юрий Борисович

Звякнув о дверной проём своей «боевой» амуницией, в кабинет собственной персоной вошла Агафья. Оглядев хозяина кабинета и увидев бокал, она смешно сморщилась, выражая свою неприязнь к содержимому этой посуды, но ничего не сказала. Юрий Борисович отставил вино в сторону.

– Слушаю тебя внимательно, – сказал он, сложив руки на столе.

– Я, собственно говоря, по делу. Может, не вовремя?

– Нет, нет, всё вовремя. Рассказывай.

– Хорошо. Я с результатами первичных разработок. Мы взяли стандартную энцефалограмму нескольких больных шизофренией во время обострения, объединили и перевели всё это в электрические импульсы. Имея разработанный нами сканер, мы сможем воздействовать этими импульсами, правда, несколько уменьшенными, на мозг наших… эм-м… исследуемых людей. Помимо этих сигналов, мы направим на них поток данных, полученных с помощью усовершенствованной РЛСки и обработанных нейросетью, постепенно исключая так называемые стандартные колебания. Сама станция смонтирована здесь, у нас, ещё есть несколько модулей-передатчиков, которые мы установили в других местах по городу. По виду они очень напоминают оборудование для мобильной связи, так что проблем с ними не возникло. В общем, сама нейросеть в процессе будет обучаться, контролируемая сигналами, обрабатываемыми живым мозгом. Это тоже, как вы понимаете, наша разработка. Мы привлекли сюда технологии кубитного процессора, его блок смонтирован рядом с РЛС. Поначалу никак не удавалось нормально запустить эту технику. Были проблемы с перегревом – кубиты не любят температуры, отличной от абсолютного нуля, но сейчас, кажется, всё под контролем. Все эти блоки установлены в отдельном помещении, так, чтобы исключить контакты техперсонала с объектами исследований. Непосредственно в лабораторию мы провели интерфейс, переделанный из устройства виртуальной реальности. Пока это устройство – единственная деталь не полностью нашего производства, но надо будет над этим поработать. Дело осталось за малым – организовать и подготовить испытуемых.

– Я тебя понял, – сказал Юрий Борисович. – У меня тоже почти всё готово. Испытуемые скоро прибудут.

– Это хорошо, потому что, прежде чем мы начнём полноценные исследования, нужно будет «обкатать» устройство восстановления памяти. Я не хочу, чтобы по моей вине кому-то был нанесён непоправимый вред.

– Любишь ты жалеть всех подряд.

– Это не жалость, а нормальная реакция. Главный принцип – «не навреди». Не помните, откуда это?

– Не будем лишнюю полемику разводить, будь по-твоему. Но помни о неразглашении информации и особенно будь внимательна при общении с испытуемыми. Всё-таки сама понимаешь, откуда они.

– Разберусь как-нибудь.

– Вот и отлично. А теперь разреши мне ещё немного понастольгировать. – Юрий Борисович взял в руку бокал и демонстративно громко его понюхал. – Красота! И пахнет отменно. Не желаешь немного?

– Нет, спасибо, у меня работы много. Я лучше пойду.

– Ну, тогда удачной работы. Держи меня в курсе.

Дверь за девушкой закрылась.

* * *

Она сидела в лаборатории, откинувшись в кресле, предназначенном для испытуемого. Да, в единственном числе. После того скандала со вторым участником эксперимента полетела не одна голова. Юрий Борисович был в бешенстве и хотел вообще закрыть проект, отправив Виктора обратно на зону, но ей удалось убедить руководителя не делать этого. Сделав расчёты, она предоставила данные, что справится и с одним. Нужно лишь немного больше времени. Аппаратура, на удивление, не подводила, искусственный интеллект хорошо обучался, все алгоритмы работали как надо. Сканер собирал все внешние сигналы с земли, с воздуха, со стен, импульсы живых существ. Эти сигналы формировались в импульсы, которые сравнивались с полученными от больных шизофренией данными. Нейросеть отсекала всё «стандартное», параллельно обучаясь.

Агафья смотрела видео, записанное с камер слежения, установленных в жилом пространстве Томчака. На самом деле, изо дня в день они не отличались, с тех пор как он остался один. Каждый раз он просыпался как чистый лист бумаги. К нему заходил охранник с договором, показывал видеоролик с проектора, и всё происходило по одному и тому же сценарию. Душ, завтрак, привезённый всё тем же охранником, осторожный выход за дверь. Здесь работали исключительно глубоко запрятанные рефлексы, которые нельзя стереть никакими устройствами. Рефлексы, навязанные системой и выработанные механизмом самосохранения. Потом, как всегда, следовала их встреча здесь, в лаборатории, начинавшаяся тоже по одному сценарию – пошловатая шутка с его стороны, прикрывающая неуверенность, короткий диалог, процедура восстановления и поддержания памяти, рабочий процесс. Скоро он опять войдёт сюда.

Сколько это уже продолжается? Месяц, два… она и сама потеряла счёт дням и неделям… времени во имя науки, будущего. А сколько ещё это будет продолжаться? Пока не известно. Прогресс есть, но конечный результат ещё не достигнут. Когда-нибудь, она точно это знает, придёт день и час, когда среди бесконечного потока данных они найдут тот самый нестандартный сигнал, о котором говорил человек без эмоций. Настанет время, когда их команда с гордостью заявит всему миру о своём открытии. Возможно, их сочтут героями, а возможно, и нет. Главное, что кто-то обретёт удовлетворение, а кто-то – свободу… Человек, который стал почти машиной, неотъемлемой частью синусоид и кубитов.

Она чувствовала его запах, который исходил от кресла. В самом начале он отталкивал, а сейчас она привыкла… если не сказать больше. Настолько, что ей стал симпатичен этот грубоватый человек. Может быть, это жалость, а может, и нет. Она пока не разобралась,