Узы крови - Крис Хамфрис

— Вы с ума сошли! Вы все. Есть много воинов достойнее меня. Я даже не обучен воевать как тахонтенрат.

— Да. Но боги благосклонны к тебе. А это — важнее, чем умения. — Сада протянул руку и положил ее Тагаю на плечо. — Ты победил на суде близнецов и убил своего врага. Ты носишь оки Доннаконны. Твой отец был очень опытным боевым вождем, как и твой дядя, Тододахо. И главное, Тагай, толкователи снов нашего племени давно говорили об Охотнике Рассвета, который вернется, когда у нас будет большая нужда в нем. Ты и есть этот Охотник.

Сада принес с собой большой мешок из оленьей кожи и теперь запустил в него руку.

— Это — вампумный пояс боевого вождя нашего рода. С этими словами он протянул Тагаю переплетенные шнуры с бусинами.

— Сада, это безумие!

Не отвечая, Сада повесил бусы ему на шею.

— Теперь на совете тебя будут называть именем, которое передавалось от вождя к вождю с той поры, когда в эти леса впервые пришли Олени. Это имя — Тонесса. Оно означает «Охраняющий». А это, — добавил он, извлекая из мешка длинный кусок резной палки, — наша трубка.

Он вручил ее Тагаю, не слушая его протестов.

— Вот «Стрела, летящая верно». Она — первая, которую пускают в ряды противника.

— Сада! — снова попытался заговорить Тагай.

Его двоюродный брат уже поднимался на ноги.

— Позже произойдет церемония, но сейчас на нее нет времени. Ты должен идти на совет. Они размышляют уже долго, а ответа все еще не нашли.

Тагай посмотрел на трубку, которую держал в одной руке, на стрелу, зажатую в другой, на бусины, висящие у него на шее.

— И что я там скажу?

— Может быть, ничего. Может, просто будешь сидеть молча. Но кто знает? Вдруг боги, которые любят тебя, заговорят с тобой вот здесь! — Сада легко постучал его по груди. — Прислушивайся к их словам.

И хромающий воин повел своего боевого вождя от берега, а потом — через поселок, в дом Тододахо, где собрался совет.

* * *

— Твой племянник просил передать, — сказала Анна, — что его вызвали на совет. Но он скоро придет.

Она снова всмотрелась в лицо больной, слабо надеясь на то, что эти слова вызовут хоть какую-то реакцию. Однако правый глаз, смотревший из полуопущенного века, по-прежнему оставался неподвижным, а левый закатился так, словно старуха пыталась что-то разглядеть на кончике своего носа.

Анна прикоснулась к левой руке, скрюченной, точно клешня, на шкурке бобра. Эта рука была холодной несмотря на то, что в помещении было очень тепло: в нескольких шагах от больной горел жаркий огонь.

— Гака. Тетя.

Анна сжала руку, которая оставалась безжизненной под всеми ее прикосновениями. Она ощущалась Анной как все руки умирающих, едва задержавшихся у самого края завесы. Ей вспомнился Джузеппе Тольдо, старый резчик, которому она помогла на этом пути в своей прежней жизни, в Сиене. Тогда девушка облегчала старику переход из этого мира в иной. Но сейчас она пыталась утащить Гаку обратно.

— Что я буду делать без тебя, тетя?

Анна прижала ладонь старухи к своему лбу и тихо заговорила на смеси обоих языков: девушка говорила о своих страхах так, чтобы ее понимала не только индианка, но и она сама, Анна. Она говорила о Тагае, о своих грезах о нем. Теперь эти грезы потонули в крови, разбились о сердце, которое еще бьющимся извлекалось из груди побежденного воина.

Сначала Анне показалось, что это от нее самой исходит то волнение, которое начало распространяться по их сцепленным рукам. Однако потом она ощутила, как старческие пальцы сжались, как в горле женщины, которую она обнимала, началось клокотание — звук, который ей уже столько раз приходилось слышать.

— Нет, Гака, нет! Не оставляй меня! — вскричала она. И вдруг услышала шепот:

— Мне был сон.

— Гака!

Анна наклонилась — и увидела свет в том глазе, который смотрел прямо на нее.

— Не пугайся, дитя, — прошептала Гака. — Я была в доме моих предков. Там, в Поселении Мертвых, меня ждет пир. Такой пир! Но мне сказали, что он еще не совсем готов, что мне нужно иметь терпение и подождать еще немного. Что сначала я должна кое-что сделать здесь. Принести им дар.

Она закашлялась, и Анна бросилась подать ей воды. Старуха захлебнулась, и часть жидкости потекла по ее подбородку.

— Отдохни, тетя, отдохни, — ласково проговорила Анна.

— Отдохнуть? Нет, дитя. Если бы я хотела отдыхать, то осталась бы на пиру, который готовят для меня мои предки. — Она попыталась приподнять голову, но со вздохом откинулась обратно. — Твоя маленькая тень, Доне, здесь?

Мальчик редко отходил от Анны. Вот и сейчас, услышав свое имя, он подошел к постели своей двоюродной бабки и с нескрываемым интересом начал рассматривать ее закатившийся глаз.

— Доне, — тепло проговорила Гака, — ты должен кое-что сделать для меня и для Белого Можжевельника. Ты должен пойти на совет. Ты должен отнести послание моему брату, Пойманному. Передай ему, — тут она стиснула пальцы Анны своей действующей рукой, — передай, что мне был сон. И еще передай, что я прошу андак-ванду.

Мальчик переводил округлившиеся глаза с одной женщины на другую.

— Но, тетя…

— Иди, малыш. Скажи им.

Казалось, он собирается заговорить снова. Но потом молча повернулся и, хромая, ушел из дома.

— Что ты попросила его сделать, тетя? Что такое эта «андак-ванда»? Это — сильнодействующее лекарство?

— О да, дитя. Одно из самых сильных.

— Ты от него поправишься?

— Возможно. Но на самом деле это лекарство для тебя.

* * *

— Вот что я по этому поводу думаю.

Боевой вождь рода Черепахи отвесил поклон в сторону центра круга, а потом вернулся на свое место, провожаемый голосами своих соплеменников, повторявших «Хау, хау, хау!» Сидя на совете уже третий час, Тагай научился определять степень согласия, заключенную в этих возгласах. На этот раз они звучали приглушенно и были всего лишь данью вежливости. Желание Черепахи отойти на вершины скал и вести войну оттуда не нашло большой поддержки.

Несмотря на то что совет обсуждал отчаянное положение племени, каждого говорящего выслушивали в молчании, позволяя ему высказаться полностью. И каждая речь занимала довольно много времени, поскольку была полна риторических приемов. Тагай уже понял, что для споров тахонтенратов характерна склонность к словесным играм.

Когда вождь Черепах сел, на ноги снова поднялся Пойманный. Как главный вождь племени, он должен был подводить итог всего сказанного, включая в него последнюю речь, и приглашать высказаться следующего участника. Поскольку темой совета была война, то говорили военные предводители, а не мирные вожди. Их было семеро, по одному из каждого рода. Только боевого вождя Медведей пока не выслушали.