Щит судьбы - Дэвид Аллен Дрейк

Офицеры с суровыми лицами, поджидающие Антонину в коридоре дворца, удивились. Но одновременно их мужество усилилось. Перед ними появилась командующая — женщина, причем женщина небольшого роста, умирающая от смеха. Очень веселого смеха. Которого они раньше никогда не слышали от командующих, ни в какое время и уж никак не утром перед сражением.

От этой мысли они почувствовали себя увереннее. Суровые лица стали еще более суровыми.

А Антонина продолжала смеяться на всем пути до лошади, которая ждала ее во дворе. Она не была уверена, что ее развеселило больше — мысль о латунных сиськах или то, как ее смех поднял боевой дух в войсках.

«В любом случае это не имеет значения. Из маленьких побед приходят большие».

Когда ее армия маршировала по улицам Александрии, направляясь в Никополис, где римский гарнизон стоял с ранних дней императорский власти, Антонина воспользовалась возможностью оценить настроение города. На улицах стояли люди, наблюдавшие за процессией. Большинство из них были египтянами или бедными греками. Все ее приветствовали — египтяне громко и с энтузиазмом, треки более сдержанно.

По городу уже распространился слух о занятии Феодосием места патриарха. Египетские монофизиты радостно приветствовали эту новость. Феодосий для них был своим. Да, он приверженец северианской школы, умеренное и склонное к компромиссу отношение которой к официальной церкви не совсем совпадало с более догматической традицией египетских монофизитов. Но египетские жители Александрии не смотрели на эти вещи так, как фанатичные монахи-монофизиты из пустыни. Им уже хватило уличных драк и преследований. Пусть доктрины будут прокляты. Императрица Феодора — одна из них и она назначила своего человека в церковь Святого Михаила.

Хорошо и более чем достаточно, чтобы объявить праздник.

Греческие жители, наблюдавшие за тем, как проходила Антонина, тоже ее приветствовали, но им новость понравилась меньше. Конечно, многие из греческого населения Александрии сами стали монофизитами. На самом деле все религиозные лидеры этой догмы были греками, даже если они и собирали основную паству среди коптского населения Египта. Но большинство греков, даже бедных остались верными ортодоксальной церкви.

Но они не относились к аристократии. Портные, пекари, ткачи стеклодувы, моряки, производители папируса — почти вся бумага мира Средиземноморья производилась в Александрии — владельцы магазинов, купцы, прислуга из домов, рыбаки, — список был почти бесконечным. Некоторые процветали, некоторые едва сводили концы с концами, но никто не был богатым. И все они, даже здесь в Александрии, приняли общее мнение огромных масс Римской империи относительно императорской власти.

Мнение кристаллизировалось в самом Константинополе после разгрома восстания «Ника». Оттуда сведения распространились благодаря морякам и купцам, которые сплетали римское общество в единую материю, и разнеслись во все уголки империи. Многие миллионы римских граждан во всех концах империи услышали, обсудили, поспорили, решили. Сошлись во мнении.

Династия, правящая империей, — это их династия.

Конечно, им никогда не приходило в голову подумать о династии, как «народной». Императоры — это императоры, простые люди — это простые люди. Одни правят другими. Закон природы. Но они на самом деле думали о ней, как о своей. Не потому, что династия пришла из их собственных рядов — что было так и они это знали и радовались. Они были удовлетворены, что династия понимает их и основывает свою власть на их поддержке, и держит по крайней мере один глаз открытым на их нужды и интересы.

Простые люди — это простые люди, императоры — это императоры, и никогда эти две ветви не сойдутся. Но все равно есть разница между хорошим императором и плохим — разница, которую простые люди оценивают совсем по-другому, не так, как аристократия.

Налоги снижены и сделаны более справедливыми. Самые надменные аристократы и большинство коррумпированных бюрократов унижены, что всегда является популярными мерами среди тех, которыми правит элита. Даже казнены. А это очень популярно. Стабильность восстановлена, а вместе с нею условия, которые этим людям требовались, чтобы кормить семьи.

И, наконец, Велисарий.

Маршируя по улицам, Антонина была поражена, как часто имя ее мужа выкрикивалось теми, кто приветствовал их на улицах. Греческими жителями. Египтяне тоже пели его имя. Но они также часто произносили и ее собственное, и имя императрицы Феодоры.

Греки же пели только одно имя:

— Велисарий! Велисарий! Велисарий!

Антонина не воспринимала это пение, как личную обиду. Если и ничего более, то было очевидно: это греческий способ также выразить и одобрение ей. Она — жена Велисария, и если высшие слои греческого общества часто насмехались над полководцем за женитьбу на женщине с такой репутацией, было ясно как день: простые греки, стоящие на улицах Александрии, ни в коей мере над ним не смеются.

Греки нашли свой способ поддержать династию, поняла Антонина. Велисарий сам по себе мог быть и фракийцем, и мог жениться на египтянке, и поставить своего пасынка, наполовину египтянина, наполовину Бог знает кого, на трон, но он все равно грек. В том смысле, который больше всего значил для этой самой гордой из многих гордых наций римской империи.

«Поддал персам, так? Точно так же, как поддаст собакам малва. Кто бы они там ни были».

Гермоген склонился к ней и прошептал:

— Известие об Анате уже распространилось.

Антонина кивнула. Она сама получила известие только в предыдущий день. Сеть сигнальных станций была готова еще наполовину, но достаточную ее часть уже отстроили, чтобы передавать новости в Антиохию, а оттуда быстрым курьерским судном в Александрию. Отчет не включал ничего личного, адресованного ей. Но женщина узнала словесные обороты мужа в тексте послания. И Антонина видела, как работал его ум, когда он подчеркивал решающую роль греческих катафрактов в великой победе над малва.

И это очевидно тоже распространилось. Антонина видела это в улыбках греков — владельцев магазинов, когда они приветствовали ее по пути, и в том, как греческие моряки поднимали кубки, чтобы поприветствовать проходящих солдат.

«Спасибо, муж. Твоя великая победа дала мне множество малых».

Крепость Никополис, где стояла египетская армия, считалась одной из самых крепких в Римской империи. Неудивительно. Гарнизон играл критическую роль в правлении империи. Египетское зерно кормило римский мир — Константинополь почти полностью зависел от него — и зерно поставлялось через порт Александрии. После Августа каждый римский император проверял, чтобы Египет оставался в безопасности. Теперь на протяжении многих веков крепость Никополиса укреплялась, расширялась, модицифировалась, достраивалась и снова укреплялась.

— Никогда не возьмем ее штурмом, — сказал Ашот. — Не с теми силами, которые у нас есть. Даже гранаты будут как мелкие камушки против этих стен.

Он посмотрел на верх стен, где расположились многочисленные солдаты.