Бессонная война - Сэм Альфсен

туда, где кончались поля. – Главная сурии хочет, чтобы мы закончили сегодня…

– Тайя! Мы пониманием, что это невозможно! Но должны сделать всё, что в наших силах! – буркнул на неё сиф средних лет.

– Я чувствую заморозки, они уже близко. Зерно в моих руках дрожит и засыпает…

– Так не слушай его! Мы же не можем взять и бросить, запасов пшеницы и ржи, дай духи, хватит до оттепели, а потом…

– Маз, это бессмысленно… – Тайя опустила руки, а из них высыпались две горсти зерна. Она застыла, вглядываясь в землю под ногами. – Я родилась сифой, чтобы стоять здесь в бессилии и чувствовать, как голод дышит мне в спину… И всё это… всё это из-за одной арцентки!

Тайя стиснула кулаки и зашипела. Нуска почувствовал, как её лёгкая земляная дэ разнеслась по округе, а затем увидел, как несколько зёрнышек под её ногами проклюнулись.

Но не тут-то было. Старуха, которая руководила процессом на их части поля, примчалась ураганом. Выкрикивая ругательства, она влетела в Тайю и отобрала у неё корзину, грозя девушке сухим кулаком.

– Пошла, пошла, вон отсюда! В канаве, в канаве твоё место, неблагодарная девчонка! Обидно ей, страшно ей, посмотрите! Думаешь, ты тут одна такая?! Что же другие работают, пока ты стоишь да жалеешь себя, никчёмная девчонка?! – Старуха выглядела сурово. Она поволокла девушку за плечо, а затем заставила её смотреть на несколько пробившихся ростков: – Что ты наделала?! Каждое зёрнышко на счету! Они из личных запасов нашей милостивой главной сурии Тирры! Ты ограбила саму сурии Тирру Сивьеру, бестолочь! Бестолочь!

Вскоре вмешались несколько молодых людей; они поволокли молодую сифу в сторону города. Сама Тайя плакала, но не проронила ни слова, однако Нуска видел, как сильно стиснуты её челюсти и какой жаждой мести горят её зелёные глаза.

«Видимо, неспроста у сифов рождаются и маги боли. Не такие они и миролюбивые, какими могут показаться», – решил про себя Нуска, внимательно следивший за этой сценой.

Когда всё немного поутихло, Нуска решился заговорить с тем сифом, Мазом:

– У этой девушки… Тайи… так хорошо получилось прорастить зерно. Неужели нельзя в тёплое время просто посеять и поставить вокруг сифов?

– Ха, дурной хаванец! Скажи мне: если на поле боя, где лежат раненые сто тысяч человек, выпустить тысячу хаванцев… Смогут ли они их лечить на протяжении месяца, не отвлекаясь на еду и сон?

– Это… около ста больных на одного лекаря? Нет, невозможно, – ответил Нуска и помотал головой, осторожно и ласково присыпав золой очередную ямку. Ни лекарь, ни сиф не отвлекались от своих прямых обязанностей ни на секунду.

– То-то и оно, хаванец. Один сиф не может растить одновременно сотню зёрен аж целый месяц. Не умничай – пробовали, знаем. Наша главная сурии Тирра очень часто приходит в поля, изобретает всякое. Но по старинке выходит надёжнее. Звёздный свет, орошение, наблюдение опытных сифов, которые не дают росткам пробиться слишком рано, не позволяют их корням загнить, а насекомым сожрать. Так мы смогли добиться того, что почти каждое положенное тобой в землю зёрнышко даст всходы, даст богатый урожай. Мы неспроста кормим весь Скидан.

– И вы совсем не думали о том, что процесс можно упростить? Например, обратиться к карборцам…

– Ха! Предлагали нам, предлагали! И плуги металлические, и зернохранилища особенные, и мельницы чуть ли не золотые! Но главная сурии Тирра придерживается традиций – да и правильно делает! Столько веков ужо землю возделываем, а тут металлоломщики вздумали нас учить, как работать на земле!

Сиф продолжил что-то рассказывать, но Нуска лишь со вздохом вскинул голову к небу. Звезда поднялась от горизонта всего-то на несколько пальцев, а работать наверняка придётся до самого заката.

«Blathien. И всё из-за одной бабки! Хайя бы за ночь выдумал что-то такое, что ускорило бы работу! Но нет, всем так бездново нравится копаться в грязи!»

Лекарь начал бурчать себе под нос. Ему уже становилось поистине скучно в этом городе, жители которого до такой степени цеплялись за традиции. И знатные-то мужи, прибывшие издалека, должны возлежать с их женщинами, и зерно-то сеять нужно только руками!

«Карборцы уже рассекают небо на своих лётомеллах, пока здесь кучка земледельцев мучаются с тем, чтобы засеять поле! Скидан может остаться без хлеба, а всё потому, что главная сурии земли – бесполезная престарелая карга!»

К полудню Нуске удалось увидеть дальний край своего рабочего участка. Но он и без того уже обливался по́том, а спину ломило так, что не спасли бы все духи-хаванцы.

По пятам за Нуской двигалось сразу двое сифов – оба сначала придирчиво рассматривали место посадки, а затем колдовали над ним своей дэ. Лекарь, чувствуя, что ему уже почти дышат в спину, с недюжинным рвением снова ринулся в бой: наклонялся, копал, измерял, сажал, осторожно прикапывал. Казалось, этот круговорот никогда не закончится… Но что-то, слава духам, наконец отвлекло его от трудоёмкой задачи.

Тёмная дэ разнеслась по полям – сифы вскинули головы, оглядываясь. Но когда следом за ней почувствовалась и струившаяся дэ Тирры Сивьеры, все вернулись к работе.

Нуска оглядывался по сторонам до тех пор, пока не увидел, как со стороны Сифы к ним едет небольшая карета, запряжённая быком. Но то оказался не просто бык, а самый настоящий шеду[27], изменённый земляной дэ. Нуска впервые в жизни видел это огромное многоногое создание, которое с лёгкостью волокло за собой вырезанную из цельного дубового среза карету. И лекарь вздрогнул во второй раз, когда увидел, что за шеду бежит белоснежный волчак Сина, который то и дало пытается ухватить зверя за одну из шести ног. Только вот волчак, в отличие от шеду, был налегке.

«Син что… едет с этой старой извращённой бабкой в одной карете?! Син, да неужели вы так мало знаете о женщинах?! Знали бы вы, сколько сломанных reh`z я вылечил за свою молодость! А сколько не вылечил…»

Встревоженный Нуска тут же двинулся к карете – ничего, эти сифы и подождут минутку, пока он отдаст «почести» своему эрду. Топая прямо через засыпанное золой поле, Нуска хоть и перешагивал через места посева, но вот сифов не замечал и расталкивал, пробивая себе дорогу.

Вскоре все обратили свои взоры к медленно отворившейся дверце кареты. Сначала из неё выбрался эрд в чёрных строгих одеяниях, а за ним – Тирра. Её золотые волосы спадали почти до самой земли, а несколько прядей она собрала заколкой на затылке. Длинное лёгкое зелёно-жёлтое платье напоминало облако: множество полупрозрачных тканей развевалось на ветру, а длинные рукава, украшенные закрученными