Королева Брунгильда - Брюно Дюмезиль

Навела ли вновь обретенная независимость Австразии на подобные мысли и бургундцев? В 626 г. фароны вновь попытались сбросить иго нейстрийского централизма. На сей раз они атаковали Люксёй, этот меровингский шип, вонзенный в бок сепаратистской Бургундии. При поддержке одного заюрского монаха и епископа Женевского майордом Варнахарий заявил, что устав Колумбана пропагандирует еретические обычаи, и потребовал созыва судебного собора. Аббат Люксёя Евстасий был вынужден предстать перед бургундскими епископами, собравшимися в Маконе. Но в состав епископата уже входило немало людей, обязанных своим назначением Хлотарю II. К тому же Варнахарий внезапно умер, за несколько дней до начала процесса. Поэтому фароны оказались в меньшинстве, и Люксёйский устав был реабилитирован. Так же как Брунгильда поддержала Колумбана в 602/603 г. на Шалонском соборе, Хлотарь II защитил его наследников в 626 г. в Маконе. Этот политический аспект конфликта, вероятно, сыграл здесь гораздо более важную роль, чем собственно ирландская духовная практика, которая после смерти своего неуемного основателя начала понемногу утрачивать былую пылкость и впитывать континентальные обычаи.

После смерти Варнахария факел бургундского регионализма подхватил Годин, его сын, но он совершил ошибку, заключив брак, не соответствовавший каноническому праву. После этого Хлотарю II было нетрудно обвинить в святотатстве тех, кто ранее приписал Люксёю ересь. Годин и его союзники были вынуждены бежать в Австразию, где получили поддержку со стороны Пипинидов и Ромариха. Видимо, аристократы-регионалисты смогли найти взаимопонимание. Однако менее чем через год таинственные убийцы устранили Година и его основных союзников. Группировка фаронов была обезглавлена, и ей пришлось смириться с тем, что Хлотарь II упразднил должность майордома Бургундии.

Складывание черной легенды

Таким образом, в политическом плане нейстрийская династия показала себя наследницей Брунгильды. Законы и судебные решения последней в основном соблюдались, геостратегические подходы сохранялись, всему этому нередко подражали. Однако с той же энергией Хлотарь II и его наследники старались дискредитировать образ покойной королевы.

Эти старания нейстрийской пропаганды выразились в агиографических произведениях, появившихся вскоре после 613 г. Самым первым их автором стал анонимный вьеннский клирик, который создал в 610-е гг. очень тенденциозное описание смерти Дезидерия Вьеннского, изобразив ее как смерть мученика, пострадавшего от гонений со стороны Брунгильды. Королева впервые была названа «второй Иезавелью», и позднейшая беллетристика подхватила это выражение. Мимоходом клирик отметил, что Хлотарь II, едва придя к власти, позволил эксгумировать останки Дезидерия и организовал их триумфальное возвращение во Вьенн. Понятно, что король пытался реабилитировать жертвы предыдущего режима, заботясь о собственной популярности.

Второй признак того, что происходит damnatio memoriae (очернение памяти) Брунгильды, появился в Испании, где король Сисебут (612–621) в свою очередь сочинил «Житие святого Дезидерия». Вестготский монарх переписал вьеннский рассказ в темном и выспреннем стиле, очень ему свойственном, настолько акцентировав политическую составляющую, что получилась длинная обвинительная речь против королевы. Тем не менее кажется странным, что король вестготов приложил столько энергии для развенчания женщины, которая в юности была вестготской принцессой. И, кстати, зачем ему было описывать жизнь епископа Вьеннского, которого за Пиренеями не знали? Чтобы объяснить странности, связанные с этим произведением, Жак Фонтен предложил рассматривать второе «Житие святого Дезидерия» как дипломатический подарок Сисебута Хлотарю II. Испанцы, действительно, нуждались в спокойствии на своих северных границах, пока уничтожали последние византийские гарнизоны на побережье. А ведь король вестготов мог знать, что текст, проникнутый крайней враждебностью к памяти Брунгильды, польстит Хлотарю II и сможет поспособствовать поддержанию мира. К тому же его «Житие святого Дезидерия», представляя старую королеву орудием дьявола, давало теологическое оправдание воссоединению Regnum Francorum насильственным путем.

Видимо, нейстрийская династия проявила признательность за этот жест. Еще в 660-е гг. в Галлии рассказывали, что Сисебут был великим книжником и благочестивым государем, проливавшим горючие слезы всякий раз, когда убивал византийского солдата. Этого правителя, одновременно христианнейшего и всецело проникнутого национальным чувством, сделали образцом для европейских монархов.

Помимо обоих «Житий святого Дезидерия», сохранившихся до нашего времени, широкую известность, похоже, получили перенос праха епископа Вьеннского и создание его культа. Кстати, некоторые лица, с которыми Хлотарь II находился не в лучших отношениях, поняли всю выгоду, какую может принести заступничество нового святого. Так, вскоре после 613 г. Рустикула, аббатиса Арля, была изгнана из монастыря, обвиненная в том, что какое-то время прятала правнука Брунгильды. Ее под сильной охраной повезли в Париж, однако она воспользовалась проездом через Вьенн, чтобы помолиться на новой гробнице Дезидерия. Епископ Домнол (на которого, заметим попутно, легла щекотливая обязанность чтить человека, пост которого он присвоил, в качестве святого) оценил этот жест: он немедленно ходатайствовал перед Хлотарем II, чтобы аббатисе создали в заключении по возможности лучшие условия. На самом деле после того как Рустикула публично выказала благоговение перед святым врагом Брунгильды, ей было уже нечего бояться. Она поклялась, что совершенно невиновна в том, в чем ее обвинили, и Хлотарь II согласился освободить ее и с почестями вернуть в монастырь.

В отношении Колумбана у нейстрийских пропагандистов не было такого единства мнений, как в отношении Дезидерия, но и в использовании его образа можно было найти кое-какие интересные ходы. Достаточно было забыть, что его поселению в Бургундии первой способствовала Брунгильда, чтобы запомнить из его деяний лишь два основных момента: то, что его около 609 г. изгнали, и то, что он несколько раз предрек уничтожение австразийской династии. Хлотарь II использовал память Колумбана еще и затем, чтобы свести счеты с Варнахарием и фаронами. Таким образом, даже не делая его покровителем монархии, Меровинги вполне могли поощрять культ святого, который после смерти оказал им много услуг. Так, когда монах из Боббио Иона около 640 г. письменно изложил официальную версию «Жития Колумбана», святого аббата стало можно представить большим другом Хлотаря II. На свет появлялись очаровательные анекдоты. Якобы Колумбан перед самой кончиной в 615 г. написал королю письмо с очень суровыми моральными поучениями, а король безмерно обрадовался этому посланию. В результате Хлотарь II стал выглядеть прямой противоположностью Брунгильды, нечестивой королевы, не желавшей слушать мудрые советы, которые ей давал святой.

Движение последователей Колумбана пользовалось покровительством Хлотаря II, а потом — его сына Дагоберта и в более практическом плане. Поэтому Иона из Боббио мог с гордостью привести длинный перечень монахов из Люксёя, ставших благодаря королевской протекции епископами: Донат в Безансоне, Хароальд в Лионе, Ахарий в Турне, Рагнахарий в Базеле, Омер в Теруанне… Благодаря этим успехам появлялись жития учеников Колумбана, а потом — учеников этих учеников. Авторы всех этих текстов вдохновлялись первым шедевром Ионы из Боббио и провозглашали верность всех последователей Колумбана, независимо от происхождения, семье Хлотаря II. Их распространение было очень широким, и тем самым они способствовали укоренению черной легенды о Брунгильде. В самом деле, авторы, которым недоставало вдохновения, брали оттуда идеи или целые куски для житий святых, уже никак непосредственно не связанных с Люксёем. И вот в позднемеровингской агиографической литература имя Брунгильды сделалось неким жупелом, которым было удобно размахивать.