НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА - Анатолий Чайковский

Накануне обследованию подверглись 47 тюрем и бывших мест содержания заключенных. Выявленные надписи «в том виде, в каком они были скопированы в момент осмотра камер», нашли отражение в 88-страничном документе[162]. В нем упоминались фамилии и имена нескольких тысяч людей, побывавших в разное время в гитлеровских застенках.

В большинстве случаев, видимо, надписи делались в последние часы жизни, а некоторые уже дописаны после казни их товарищами по несчастью. Стены многих камер пестрели словами: «Кулябкин Леонид – партизан … расстрелян …; Расстреляны партизаны 10 октября 1942 г.: Щеголев Лев – 20 лет, Рудаков Саша – 22 года, Сорокин Егор – 22 года, Бычков Витя – 22 года, Кашнин Саша, Гайдуков Михаил – по 23 года…

Глухов Степан Пантелеевич, расстрелян 18 августа 1943 г. …; Борковицкий А. С., расстрелян 29 февраля 1944 г. вечером…; Дубовицкий Петр Петрович, погиб 25 сентября 1943 г., с ним 30 человек через расстрел. Прощайте, товарищи, помните фашистскую власть…

Камарник Антон – 28 лет, оставил жену и 3 детей.

4 июня 1944 г. Убиты Гиго Н., Гиль А., Бой С., Гранковский Иван. Пострадали смертной казнью 250 человек…

Дрались мужественно, по гвардейски, верные сыны еврейского народа и погибли, как следует гвардейцам… Фуксман Саша и Земнин Михаил… Расстрел произошел 13 августа 1943 г.…».

В коридоре женского корпуса тюрьмы г. Днепропетровска сохранилась и такая надпись: «Ст. л-нт Герой Советского Союза, звание присвоено 13 августа 1941 г. Орден Красной Звезды 20 марта 1942 г. т. Пателин П. И.»[163].

Во многих из надписей читается неприкрытая боль, отчаяние, страдание и… жажда жизни. Камера № 1 тюрьмы в Брянске: «Знайте, что делается в этом проклятом фашистском плену. Если останусь жив, отомщу за все муки и зверства… Меня пытали, били резиновыми палками. Мое тело черное от немецких побоев, на нем нет живого места… Я, гвардии ст. лейтенант 48-й армии 6-й стрелковой дивизии, пулеметная рота Вахромеев М. А., 1922 г. р., город Горький. В плен взят 20 февраля 1943 г. Расстрелян 18 апреля 1943 г.…».

В одиночной камере корпуса № 1 тюрьмы в Харькове: «Кто прочтет, очень прошу дать известие в адрес: Киевская область, Звенигородский район, село Казацкое, Пидопличко Нина, о том, что ее племянницу Лену 25 мая 1943 г. расстреляли в этой тюрьме как партизанку. Пусть мать знает, что дочери не надо ожидать… Писала сама смертница – Бондаренко Лена Семеновна, рождения 15 февраля 1926 года … Я умираю, смерти не боюсь, потому что защищаю Вас всех. Лена».

Тюрьма г. Каунас, Литва: «Бронюс Карпичус, м. Искибарту. Сегодня распрощался с жизнью. До свидания, Родина, любимая свобода. 15 июня 1944 года». Там же: «6 июля 1944 г. было привезено … 500 человек, 400 из них расстреляно, а 100 еще живы и не знают свою судьбу».

Черниговская тюрьма: «Пальчик Наташа Ивановна, Пальчик Поля Федоровна погибли 8 сентября 1943 г. Прощайте мамочка и любенький тато…».

Сохранились и надписи, учиненные другими по духу и внутреннему содержанию людьми, судя по всему, откровенными циниками и предателями. Не желая, они письменно засвидетельствовали свое человеческое ничтожество. Так, «след» в тюрьме г. Острова Псковской области в камере № 26, по всему, оставила «подсадная утка» – некий Петров Иван: «Посажен 14 октября, кормят хорошо, дают 2 пайки хлеба и банку супа в 12 часов дня»[164].

В камере № 7 тюрьмы г. Витебска: «За проституцию здесь 2 месяца была Дурнова Нина. Освобождена 20 июля 1942 года».

Город Лида: «Здесь сидел украинский шуцман 54/5 Вах-батальон, Зиферман А. С. 28 марта 1943 г.»

В одиночной камере Харьковской тюрьмы, по его словам – «за маленькое преступление», томился некий Беляев Павел Антонович из села Старо-Покровка Чугуевского района Харьковской области. «При советах, – плакался он, – сидел 3 года, с 1937–1941, только вышел, тут война началась. Выждал 6 месяцев, забрали в лагерь, вышел с лагеря, попал в эту камеру, вот какой я счастливый – солдат немецкой армии».

За неизвестные нам грехи перед оккупационной властью в той же тюрьме находилась осужденная к высшей мере наказания и оставившая чистосердечное признание еще одна «патриотка»: «Здесь сидела Новикова Вера Александровна, 1923 г. р., уроженка г. Астрахань, в армии у красных с 5 января 1943 года. Перебежала к немцам 19 июня 1943 г. Почему я ушла от красных? Не хочу проливать кровь за коммунизм и евреев, хочу жить, мне жизнь дорога. Хочу жить и работать при новом германском правительстве и помогать германской армии для скорейшего разгрома большевиков и евреев…».

Как сложилась дальнейшая судьба Веры Новиковой, история умалчивает. Можно лишь предполагать, что если «освободители» даровали ей жизнь, есть основания с уверенностью утверждать – служила она им осознанно и верно.

В тюрьме соседнего Днепропетровска в камере № 120 за дезертирство «сидел немецкий солдат Кунд Лео, рожденный 27 февраля 1916 г.». Сокрушался: «под арестом с 23 марта 1943 г., а 29 сентября мы отсюда уходим, куда – сами не знаем». Расположить к себе гитлеровцев пытался и товарищ «по несчастью» Веры Новиковой – уроженец Москвы, проживавший в свое время на Арбате, в доме № 16, (на бывшем Б. Васильевском переулке), некий Николай Румянцев. «Проживая» в камере № 66 тюрьмы в Могилеве, умудрился изобразить орла с распростертыми крыльями и фашистскую свастику. Для убедительности верноподданнических чувств, ниже учинил антисоветский лозунг. Не забыл поставить и автограф…