Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин

не возражал, да и Арбуз тоже. Ради них, ради родителей, ради всех мертвых и всех, кто еще живет в ближайших деревнях, я и приехал. Потому что пришел очередной високосный год, праздник урожая. Ламес. И вода в Усвяче такая же ледяная, как и четыре года назад.

В доме бабки Софьи я нашел книги и дневники, по ним и готовился. Из них узнал, что рогатые выходят из проклятых водоемов по всему миру, и везде есть те, кто их сдерживает.

В високосные годы после Ламеса в Церковище умирало по пять-семь человек, а рогатому семь душ за весь цикл — только аппетит нагулять. Но четыре года назад он попировал знатно.

У меня все было готово. В комнате среди оберегов стояла и фотография бабки Софьи. Той, которая рисовала на домах защитные символы, спасала тонущего Арбуза из воды, в одиночку держала рогатого в Усвяче, но не смогла довести ритуал до конца, потому что я убил ее.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Солнце закатилось за ельник, Церковище накрыла темнота. Шорохи сделались громче. Голосила ночная живность, хлопали крылья. Все, как тогда. Но теперь будет по-другому.

Я умылся кровью черной курицы, запалил костры, взял все необходимое и отправился к реке. Вокруг стрекотали насекомые, квакали лягушки. Полная луна светила мне в спину.

Я шел встречать нечистого.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Виктор Глебов

Кожа

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

«Как-то на просторах Интернета попался социальный ролик в защиту прав животных. В нем посетители бутика рассматривали кожаные изделия… А я вспомнил рассказ старой знакомой, дизайнера одежды, о том, как выращивают крокодилов на фермах, чтобы потом сделать из них сумки, чемоданы и портмоне. Потом в голову пришли кадры из фильмов Кроненберга. Возникшие ассоциации соединились в хоррор-сюжете».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

София ненавидела веганов. Даже больше, чем борцов за права животных. Последних, по крайней мере, она могла понять: люди, конечно, в состоянии обходиться одеждой из искусственной кожи или тканей. Но еда, в том числе мясо, необходима для человеческого организма — в этом она была убеждена, и никакие доводы Максима, что можно подобрать заменители животного белка, на неё не действовали. Когда он заказывал в ресторане или приносил домой творог и «траву», как называла София овощи, фрукты и зелёный салат, её буквально перекашивало. Она пыталась делать вид, что нормально к этому относится, но стоило ему, скривившись, поглядеть на отбивные, которые она поглощала, как вся её терпимость улетучивалась и хотелось сказать что-нибудь этакое. В общем, совместные трапезы были не тем времяпрепровождением, которое она предпочитала. Возможно, это и было первым «звоночком» того, что они не подходят друг другу. Вторым стало то, что Максим подался в защитники прав животных. Наверное, это было для него логичным шагом: от вегетарианства к борьбе против жестокого обращения с «братьями нашими меньшими». Хотя почему меньшими? Такое снисходительное словцо в устах Максима звучало странно, однако сам он этого не замечал.

В любом случае, всё это больше Софии не касалось. Она порвала с этим занудой и ничуть об этом не жалела. Тем более что жалеть было попросту некогда: через день она вылетала в Бангкок на модный показ новой коллекции Сомбуна Сакды.

Этот молодой, но уже известный дизайнер представлял вниманию публики одежду из кожи экзотических животных — в основном, аллигаторов, кайманов, крокодилов, ящериц и жаб. Готовясь к этому мероприятию, София, наконец, узнала, чем отличается крокодил от аллигатора. Теперь зубы, форма головы и фактура кожи были для неё такими же опознавательными знаками, как разметка на дороге или буквы на бумаге. Она чувствовала себя почти экспертом, и ей это нравилось.

Софию наняли в качестве режиссёра подиума. Она отвечала за дефиле, и в её распоряжении отдали двадцать моделей, которых нужно было организовать, научить ходить и показывать одежду так, как этого хотел Сомбун Сакда. София пока не видела ни самого дизайнера, ни моделей, а времени на подготовку в Бангкоке оставалось немного, поэтому она волновалась. Но это волнение было, скорее, приятным и больше походило на предвкушение.

— О чём задумалась? — спросила Наташа, заметив, что подруга задумалась и перестала слушать её болтовню.

София подняла глаза на коротко стриженую блондинку с агрессивным макияжем и пирсингом в обеих губах. Наташа работала визажистом и была убеждена, что «творческий человек» должен выглядеть именно так. «Неформальность — мой бог!» — любила повторять она, потягивая мартини с водкой из V-образного бокала на каком-нибудь съезде рекламщиков.

Наташа тоже ехала в Бангкок. Они с Софией часто работали вместе. Вот и теперь ей предстояло придать моделям «хищный» и «диковатый» вид, как было указано в информационном письме от Сомбуна Сакды.

— Давай по делу! — сказала София. — Надо обсудить макияж. Какие есть варианты?

Наташа кивнула и достала из пластиковой папки несколько фотографий.

— Вот я тут прикинула пару вариантов, — сказала она, протягивая их через стол. — Взгляни. Что касается цветовой гаммы, можно сочетать с цветами одежды или поиграть с контрастами. Как ты считаешь?

Разговор перетёк в деловое русло. Ещё дважды заказывали кофе, а потом, собрав все материалы, отправились в офис. Следовало прибыть в Бангкок в полной боевой готовности, чтобы уже ничего особенно не решать, а просто делать. Так сказать, с корабля на бал. Вернее, с самолёта — на подиум.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Бангкок Софии понравился, хотя город она видела только по дороге из аэропорта, из окон такси. Наслаждаться достопримечательностями было некогда.

С Сомбуном встретились после обеда — девушка успела заселиться в гостиницу, перекусить и посмотреть зал, где будет проходить дефиле. С моделями не познакомилась: их собирались привезти около четырёх.

Дизайнер оказался невысоким, худощавым тайцем лет тридцати. Точнее определить возраст по его гладкому восточному лицу не удалось. Коротко пострижен, чисто выбрит, и от него слегка пахло крепким мужским парфюмом. Одетый в джинсы и футболку с абстрактным принтом Сомбун производил впечатление человека, который делает моду только для других, сам же предпочитает удобство и непритязательность. Только часы в его облике привлекали внимание — большие, с несколькими циферблатами и отливающим синевой стеклом, на армейском брезентовом ремешке. Они сразу бросались в глаза.

— Я хочу, чтобы на подиуме была животная страсть, — говорил Сомбун по-английски с характерным акцентом. Он произносил слова медленно, так что София