Заговор бумаг - Дэвид Лисс

— Тогда я буду ждать. Я не верю, что вы можете меня застрелить. Я буду ждать, и, клянусь, ваша рука устанет прежде, чем мне надоест ждать.

Я улыбнулся и убрал пистолет в карман.

— Вы правы, сударь. Я не стану в вас стрелять. Пистолет лишь прибавляет ситуации драматизма. Я скажу вам, что я действительно намерен сделать. Я сломаю вам пальцы, один за другим. Я буду задавать вам один и тот же вопрос и ломать очередной папец, не получив ответа. Я дам вам десять шансов, или у вас не останется ни одного целого пальца на руках. С пальцами на ногах я связываться не стану, они менее чувствительны к боли. Однако в этой комнате полно предметов, с помощью которых можно размозжить ноги. Думаю, колени тоже. Скажем, все, что можно сломать, будет сломано, а я не получу ответа на интересующий меня вопрос. Тогда останется только ваш череп. Вас найдут бездыханным, как тряпичную куклу, и никто не будет знать, что с вами случилось.

Бальфур изо всех сил старался не зажмуриться.

— Но, — радостно добавил я, — по-моему, всего этого не понадобится. Знаете, что я думаю? Что вам будет довольно и одного сломанного пальца. Проверим мое предположение на практике? Или вы ответите на мой вопрос?

Бальфур молчал, как мне показалось, целую вечность. Я понимал, о чем он мог думать. Он искал способ избежать ответа на мой вопрос. Он думал, как избежать кары человека, которого будет вынужден выдать. Думаю, он оценивал ситуацию с разных точек зрения, но в данный момент мог думать только о том, как избежать мучений. Он решил, что о мучениях, которые предстоят ему в будущем, успеет подумать потом.

— Мне заплатили, чтобы я вас нанял, — сказал он наконец. — Это был человек, который не знал, что я отправил акции отца Рочестеру. Он нанял меня, считая, что будет естественным, если я закажу такое расследование. Это была не моя идея нанять именно вас. Я просто хотел на этом заработать. Подумал, что если можно еще немного заработать на смерти отца, зачем отказываться. Я не верил, что вы когда-нибудь узнаете о моем участии.

— Кто этот человек, что нанял вас? — спросил я. Не знаю, какое имя могло бы меня удивить. Если бы он сказал, что это прусский король, архиепископ Кентерберийский или набоб Бенгалии, я бы не удивился.

Бальфуру заплатил Джонатан Уайльд, чтобы он нанял меня провести расследование.

Я встал и взглянул на Бальфура — тот явно колебался, какое выражение изобразить на лице: униженной мольбы или праведного гнева.

— Рочестер заплатил вам обещанные деньги? Бальфур помотал головой:

— Нет, он их так и не прислал.

— Очень хорошо.

Я ударил его по лицу со всей силы. Я хотел, чтобы у него осталась отметина на память о нашей встрече, чтобы каждый раз, когда его будут спрашивать, откуда она, его ложь напоминала ему о собственной порочности и трусости.

Следующие два дня были для меня мрачными. Я узнал столько всего, я раскрыл великий заговор, как и предсказывал Элиас. И все это, как ни странно, с помощью философии. Я знал, кто убил моего отца, почему и каким образом. Но Рочестер был неуловим. Он с самого начала знал, что переходить дорогу «Компании южных морей» — опасное занятие, и принял все меры к тому, чтобы враг никогда не нашел его.

Я исчерпал все возможности, но не смог даже, пошатнуть замка, который Мартин Рочестер воздвиг для своей защиты. Я было подумал снова приняться за его троих подручных, но убедил себя, что этого делать не стоит. Рочестер так тщательно прятался, что вряд ли раскрыл бы свое настоящее имя наемным убийцам, которые могли продать его при первой же возможности. Более того, громилы Рочестера были осведомлены о том, что я знаю, кто они, и скорее всего скрылись из города, по крайней мере на ближайшие несколько недель.

Мне требовалось поговорить с Элиасом, но он был занят последними приготовлениями к постановке своей пьесы. Он должен был срочно переписать несколько сцен, но уверил меня, что Рочестер никуда не денется. После премьеры я мог всецело рассчитывать на его помощь.

Не зная, как скоротать время, я просиживал все дни в кофейне «У Джонатана», пил слишком много кофе и надеялся, что мне удастся услышать что-нибудь интересное. Сарменто больше не попадался мне на глаза, а дядя случайно упомянул, что обеспокоен тем, что клерк уже третий день не показывается в пакгаузе. Я посчитал не своим делом сообщать ему то, что мне стало известно.

Мы с Мириам полностью отдалились друг от друга после нашего короткого поцелуя. Ее попытка тогда, в коридоре, наладить отношения была смелой, но жест доброй воли, даже такой искренний, не мог покончить с неловкостью, которую мы испытывали при встрече друг с другом.

Днем перед премьерой элиасовской пьесы мы сидели в гостиной дяди. После той встречи на постоялом дворе мы впервые остались наедине, и я обнаружил, что могу выносить ее присутствие, лишь постаравшись полностью выбросить из памяти тот инцидент. Она, напротив, чувствовала себя спокойно, углубившись в роман под названием «Чрезмерная любовь». Я листал сочинения о Банке Англии и финансовых компаниях и другие брошюры, которые попадались под руку, украдкой бросая на нее взгляды. Я почти ничего не понимал из прочитанного, И занятие это было бесполезным. Я надеялся найти какое-нибудь упоминание о Рочестере, но знал, что не найду ничего.

Я смотрел, как Мириам читает, изучал удовольствие на ее лице, когда ее глаза скользили по строчкам этого глупого романа.

— Мириам, — сказал я, прервав молчание, — вы действительно решили не выходить за меня замуж?

Она подняла голову, посмотрев на меня со страхом, но, вероятно, увидела что-то забавное в моем лице и не могла не рассмеяться. Она смеялась не надо мной, а над абсурдностью того, что между нами произошло. Она смеялась так заразительно, что я тоже засмеялся. И так мы смеялись вместе, заражая друг друга, пока у нас не заболели животы.

— Вы нелепо прямолинейны, — наконец сказала она, задыхаясь от смеха.

— Думаю, это правда, — согласился я, отсмеявшись. — Поэтому буду с вами прям, — сказал я серьезно. — Какие теперь у вас планы? Что вы собираетесь делать со своими деньгами?

Она зарделась, словно ей было неловко говорить о деньгах. Возможно, только об этих деньгах.

— Мне нужно найти кого-нибудь, кто бы помог мне, кого-то, кому я могла бы доверять. Наверное, я их вложу во что-нибудь. Если сделать все правильно, я смогу получать с них пять процентов, а на эти деньги, да с моим вдовьим наследством в придачу, сумею-найти какое-нибудь приличное жилье.

Я почувствовал разочарование и стыд. Я был разочарован, что Мириам переедет в свое жилье и станет независимой. Пока она подчинялась дяде, мне казалось, что добиться ее легче. Теперь она окажется действительно выше меня. Мне стало стыдно от своего эгоизма.

Я приготовился произнести речь, хотя не знал, что сказать, — и до сих пор не знаю, — но судьбе это не было угодно. Открылась дверь, и в комнату вошел Исаак с карточкой на серебряном подносе.