Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня - Евгений Александрович Костин

структуры русского общества будут содержать в себе черты, сохраняющие собственную идентичность и способность русского социума и русской культуры к саморазвитию (и не по западному, и не по восточному образцам), никакое воздействие либерально-капиталистического образа жизни, ценностей постмодернистского сознания не будет оказывать на Россию сколь-нибудь заметного влияния.

– Еще раз – почему?

Цивилизационный код России записан именно в том содержании и в тех формах отношения к действительности, которые выражаются в особого типа мировоззрении (в том числе религиозном), в понимании приоритетности общественно-коллективных ценностей перед ценностями индивидуальной жизни, в известном мессианстве, какое отнюдь не определялось коммунистической идеей большевиков, а гораздо ранее была включена в состав русской культуры, о чем уверенно писал Достоевский. Он, этот код, записан в особых структурах русского языка, он находит выражение в текстах основных наших гениев – от Пушкина до Шолохова, он как раз и подпитывает ментальность и духовный мир человека русской культуры. Русская цивилизация имеет тысячелетний разбег и об этом необходимо помнить.

– То есть это сопротивление носит глубинный исторический характер, и Западу его преодолеть трудно…

А не надо его преодолевать, необходимо просто согласиться с безусловностью существования русской цивилизации. У нас свой мир, и он многовековым опытом доказал свою состоятельность. Да и у Запада сейчас нет никакой уверенности, что изменение этого кода произойдет достаточно быстро под воздействием его – западных – образцов или что движение в эту сторону уже началось, как кажется западным и российским интеллектуалам либерального толка. Не в последнюю очередь этого не происходит и потому, что Запад продолжает демонстрировать недоверие к русской цивилизации по разнообразным ментальным, политическим и социально-экономическим причинам. Что же тогда двигаться в ту сторону, где тебя не любят и не хотят видеть?

С другой стороны, русская цивилизация как система (при этом обратим внимание на то обстоятельство, что на протяжении веков она демонстрирует исключительную выживаемость и способность к видоизменению внутри самое себя) является устойчивой по причине своей культурно-психологической однородности. Опора западной цивилизации (ее идеологов) в процессе «разрушения» СССР на ее внутренние противоречия, в том числе национальные, была верной, но в онтологическом смысле недостаточной. Россия не распалась и, по моему глубокому убеждению, ей это не грозит, что я объясняю в книге. Однако, главным посылом работы является попытка (через объяснение позиций друг друга) преодоления той вражды, какая видна сегодня невооруженным глазом и какая грозит неприятностями всей мировой цивилизации.

Вот самое краткое резюме небольшого круга вопросов, какие я рассматриваю в своей работе. Мне было интересно ее писать, надеюсь, что читателю будет интересно с нею знакомиться

– Евгений Александрович, вернемся к вашему 70-летию. Такой юбилей не шутка. Что бы вы хотели сказать нашим читателям, среди которых не одна сотня ваших учеников, прошедших через вас в Вильнюсском университете, Балтийской академии, где вы были ректором?

Конечно, подведение итогов, так или иначе, неизбежно в данном случае. И не потому, что такова традиция, но уходящее время подчас выметает из памяти то, что надо бы помнить, и юбилей – это хороший повод освежить память. Я благодарен судьбе, что занимался и занимаюсь делом, которое люблю и в котором, надеюсь, разбираюсь. Изучение русской литературы, культуры было для меня и профессией, и увлечением, и личным счастьем. Проработав в Вильнюсском университете 31 год, в том числе девять лет в качестве руководителя кафедры русской филологии, я с благодарностью вспоминаю моих учителей, студентов, вспоминаю их горящие глаза после лекций и семинаров. Не могу не помнить, сколько усилий было вложено в преобразование отделения русистики в 90-е годы, как обновлялся библиотечный фонд, создавалась «Русская аудитория», как ремонтировались аудитории и библиотечный зал отделения – какое количество жизни было во все это вложено, да просто ушло сил на разговоры о привлечении денег от разного рода меценатов (у государства денег просто не было). Скажу больше, – приходилось вкладывать и свои личные средства. Надеюсь, что таблички с информацией об усилиях разных людей и организаций продолжают висеть в «Русской аудитории» и библиотечном зале. Не хотелось, чтобы все эти благородные дела были забыты. Как забыты, к примеру, блестящие ученые, работавшие на кафедрах русской литературы и русского языка в послевоенный период, что видно из просмотра информации на некоторых университетских сайтах.

Не могу в этом месте не добавить, что форма культурного забвения («отмены») является одной из позорнейшей в цивилизационном отношении. Мало того, что с ходом времени, так или иначе, все становится на свои места, но имена новоявленных геростратов так и остаются пребывать в некоем неуничтожаемом пространстве культуры и истории, посему доля и участь их незавидны… Я уже не говорю о том, что «очищение» списков, удаление из них «неправильных» авторов, а не дай Бог, и уничтожение их книг и других произведений, возбуждение так называемого «общественного протеста» есть первейший и неотменяемый акт демонстрации авторитарности или даже тоталитарности данного режима.

Мы в 2003 году отпраздновали 200-летие кафедры, одного из древнейших центров русистики на территории Восточной Европы, это было выдающееся событие в истории русской филологии Вильнюсского университета, но это оказалось, как мы видим сегодня, своеобразной «лебединой песней». На наши ежегодные международные конференции в конце 90-х и начале 2000-х годов приезжали выдающиеся ученые и знаменитые писатели из разных стран, в том числе из России. Это было счастливое время для меня и, надеюсь, моих сотрудников.

– Но все же, сколько Вами лично издано книг, статей? Это же очень интересно нашим читателям.

Статистически все выглядит так: 13 изданных книг, из них 10 за последние 10 лет, причем ряд из них («Достоевский против Толстого», «Понять Россию») несколько раз допечатывались и переиздавались, так как быстро заканчивались в книжных магазинах. Написано более 250 научных статей, а точное число назвать не могу, так как давно не занимался подсчетом и приведением в порядок своего архива, что, конечно, нехорошо.

Я работал в университетах Кубы и Индии, выступал на многих международных конференциях, участвовал в международных книжных ярмарках с презентацией своих книг. По информации всемирной библиотечной сети на сегодняшний момент мои книги находятся более чем в 200 (и цифра увеличивается) библиотеках мира – от Гарварда до Сорбонны, от университетов Австралии до библиотеки Конгресса США (без учета библиотек России и стран СНГ). По материалам специализированного сайта Academia.edu ссылки на мои работы последних лет наличествуют в книгах и статьях коллег по всему миру (сегодня уже более 200), опять-таки без учета России. Меня все это не может не радовать, так как ты видишь, что твои работы, твои идеи нужны читателям, исследователям русской литературы и культуры.