Северный крест - Альманах Российский колокол

въ этомъ отношеніи далъ мало: развитіе его прекращается по ряду причинъ и зачинается упадокъ его; ортодоксальные изслѣдователи (напримѣръ, Посновъ и предшественники его) связываютъ это съ кризисомъ самого гностицизма, съ угасаніемъ его, что-де имѣло причину въ себѣ самомъ (въ частности, отмѣчается, что съ иныхъ поръ болѣе не появлялось великихъ гностическихъ учителей, а были лишь эпигоны и комментаторы уже созданнаго; короче, что твореніе новаго замѣняется на втореніе уже имѣющемуся), въ самомъ гностицизмѣ какъ ученіи, которое-де само израсходовало свои потенціи, и замалчиваютъ иныя, болѣе вѣсомыя причины: яростную борьбу ортодоксіи съ гностицизмомъ; нѣкимъ чудеснымъ образомъ не замѣчаютъ, что гностицизмъ перестаетъ развиваться съ конца II столѣтія и именно къ концу II столѣтія въ цѣломъ окончена идейная борьба ортодоксіи съ гностицизмомъ; вмѣсто сего такого рода изслѣдователями отмѣчается «саморазложеніе» гностицизма (Фолькмаръ).

Слѣдуетъ отмѣтить, что еще до времени проповѣди послѣднихъ великихъ гностическихъ учителей ортодоксія дѣлала всё, чтобы стереть съ лица земли гностицизмъ, пиша противъ него вплоть до середины перваго тысячелѣтія. Это удалось: какъ сколько-то широкое явленіе гностицизмъ въ полной мѣрѣ пересталъ существовать ближе къ серединѣ I тыс., будучи побѣжденъ идеологически еще къ концу II столѣтія; но какъ малая традиція онъ существовалъ непрерывно – въ подпольѣ и въ тѣни – и существуетъ доднесь (рѣчь въ первую очередь о манихействѣ и мандеизмѣ; также напомнимъ читателю о богомильской и катарской «ереси», пусть и окончившей свое существованіе какъ широкое явленіе, но существовавшей длительное время; впрочемъ, въ своей исторической области катары и понынѣ есть). Пожалуй, главными причинами враждебнаго, дѣйствующаго какъ инстинктъ непріятія гностицизма поверхъ прочихъ, второ- и третьестепенныхъ причинъ слѣдуетъ, на мой взглядъ, искать въ отношеніи людского рода, «малыхъ сихъ», къ радикально безмiрному, безкомпромиссно неотмiрному, да еще и называющему бѣлое бѣлымъ, а черное чернымъ: слѣпцы, держимые за поводокъ однимъ Слѣпцомъ, ненавидятъ прозрѣвшихъ, а лицемѣры (родившіеся лицемѣрами, впитавшіе лицемѣрье съ молокомъ матери, бытующіе до смерти въ лицемѣріи, ибо держимы страхомъ и слѣпотою) – говорящихъ правду. Гностикъ – Чацкій, а всѣ остальные – фамусовское общество. Гностикъ – Чаадаевъ, а всѣ остальные – «дорогіе россіяне», не могущіе – изъ вѣка въ вѣкъ, по кругу – противопоставить ничего ни Чацкому, ни Чаадаеву, кромѣ объявленія обоихъ «сумасшедшими»; гносисъ – раскаленная правда, молнійно бьющая по теплымъ, по малымъ симъ, которые обидою принуждены отстрѣливаться клеветою либо молчаньемъ; но нѣтъ ничего глупѣе, какъ кидаться пепломъ въ огнь. Относительно гностическаго духа объединится и католикъ съ православнымъ, того болѣе – любой историческій христіанинъ съ мусульманиномъ: міръ чуетъ грозящую опасность для себя и не желаетъ ограничивать себя въ средствахъ борьбы съ угрозою для покойнаго своего существованья: таковъ міръ и законы его. Въ нёмъ отъ вѣка царствуетъ низость; идея и идеалъ здѣсь вырождаются въ дурную идеалистичность, а чаще въ идеологію; не идея здѣсь главенствуетъ, но искаженіе идеи.

Исторически гностицизмъ былъ преслѣдуемъ сперва въ первые вѣка I тыс., а затѣмъ – съ разницей безъ малаго въ тысячу лѣтъ – уже въ первые вѣка тысячелѣтія второго, и второй случай можетъ служить иллюстраціей для реконструкціи покрытаго бѣлыми пятнами перваго. «Ересь» явила себя и въ Тамплѣ, католическомъ въ первую очередь внѣшне. Гностицизмъ пустилъ вѣтвь и въ исламѣ: въ суфизмѣ и сектѣ исмаилитовъ; и въ іудаизмѣ: въ каббалѣ. Не менѣе ярко гносисъ явилъ себя въ германскомъ мистицизмѣ – начиная отъ Экхарта и Беме; далѣе гносисъ являетъ себя у Вольтера и болѣе явно въ Гете – въ Германіи; въ Блейкѣ – въ Англіи; въ Россіи – въ словѣ Вл. Соловьева, невѣроятно высоко (выше всей новоевропейской философіи) цѣнившаго Валентина и писавшаго не только о Софіи, съ коей онъ имѣлъ бесѣды, но и, быть можетъ, ея десницею; такъ или иначе онъ являлъ себя въ русскомъ Серебряномъ вѣкѣ (но русскій гносисъ, впрочемъ, былъ лишенъ акосмизма и былъ, напротивъ, въ цѣломъ крайне космиченъ); позднѣе онъ проявился въ теософіи. Въ XX столѣтіи гностицизмъ переживаетъ свой расцвѣтъ и выходитъ изъ тѣни (теософія, антропософія Р.Штейнера, въ меньшей степени русскій Серебряный вѣкъ, К.Юнгъ, Г.Гессе, А.Кроули и пр.). Съ конца XIX вѣка существуетъ гностическая церковь, возрожденная во Франціи – странѣ съ давними гностическими корнями (задолго до катаровъ тамъ обитали многіе гностики со всѣхъ концовъ свѣта, на которыхъ жаловался Ириней Ліонскій).

* * *

Подведемъ итоги нашего разсмотрѣнія гностицизма какъ мірового явленія. Общимъ для всѣхъ или почти всѣхъ гностиковъ является: дуализмъ, большій или меньшій акосмизмъ, докетизмъ относительно Христа, невѣріе въ тѣлесное его воскресеніе и отрицаніе онаго, отрицательное отношеніе къ Ветхому Завѣту и духу Яхве, разумѣемаго злымъ деміургомъ, равно какъ и къ матеріи, разумѣемой зломъ, трехчастное дѣленіе человѣка, или трихотомія (духъ – душа – тѣло, чему соотвѣтствуютъ слѣдующіе типы – пневматикъ (какъ тотъ, кто обладаетъ и обладаемъ духомъ) – психикъ – гиликъ); иное отношеніе къ женщинѣ, значимость женскаго начала (именно милостью Евы Адамъ пробуждается ото сна и обрѣтаетъ знаніе, гносисъ). Христосъ какъ идеальный пневматикъ не могъ имѣть ту же плоть, что и смертные: отсюда докетизмъ; плоть его есть лишь видимость плоти. Лежащій во злѣ и попросту убожествѣ міръ никакъ не долженъ быть связанъ съ Отцомъ и міромъ плеромы: отсюда ученіе о злой матеріи, матери всего зримаго, и деміургѣ – какъ ея создателѣ, неосознанно смѣшавшемъ верхнія и нижнія сферы; при томъ въ цѣломъ западные гностики вполнѣ въ духѣ античной философіи понимали матерію какъ нѣчто отвлеченное, призрачное, косное и пассивное, а гностики восточные – какъ живое злое существо. Люди же, имѣя въ себѣ искру тамошнюю, не могли не стремиться слиться съ тамошнимъ: нуждались въ спасеніи и спасителѣ. Высшія существа не могли мириться съ такимъ положеніемъ дѣлъ, согласно которому искра страждетъ въ лабиринтахъ зла и тьмѣ матеріи, а тяга къ горнему и тоска по нему ничѣмъ не утоляется. Потому нисходитъ одинъ изъ высшихъ эоновъ – Христосъ; въ нисхожденіи своемъ онъ принимаетъ кажущееся тѣло и соединяется съ человѣкомъ Іисусомъ, оставляя его при крестныхъ его мукахъ. Христосъ сообщаетъ избраннымъ о стезяхъ подлинныхъ, о путяхъ неложныхъ и обо всѣхъ тайнахъ; онъ учитъ ихъ гносису: сокровенному знанію. Гностики считали человѣка микрокосмомъ, состоящимъ изъ трехъ частей: духа, души и тѣла; въ соотвѣтствіи съ члененіемъ этимъ дѣлили людей на три типа, сообразно тому, что въ человѣкѣ преобладаетъ и задаетъ тонъ въ бытіи: на пневматиковъ, людей духа, психиковъ, у которыхъ горнее смѣшивалось съ дольнимъ, духъ съ плотью, и гиликовъ («иликовъ» въ болѣе новомъ произношеніи), людей плоти и матеріи, коимъ вовѣкъ не спастись. Вопросъ о спасеніи отъ узъ матеріи и плоти рѣшался двояко: одни пѣстовали строгій аскетизмъ (Саторнилъ, Маркіонъ);