Святополк окаянный - Александр Майборода

— Встречай своего брата, — проговорил он глухо. — Как я и обещал ему, я привез его туда, куда он и хотел.

Святополк порывисто обнял Добрыню:

— Спасибо, друг!

Затем он прошел к колеснице. За ним подошли женщины. Под зелеными сосновыми ветвями, источающими печальный смолистый запах, виднелся сверток из шатровой ткани.

— Что это? — спросил Святополк, хотя заранее знал ответ.

— Это брат твой, — сказал Добрыня.

— Разверните, — проговорил Святополк.

Добрыня подал знак, и несколько отроков с почтительной осторожностью развернули шатровое полотно.

Святополк побледнел. Борис был в белой ночной рубахе, покрытой расплывшимися пятнами запекшейся черной крови. На лице Бориса запечатлелась предсмертная мука.

Женщины тихо взвыли.

Святополк обнял тело брата и заплакал:

— Брат мой. Кто же тебя погубил?

Чтобы рассмотреть раны убитого брата, Предслава подошла ближе. И как только она подошла к колеснице ближе, вновь жалобно прозвенела лопнувшая струна, а из раны на груди скользнула кроваво-красная капля. Предслава, вспомнив старое поверье, что кровь сочится из ран, когда к телу жертвы подходит убийца, испуганно отшатнулась. Но тут же пришла в себя. И отойдя к женщинам, ядовито зашипела:

— Кровь проступает из ран убиенного, потому что его убийца рядом.

Женщины вытянули шеи, чтобы разглядеть текущую кровь. Толком они ничего не рассмотрели, тем не менее зачастили мелким крестом и охотно поддержали хитрую обманщицу:

— Бог все видит, и знак подает. Ирод окаянный, убил брата, а теперь лживо льет слезы над ним.

Тут же они испуганно затихли, так как, попечалившись над телом брата, Святополк отступил в сторону, давая место у тела неизвестному окружающим гридню.

Микула быстро осмотрел мертвое тело. Тронул пальцами некоторые места, поправил рубашку, затем также отступил в сторону, уступая место другим, желающим отдать последнюю дань уважения князю Борису.

Святополк велел отвезти тело в Вышгород и похоронить Бориса в церкви св. Василия, а сам отправился пешком на гору. На гору, где находился княжеский дворец, олицетворявший власть, ради которой умерли уже двое. Однако Святополк хорошо знал, что это только начало длинной цепи убийств.

Рядом с князем шли Свенельд, Добрыня и Микула. Остальные воеводы, ведя под узды коней, отстали немного, настолько, чтобы князь мог вести доверительную беседу с сопровождающими его людьми.

Когда прошли с десяток шагов, Святополк с заплаканным безрадостным лицом, молчавший до этого, спросил Добрыию:

— Известно ли, кто убил Бориса?

Добрыня ответил невесело:

— К сожалению, неизвестно. Я знаю только, что его проткнули копьями через стену шатра. Когда же охранники попытались задержать убийц, они убили и их и ушли задами.

Святополк вздохнул и обратился к Микуле:

— Ну, а ты что скажешь, ведун?

Добрыня, не знавший Микулу и считавший его обычным княжеским отроком, после слов князя взглянул на него с нескрываемым удивлением в глазах.

Микула задумчиво проговорил:

— Борис умер не от ран, нанесенных ему копьем.

Святополк недоверчиво спросил:

— Почему ты так считаешь?

— В груди Бориса есть особенная рана.

— Какая?

— У него пробито мечом сердце, и это сделано позже, — сказал Микула.

— Как позже? — горячо спросил князь, резко останавливаясь. — Как ты это узнал?

— Этому есть много примет, — но наиболее наглядно то, что на полотне, в которое был завернут Борис, остались следы от меча, — пояснил Микула.

Святополк обратился к Добрыне:

— Воевода, так что ты скажешь на это?

Добрыня холодно проговорил:

— А то и скажу, что прав твой ведун! Борис был жив, когда мы его клали в повозку, поэтому мы и торопились в Киев.

Святополк спросил:

— Кто сопровождал раненого Бориса? Что он говорит?

— Боярин Блуд с четырьмя гриднями, — ответил Добрыня, и к его лицу прихлынула кровь. У него появилось смутное подозрение об истинной роли Блуда в смерти Бориса.

— Боярин Блуд старый предатель, — неприязненно проговорил Святополк.

Добрыня, вспомнив о событиях давно минувших лет, когда с помощью Блуда был убит Ярополк, и, подумав, что Святополк несправедлив к старому боярину, попытался заступиться за него:

— Блуд был не один, вместе с ними были четверо дружинников. Вот их имена: Елович, Ляшко, Талец, Путша. Они клятвой подтвердили слова Блуда.

Свенельд вмешался в разговор:

— Слышал я об этих дружинниках. Воины сильные, но корыстолюбивые.

Добрыня злобно огрызнулся:

— Мы все корыстолюбивы, и золотой телец наш бог. Уж не хочешь ли ты сказать, что их Блуд подкупил. Но в таком случае, откуда может быть вера мне?

Свенельд также обозлился:

— Вера тебе? Да никакой! Ты даже своего князя не уберег!

В горячке воеводы начали хвататься за рукоятки мечей, и Святополк поторопился прекратить спор.

— Выяснить все просто, достаточно спросить Блуда и этих гридней, — сказан он и потребовал: — Зовите их сюда.

Получив приказ, по колонне пробежались отроки и вскоре вернулись с докладом, что они не нашли ни боярина Блуда, ни названных гридней; и как говорят дружинники, они исчезли еще в дороге.

— Что скажешь на это, Добрыня? — зло спросил Святополк,

Добрыня вынужден был признать свою неправоту.

— Темное дело, — проговорил он неохотно и забормотал: — Ах, негодяи, неужели это они убили Бориса...

Свенельд опять едко задел Добрыню:

— Похоже, ты, воевода, стар стал, дальше своего носа нс видишь.

Добрыня тяжело вздохнул, но не нашел, что ответить.

А Святополк двинулся дальше. На ходу он проговорил:

— Нет никаких сомнений, что убийство Бориса дело рук Ярослава. Он убил его, потому что тот хотел помириться со мной. Но в борьбе за власть он также безжалостно убьет и других братьев...

Свенельд продолжил его мысль:

— Поэтому надо их предупредить, чтобы опасались Ярослава.

Добрыня обратился к Святополку:

— Князь, теперь я остался без князя и без дружины...

Святополк предложил:

— А ты послужи мне.

Для другого бы воеводы предложение Святополка было вполне подходящим. Но Добрыня вспомнил, как еще два дня назад уговаривал Бориса воевать со Святополком за власть над Русью, а еще раньше многие годы пытался погубить опасного пасынка. Да он и сейчас не испытывал к нему добрых чувств, и все слова Святополка казались ему хитрым обманом. Все же нелегко было старому воину резко переломить свои принципы.