Западня для ведьмы - Антон Орлов

Навещать стариков Кемурт начал, когда суета утихла. Он прятался по чердакам и пробавлялся воровством, не забывая благодарить Ланки за удачу. Не мог он бросить двух самых близких людей – их бы это совсем подкосило, но блюстители Детского Счастья такие доводы в расчет не принимают. Что ж, он не стал спорить с облеченными властью взрослыми, а поступил по-своему. Он сызмальства был мальчиком серьезным и рассудительным, притом себе на уме, и теперь его ум нашел новую сферу применения, только и всего.

Порой Кемурт задавался вопросом: вот какого чворка этот демонов Надзор действует именно таким образом – чтобы всем сделать как хуже? Ясно, что по закону, но долго ли господам власть имущим подправить дурацкий закон? Он любил всякие задачки на сообразительность и головоломки, но эта была неразрешимая. Разве что примириться с крамольным и страшноватым ответом: да потому, что им это благостное изуверство нравится, так же, как вурванам по нраву хлещущая из разодранной артерии кровь, а демонам Хиалы – всякие жестокие непотребства.

Дар у амулетчиков чаще всего обнаруживается в отроческие годы, хотя с иными это происходит еще в раннем детстве, а попадаются и такие, у кого способность повелевать артефактами просыпается позже, ближе к совершеннолетию. Кемурт понял, что он амулетчик, вскоре после того как подался в бега. Он держался особняком, не связываясь с воровскими гильдиями. Вначале ему попросту везло – не иначе, Ланки благоволил, с усмешливым любопытством наблюдая за вчерашним пай-мальчиком, а потом, раздобыв подходящие артефакты, Кемурт ускользал от встреч с другими городскими хищниками благодаря умению и расчету.

Он был мелким хищником – кусал не смертельно и брал ровно столько, сколько нужно на прожитье. Тайком приходил к своим старикам, обычно под видом мальчишки-разносчика, помогал по хозяйству, те старались посытнее его накормить, сокрушаясь, что он такой худой, да еще пристрастился к беспутной жизни. А Кемурт не собирался весь свой век пробавляться воровством. Вот исполнится ему двадцать – и он выйдет из подполья. Уж совершеннолетнего-то парня не сцапают, чтобы разлучить с близкими и отдать на попечение каким-нибудь любителям государственных пособий. О том, где провел все это время, он что-нибудь наврет. Выучится, чему нужно, и наймется на хорошую работу – для амулетчика, не обделенного силой, это проще простого.

Он любил крыши и чердаки, любил ветер, небо, звезды и за эти два с лишним года приучился жить как тень. Порой, когда смотрел сверху на людные улицы, становилось невмоготу от одиночества, но с тех пор, как он подобрал Гренту, эту тоску «а вот был бы я там вместе со всеми…» сменили проблемы иного характера.

Грента была младше Кемурта на год. Возле уголков ее губ можно было заметить пару белесых шрамов, это не лишало ее миловидности, но заставляло вспомнить простонародную присказку: «Так широко зевал, что рот порвал». Она собиралась скопить денег и пойти к магу-лекарю, чтобы избавиться от этого изъяна – потом, когда ей исполнится двадцать, и можно будет больше не прятаться.

Она была из конфискованных. Отец-амулетчик постоянно в разъездах, вдобавок он был человеком покладистым и старался во всем угодить своей жене. Мать из небогатого аристократического семейства – домашняя королева, она не любила, когда ей перечат, и воспитывала из Гренты «настоящую даму». А дочка была упряма и однажды наотрез отказалась есть невкусную кашу. Что ж, тогда ее начали кормить с ложки, запихивая кашу силком, и то, что она никак не хотела открывать рот, привело маменьку в еще большую ярость.

Орудуя ложкой, как пыточным инструментом, та порвала Гренте уголки рта и своротила два молочных зуба, которые, правда, все равно шатались. Кровь – ерунда, главное сломить сопротивление и добиться своего, а боль Настоящая Дама должна научиться терпеть. Соседи донесли, и это был один из тех случаев, когда Надзор за Детским Счастьем примчался на помощь, словно спасительный летучий отряд боевых магов в авантюрном романе. Эту зловещую службу, которая нынче держит в трепете всю Овдабу, когда-то для того и завели, чтобы пресекать семейные преступления такого рода.

На суде мать Гренты держалась с достоинством и смотрела на обвинителей с холодным презрением. Чтобы заплатить штраф за жестокосердие, ей пришлось продать немногочисленные фамильные драгоценности, доставшиеся в наследство, и Грента понимала, что маменька никогда ей этого не простит.

Конфискованная девочка восьмицу провела в приюте, потом ее определили в приемную семью. Чем дальше, тем скучнее ей там становилось. И на своих новых опекунов, и на двух других воспитанниц она глядела с раздражением и отвращением: жалкие, серенькие, завистливые людишки с мелкими интересами, видят не дальше своего носа, возятся в каждодневных делах, словно свиньи в грязи на скотном дворе, а она не такая, им никогда ее не понять.

Грента дала деру оттуда с полгода назад, когда у нее не осталось сомнений в том, что она амулетчица. Она решила вступить в воровскую гильдию, потому что воры – самые порядочные люди на свете, они ненавидят предательство и подлость, знают, что такое честь, и борются с несправедливостью. Пройдет немного времени, и они выберут ее своей предводительницей – тогда горожане будут шепотом, чтобы доносчики или зарубаны не услышали, пересказывать друг другу истории об отважной девушке с пламенным сердцем, и в конце концов все захотят, чтобы эта загадочная девушка стала королевой Овдабы.

Кемурт набрел на нее зимним вечером на заброшенном чердаке. Может, и дурак, но не смог он оставить на произвол судьбы озябшую уреванную девчонку, которой некуда деваться.

Вначале Грента была тихая и несчастная, во всем его слушалась. Потрясение она пережила хуже порки в детстве: воры почему-то оказались совсем не такими, как в книжках, которыми она зачитывалась перед своим побегом. Какие-то они были приземленно корыстные, неблагородные… Одним словом, неправильные в Абенгарте воры.

Ее чуть не изнасиловали – и опять никакой романтики: сквернословящие пьяные парни, от которых воняло перегаром, мочой, давно не стиранным исподним и дешевым жевательным табаком. Не будь Грента амулетчицей, ей бы несдобровать, но с помощью артефактов она сумела дать отпор и сбежать от них. И это – воры?! Да это же просто бандиты какие-то… Нет уж, командовать таким сбродом совсем не хочется, не об этом ей мечталось. Да эти скоты, которые на любую женщину смотрят, как на подстилку или обслугу, и не выбрали бы ее своей предводительницей. Наверное, где-то есть благородные воры-мстители вроде тех, о которых она читала, но узнать бы еще, где их найти!

В глубине души Кемурт считал, что, если бы Гренту забрал Надзор за Детским Счастьем, для нее это было бы однозначно к лучшему. Пусть бы грезила о своих «благородных мстителях» где-нибудь в тепле и безопасности. Но сдавать ее он не собирался, это противоречило его принципам. И отделаться не пытался, а то куда она пойдет, если от нее отделаешься? Пропадет же. Это парню он мог бы сказать: «У меня своя дорожка, у тебя своя, дальше нам в разные стороны», – а девчонка, пусть даже ты с ней не спишь, другое дело.

Женщина у Кемурта была на стороне, как у взрослого. Сама предложила. По Закону о Детском Счастье ей, как совратительнице, грозила за это тюрьма, но ей по-любому грозила тюрьма, потому что промышляла она скупкой краденого, на том и познакомились. Он об этом нигде не болтал, она тем более, зато, случалось, подбрасывала ему полезную информацию.