Тоталитаризм и вероисповедания - Дмитрий Владимирович Поспеловский

474

поздно и весьма неэффективно в Первую мировую войну на стороне Антанты, китайцы, однако, рассчитывали, что мирный договор 1919 года снимет с Китая по крайней мере его кабальные обязательства по отношению к Японии. Но оказалось, что Япония действовала согласно тайному договору с западными союзниками. Все громкие слова президента Вильсона о суверенитете народов оказались пустословием. Чувства национальной обиды и ненависти по отношению к империалистическим державам — не только к западным, но и к Японии, — обострились и сыграют свою роль в дальнейшей судьбе Китая. Одновременно происходила критическая переоценка ценностей национальной политической и нравственной культуры. Деятели влиятельного Движения новой культуры интроспективно винили собственную конфуцианскую культуру в бедах своей страны. Самые влиятельные мыслители писали, что все беды Китая в конфуцианстве, которое ограничивается проповедью привилегий и престижа правителей и аристократов и безразлично к судьбам масс, что Китайская республика потерпела фиаско из-за того, что конфуцианство требует, чтобы молодежь подчинялась старикам, а человеческая личность — семье, предотвращая развитие свободы мысли, без которой невозможно существование и здоровое развитие республики.

В ответ на печальные вести из Версаля 4 мая 1919 года молодежь Китая (в основном в возрасте от 14 до 20 лет) провела массовые демонстрации протеста почти во всех больших городах страны. Ища пути объединения своих сил, демонстранты и близкие к ним элементы объединились вокруг Сун Ятсена и его националистической, а вернее, национально-социалистической партии Гоминьдан. На самом деле партия и ее вождь еле-еле держались на плаву и нуждались в поддержке извне. «Руку помощи» протянул Советский Союз. С этого времени начинается история продолжительной связи Гоминьдана и его вождей — сначала Сун Ятсена, а после его смерти в 1925 году Чан Кайши — с Советским Союзом и с Коминтерном.

Появление Советского Союза приветствовалось китайскими революционерами по ряду причин. Во-первых, «спасение» Лениным провалившейся теории Маркса об обнищании

475

промышленного пролетариата по мере развития капитализма в его книге «Империализм как высшая стадия капитализма», в которой Ленин предлагает рассматривать в качестве пролетариев колонизированные народы Азии и Африки, а колониальные державы — в качестве некоего коллективного капиталиста, давало готовый рецепт для социалистических революций в таких странах, как Китай, где промышленного пролетариата еще не было или он находился в зачаточном состоянии. Во-вторых, сам по себе Советский Союз был привлекателен своей революционностью, то есть восстанием против «эксплуататорского» капитализма. И, как писали в 1919 году китайские сторонники большевистской революции, хотя революция в России началась на 6 лет позже, чем в Китае, всего за 2 года она достигла большего, чем китайская революция за 7 лет. Наконец связь с Советской Россией — все-таки европейской и промышленно довольно развитой страной, — открывала как будто путь для индустриализации и модернизации Китая в обход так обидевших его западных империалистических государств.

Страна Советов не заставила себя ждать. В мае 1920 года в Китай прибыл агент Коминтерна Григорий Войтинский. Тогда же в Шанхае появилась первая китайская коммунистическая организация. K I съезду китайской компартии летом 1921 года в ней числилось более 200 членов. В съезде принимали участие представители Коминтерна. Китайская компартия была принята в Коминтерн, но отказ Ленина на III конгрессе Коминтерна от экспорта и поддержки коммунистических революций в непосредственном будущем шокировал иностранных делегатов. Еще большим шоком для китайских коммунистов было распоряжение Коминтерна в 1923 году объединяться с Гоминьданом, что на практике означало подчинение коммунистов Гоминьдану, поскольку компартия Китая была еще весьма малочисленной. На протесты китайских товарищей, что Гоминьдан — партия буржуазная, им было отвечено, что она является коалицией всех классов и, входя в Гоминьдан, коммунисты смогут оставить за собой руководство трудящимися массами. Скрепя сердце, Мао Цзэдун со товарищи смирились с такой политикой, оправдывая ее тем, что Гоминьдан тоже был врагом империализма и, следовательно,

476

сотрудничество с ним может быть в национальных интересах Китая. Конечно, коммунисты свое членство в Гоминьдане рассматривали как путь к захвату в нем ключевых позиций и подчинения его компартии. Это стало ясно в 1925 году. Новым членам компартии указывалось, что вступление их в Гоминьдан необязательно. 23 августа КПК призвала «все притесняемые классы, рабочие и молодежь вступать в КПК и бороться под ее руководством», обойдя Гоминьдан полным молчанием. А пленум ЦК КПК в октябре 1925 года признал недействительной более для КПК политику единых фронтов. Таким образом КПК нарушала дисциплину Коминтерна.

С этого момента коммунисты предпринимают все новые и новые попытки перехитрить Гоминьдан, а в Гоминьдане укрепляется антикоммунистическое крыло, к которому примыкает и главнокомандующий национальными вооруженными силами и фактический глава Гоминьдана Чан Кайши. Антикоммунистические деятели Гоминьдана выдвигают некую модернизированную версию конфуцианства с упором на национальные интересы и единство страны, критикуя коммунистов за их классовую зацикленность, которая-де несовместима с общенациональными интересами, ослабляет и раскалывает нацию. Представители Коминтерна при КПК — Войтинский в Шанхае, Бородин в Кантоне — пытались сохранить и укрепить роль компартии в Гоминьдане, «ухаживая» за левыми его деятелями и направляя их против правых, в то время как руководство КПК в Шанхае было сторонником широкого объединенного фронта всех сил против антикоммунистического крыла. Однако действия Бородина не увенчались успехом. Более того, он ошибочно числил Чан Кайши «левым», а тот 20 марта 1926 года вдруг начал чистку в армии, направленную против коммунистов, единым махом освобождаясь от московских уз и зависимости от их советников, хотя продолжал заверять советское руководство в своей дружбе. Коминтерн принял эту игру, желая как-то сохранить влияние коммунистов в Гоминьдане, чтобы не допустить победы в нем наиболее убежденных антикоммунистов.

В это время Чан Кайши проводил операции против местных военных временщиков, объединяя страну. Бородин попытался воспользоваться занятостью Чан Кайши в большом

477

походе на север, чтобы возвести на пост главы гоминьдановского правительства прокоммунистически настроенного Ван Цзинвэя, находившегося за пределами Китая. Из-за военных действий гоминьдановское правительство кочевало из города в город. Бородин при этом принимал меры, чтобы местонахождения правительства и Чан Кайши не совпадали. Однако в январе 1927 года Чан Кайши захватил главную базу коммунистов и коммунистического рабочего движения — Шанхай, разоружил коммунистические пикеты, а 12 апреля неожиданно напал на штаб-квартиру коммунистов, учинил подлинный погром, повторив затем то же самое в Вухане, и фактически совершил государственный переворот. Оставшиеся в живых коммунисты бежали в северные районы, где ими были сформированы Советы по советскому образцу. Но значение этого переворота, равно как и бесповоротность антикоммунистического наступления войск Чан Кайши, выразившегося в военных погромах коммунистов в ряде городов, были осознаны не сразу. Коминтерн продолжал настаивать на необходимости