Тупик либерализма. Как начинаются войны - Василий Галин

В Англии процесс либерализации достигнет пика к началу мирового кризиса Например, в 1997 г. функции Банка Англии по надзору за рынком финансовых услуг страны были переданы негосударственному органу. Отрезвление придет в 2008 г. с банкротством банка Northern Rock и фактической национализацией (65% акций) Lloyds Banking Group и (70%) Royal Bank of Scotland, что спасет их от банкротства, а также с масштабными финансовыми антикризисными мерами. Но это будет только началом — в 2011 г. в столице Англии пройдут массовые митинги протестов «против сокращений», а бывший премьер-министр Великобритании признает дерегулирование своей ошибкой. «Мы не понимали, насколько все вещи оказались взаимосвязаны». В свое оправдание Г. Браун заявит: «И я, и вся Британия находилась под постоянным давлением Сити, который обвинял нас в чрезмерном регулировании»{1537}. Весной 2011 г. правительственная комиссия по реформированию финансового сектора Великобритании потребует жесткого разграничения инвестиционных и коммерческих подразделений банков.

К этому времени — лету 2011 г. Великобритания станет лидером по уровню социального неравенства среди стран Евросоюза. В августе 2011 г. в бедных районах Лондона начнутся уличные беспорядки, в которых примут участие тысячи человек, громящих магазины, бензозаправки и т.п. Беспорядки перекинутся на другие города, и британской полиции впервые будет разрешено применять пластиковые пули против погромщиков. Премьер-министр Д. Камерон предупредил, что для охраны порядка может быть использована армия. Будет задержано более 1600 человек. Причины беспорядков, по мнению Камерона, крылись отнюдь не в накопившихся социальных проблемах: «речь идет не о бедности, а о культуре…, которая прославляет насилие и неуважение к власти, говорит о правах, но не об обязанностях»{1538}.

Континентальная Европа и прежде всего Германия, как двигатель европейской экономики, получила от неолиберальной революции свою долю дивидендов в виде Восточной Европы с ее дешевой и образованной рабочей силой и девственными рынками сбыта. «Восточная Европа была неприкосновенной для западного капитализма, — отмечает по этому поводу Н. Кляйн, — там еще просто не существовало потребительского рынка, достойного внимания. Практически все богатства страны находились в руках государства — главного кандидата на приватизацию. Потенциальные возможности быстрого получения прибыли для тех, кто придет первым, были просто невероятными»{1539}.

Вместе с тем на Континенте неолиберальная революция неожиданно натолкнулась на жесткое сопротивление. «И французы, и немцы…, — отмечала М. Тэтчер, — сходятся в том, что экономическая политика, проводимая Америкой и, в значительной мере, Великобританией после 1979 года, является для них неприемлемой»{1540}. «Европейская» модель хоть и имеет различные формы.., тем не менее, заметно отличается от американской модели, а точнее, резко с ней расходится, — продолжала бывший премьер министр Англии, — Чтобы охарактеризовать философию, стоящую за ней, и не отождествлять ее со старомодным социализмом, вполне можно воспользоваться высказыванием Э. Балладура, который был в свое время премьер-министром Франции: «Что такое рынок? Это закон джунглей, закон природы. А что такое цивилизация? Это борьба против природы»{1541}.

Тэтчер подвергла абстрагизм европейцев сокрушительной критике. Ее наибольшее недовольств вызвала Всеобщая декларация прав человека (1948 г.), которая, по мнению «железной леди», не соответствует неолиберальным принципам «свободы» и особенно те ее статьи, которые посвящены «социальной защищенности»: «право на работу… и защиту от безработицы», «право на отдых и свободное время», право на «образование», «право на социальный и международный порядок, обеспечивающий всеобъемлющую реализацию прав и свобод, предусмотренных в настоящей Декларации»{1542}. Европейская модель, отмечает М. Тэтчер, является прямо-таки воплощением этой картины: она ставит (социальную) защищенность превыше всего и в своем стремлении уменьшить риск неизбежно подавляет предприимчивость{1543}. М. Тэтчер назвала европейских последователей Декларации прав человека бригадой Новых Левых и призвала бороться с ними с той же энергией, с которой мы прежде боролись со Старыми Левыми{1544}.

Эта борьба шла не без успеха, и неолиберальные идеи активно завоевывали все более прочные позиции в Европе. Тем не менее европейцы все же пытались ограничить экспорт заокеанского рыночного фундаментализма, однако здесь они неизбежно наталкивались на жесткое давление Вашингтона. Например, министерство финансов США выступило резко против попыток Европы упорядочить деятельность американских хедж-фондов…{1545}. А администрация Обамы, по словам Стиглица, казалось, хотела всеми способами помешать попыткам Европы бороться с практикой выплаты необоснованных бонусов, а после финансового нападения на Грецию еще и за сокращение масштабов спекулятивной деятельности{1546}.

Попытка создать альтернативу Соединенным Штатам в виде Единой Европы оказалась слишком поверхностной и малоэффективной. Кризис 2008 г. потряс экономику Европы до основания, и она так и не смогла оправиться от него. Преддефолтные долги Греции, Испании, Португалии и возникшие в последнее время долговые проблемы в Италии, грозят похоронить не только евро и Евросоюз, но и саму европейскую цивилизацию[220].

Кризис 2008 г. обнажил корни проблемы неолиберального фундаментализма — показал тупик развития, в который он завел человечество. Не случайно, по мнению Дж. Стиглица «15 сентября 2008 г. когда рухнул Lehman Brothers, может стать таким же символом краха рыночного фундаментализма, каким для краха коммунизма является падение Берлинской стены»{1547}. «Вашингтонский консенсус», определявший мировое развитие на протяжении почти 20 лет зашел в «Вашингтонский тупик». «Наша страна потеряла право оставаться моральным и интеллектуальным мировым лидером…», — констатировал Стиглиц в 2009 г.{1548}.

А между тем «кризис не закончился, — предупреждал Стиглиц, — До этого еще далеко. То, что происходит сейчас, похоже на замедленное крушение поезда… По обе стороны Атлантики оптимизм, царивший в начале этого десятилетия, к его концу вновь сменился мрачными ожиданиями…»{1549}. Ресурсы развития, двигавшие развитием человечества последние 30 лет, благодаря Соединенным Штатам Америки подошли к концу, а проблемы, накопившиеся за этот период, наоборот, обострились до предела.