Дьявол и Город Крови 3: тайны гор, которых не было на карте - Анастасия Вихарева

На вид городу было не более пары сотен лет. Манька удивилась, город был намного древнее двух других. Неизвестно, когда вампиры ограбили его и наложили заклятие, но было это, наверное, задолго до того времени, как туда пришел человек, который попал в его сети, а жил он в то время, когда планета была другая. Получалось, что город, который простоял проклятым дольше остальных и в котором менее всего было сердобольных и праведных людей, лучше сохранился. Скорее всего, город стоял не здесь, и не на горе – а где-нибудь в Аду, в Царствии Небесном, в другой пространственной плоскости вселенной. Вот какой силой и знаниями обладали древние вампиры и, наверное, человек, если могли отправить в такие места целый город…

– Ух ты! – восхищенно разинул рот Борзеевич, рассматривая толпы туристов, заполонивших улицы и выстроившихся в очередь перед городскими воротами.

– Ее Величество заказала «чудо света», – Дьявол виновато развел руками. – Древнее. И чтобы мумии показывали всем свои фотографии. Этот город у дороги стоит, его почти сразу нашли, как только выплыл из тумана. Чего вы хотите, его показательным сделали, – погордился он. – Здесь теперь обязательно каждый старается погостить.

– А мы что должны делать? – страшно злая, спросила Манька, багровея лицом. – Самый противный город оставил жить…

– Ну, реставрации здесь во всех местах идут, – ответил оскорбленный Дьявол, тяжело вздохнув. – Но у вас, наверное, есть какие-то преимущества? Или нет? – и проворчал недовольно: – Да, оставил! Молиться на костях – привилегия вампира!

– Я придумал, – ответил Борзеевич, рассматривая прохожих. – Достань мне такую же тележку и приготовься от всех бегать! – попросил он Маньку. – Тут лицензия на торговлю нужна… Вишь, как они стараются не подать виду, что обожают стражников, а сами глаз с них не сводят.

– Как?! Грамотнее что-нибудь есть? – поинтересовалась Манька, замечая, что некоторые продавцы торгуют не сами. К продавцу с тележками подходили люди, забирали тележку и катили ее к воротам, занимать очередь. – М-да…

– Нет, Маня, – сказал Дьявол с ехидной насмешкой, прочитав в ее мыслях, что зря она не взяла поясок, украшенный драгоценными камнями. – У тебя чело издевается над тобой! – напомнил он, рассматривая ее пристально. – Ты не забыла, что там вампиры изложили суть своих проблем и извиняют всякого, кто привезет тебя во дворец к любвеобильному вампиру? Так что… Не помогло бы, наоборот…

Манька и в самом деле подумала: рубаха у нее была простая, льняная, до колена, выбеленная лесными, и сильно отличалась от местной традиционной одежды. Но подвяжись она таким пояском, да подойди с такими каменьями самоцветными, да скажи: я от Мани! – кому в голову придет спросить: а от какой? И полдела было бы сделано. Теплую одежду убрали в рюкзаки, доставая лишь на ночь, сандалии ей сообразил Борзеевич, используя способ, которым пользовались в стране, где жил когда-то «сам-у-Рая». Носила их всякая сама-сука и сама-кака. Называлась такая обувь «са(ва) бо(гу что такие есть!)» (По-ихнему, следуя традиции, краткость была сестрой таланта). Одьзе-сама такие не носила, ей привозили из краев, где еще не все животные были истреблены.

– Я же убрала Зов, – встрепенулась Манька, просматривая себя затылочным зрением.

– У тебя, Мань, в избе столько дерьма навалено, что жизни не хватит убрать. Очиститься сможешь только на Страшном Суде, когда посчитаем, сколько счастливых дней тебе задолжал вампир, когда он в тебя не плевал. Вон Моисей, сто лет себя и полено искал, чтобы в землю посадить, но так не нашел ни землю, ни полено, – окончательно расстроил ее Дьявол. – Да, дерево тогда уже не росло, но земля все еще оставалась благодатной, вампиры не все поленья утопили, много их было, ждали своего часа. И кто-то находил, но люди в то время были не настолько уязвлены змеем, что не с чем им было сравнить замечательные свойства одной земли и другой, полено нередко обогревало огород и поле соседа, который знать не знал, что на дворе должны стоять лютые морозы.

– И что? Однако, это маленькое «не достал» не мешает им считать себя богоизбранными… А ведь у них были люди, которые «достали». Вот и помог бы. Он через тернии к тебе шел и вел народ, который был ненамного лучше нынешнего, но был. Если на то пошло, это единственный народ, у которых Бог был хоть чем-то на тебя похож – такой же нематериальный.

– Собрал он народ к жизни на такой земле, где дерево растет, – но благ ли был человек перед Богом, если не смог полено рассмотреть? Почему же один? У Пророка Отца Бог тоже нематериальный. А те, которые в духов верят? Так что они не лучше и не хуже других. У них и Бога как такового нет, у них Бэгэ – вот пусть с Бэгэ и спрашивают, – досадливо отмахнулся Дьявол. – Тебе нельзя туда, этот город кишит вампирами, которые лично заинтересованы услужить Величествам. А билеты? У вас деньги есть? Простой народ сюда пока не вхож, больше иностранный, и вежливые все. Пусть Борзеевич своим горохом простит идеалы их! Иди, Борзеевич, придешь и скажешь: твою мать поминаешь ли? Мать есть у всех, а если скажет – сирота, похоронили его мать, прикроешься ошибкой. Мало ли кто на кого похож.

– Тьфу ты! – плюнул Борзеевич с досадой. – Манька, я с тобой, как человек стаю!

Он сразу же подул на свою ладонь и в ней появились яркие крупные горошины.

Чуть-чуть не успел Борзеевич к той тележке, в которой было нижнее отделение, прикрытое скатертью. Она досталась двум девушкам, но Борзеевич догнал их в воротах и уговорил обменяться. Как он это сделал, Манька знать не захотела, вздохнув с облегчением, когда Борзеевич благополучно прошел мимо досматривающей охраны. Завернув за угол, с помощью стрелы и веревки она взобралась на городскую стену, перебросила веревку, закрепив так, чтобы оставалась незаметной, спустилась вниз, нырнула под тележку и покатилась, рассматривая окружающую местность через небольшую дыру, проделанную в скатерти. Но даже так люди оглядывались на них, и летел горох Борзеевича в их сторону.

– Мать моя женщина! – негромко и обреченно предупредила Манька Борзеевича: – Я сама ретранслятор! – она чувствовала, как в ней поднялась вся муть, призывая на ее голову вампира. На них оглядывались с подозрением.

– Не кипиши, они или дерево чувствуют, или меч, – успокоил ее Борзеевич, толкая тележку вверх по галечной улице. – Или мой вид смущает… Съешь, лучше, пирожок… – сунул он ей пирожки с тележки.

– А с чем они? – полюбопытствовала Манька, принюхиваясь.

– Собак бездомных много… Сами себя родят, сами себя кормят…

– Иди ты! – послала она Борзеевича раздраженно, выбросив пирожок на дорогу.

Стояла необыкновенная в это почти осеннее время года жара, душный город утопал в пыли.

Вскоре начал накрапывать дождик – сразу стало прохладнее. Людей на улице осталось чуть меньше, но многие раскрыли зонты, продолжая рассматривать достопримечательности, обсуждая последние новости и находки. Все почему-то стремились на прием к мумии, обнаруженной в царской усыпальнице, рассказывающей о чудесных временах, когда Бог Род проклял род человеческий, а Сварог обвинил в этом двух своих ставленников Перуна и Велеса, обрекши их на уничтожение друг друга. История мумии шла в разрез со всеми официальными версиями древних сказаний и вызывала удивление, но как не поверишь мумии, которая была свидетельницей времен, когда народ был темен и не просвещен?