Малафрена - Урсула Ле Гуин

— Жаль, что ветер такой слабый, — сказала она вдруг. — Если бы он был посильнее, можно было бы плыть так до самого Кьяссафонте!

— Чтобы туда доплыть, даже при попутном ветре понадобится целый день, — откликнулся Итале.

Она посмотрела на него: он, скинув куртку, встал на ноги и принялся распутывать чалку. Худой, длинноногий, он держался уверенно, и яркое апрельское солнце играло в его волосах, грея ему спину и руки, сверкая на озерной воде у него за спиной, скользя по горным склонам на той стороне озера. Ветер ерошил каштановые волосы Итале, которые снова отросли и падали ему на глаза; и он откидывал их назад хорошо знакомым ей жестом.

— А кто-нибудь плавал отсюда до Кьяссы?

— Пьер Сорентай как-то раз отправился туда на веслах, да едва успел от деревни отойти и на скалу налетел.

— Хой! Хой! Эй, на «Фальконе»! — донесся до них голос графа Орланта.

— Вон там папа руками машет и что-то кричит, — засмеялась Пьера.

— Может, повернем?

— Нет уж, — решительно заявила она. И действительно, вскоре крики, доносившиеся с «Мазеппы», прекратились. — Надеюсь, они там не тонут? — насмешливо сказала Пьера, все же вглядываясь в силуэт «Мазеппы».

— Нет, конечно. Просто они нам завидуют, — сказал Итале; на душе у него становилось все легче, словно этот ветер и солнечный свет уносили прочь все мрачные мысли. Вот только ветерок, к сожалению, начинал стихать. Озеро лежало впереди, гладкое как зеркало.

— Нам, наверно, придется дальше идти на веслах? — спросила Пьера.

— Возможно. Особенно когда зайдем с подветренной стороны Охотника.

— Такая тишь!.. Точно в воздухе плывешь…

Но попутный ветер все же продержался, пока они не вошли в пролив Эвальде и не укрылись в тени нависавшей над ним горы. Здесь воздух был почти горячий, над водой висело полуденное марево, прозрачная коричневатая вода казалась совершенно неподвижной. Итале сел на весла, правя прямо к темным утесам и черным базальтовым скалам на берегу. Шум водопада заглушал теперь все остальные звуки, но видеть его они не могли — его скрывал утес, в котором поток, падая с высоты, пробил глубокую и узкую расщелину.

— Грести тяжело, как в масле, — сказал Итале почему-то шепотом, наверное, из-за странной тишины, царившей вокруг. Эта тишина была бы абсолютной, если бы не глухой рокот водопада и слабое журчание реки, впадавшей в озеро.

Они причалили к покрытой галькой небольшой косе справа от скалы Отшельника. Итале осушил весла и минутку просто посидел, передыхая, прежде чем вытащить лодку на берег.

— Выдохся, — бросил он, не глядя на Пьеру.

Она молча достала из-под банки на корме черпак и, зачерпнув в него до краев прозрачной озерной воды, протянула ему. Он взял ковш и стал пить.

Потом одним мощным рывком весел подогнал лодку к самому берегу и, когда по днищу заскрипела галька, прыгнул в воду и вытянул лодку так далеко на косу, что Пьера могла теперь сойти на землю, не замочив ног. Расчет его был превосходен, движения уверенны и красивы, и он, улыбаясь от удовольствия, протянул Пьере руку, помогая ей выйти из лодки.

А «Мазеппа» еще только входила в залив — черное пятно на сверкавшей воде.

— Интересно, они уже сели на весла?

Итале, дальнозоркий, как Гвиде, прищурился и сказал:

— Да.

— Значит, завтрака пока не будет.

Невидимый водопад глухо грохотал над притихшим озером.

— Давай поднимемся на самый верх. Откуда падает вода.

Узкая извилистая тропинка вела мимо скалы Отшельника. Пьера лезла вверх очень решительно, ловко двигаясь в своей темно-красной юбке, и, даже не замедляя шаг, легко перепрыгивала с одного валуна на другой; порой из-под ее ног с шумом скатывался вниз камень. Итале, немного отстав от нее, поднялся на вершину и застыл, потрясенный: все вокруг было залито солнечным светом; река, вырываясь из пещеры, бросалась вниз почти вертикально и падала в озеро. Зрелище было настолько завораживающим, что они продолжали смотреть на водопад, даже когда закружилась голова и заложило уши. Но потом все же отошли в сторонку и присели на валуны под невысоким отвесным утесом с внешней стороны пещер. Темная скала вся дрожала, точно от далекого грома: то был рев заключенной в темницу реки.

— А они догадаются, что мы здесь?

— Лаура их приведет. Мы всегда сюда поднимаемся.

Пьера вскочила, пытаясь разглядеть вторую лодку сквозь ветви росших внизу сосен. Пронизанный солнцем теплый воздух был напоен хвойным ароматом. Пьера беспокойно бродила по краю обрыва у самого водопада.

— Пьера, что это?

— Где?

Она медленно подошла к нему, прислушиваясь к голосам, уже доносившимся снизу сквозь глухой рев водопада. Итале протянул ей цветущую веточку какого-то горного растения. Она взяла ее и, слегка вздохнув, села с ним рядом.

— Не знаю. Красиво! Похоже на цветущий папоротник.

— Я этот кустарник только здесь встречал.

Пьера продолжала сидеть, задумчиво вертя в руках цветущую веточку и рассеянно глядя на хаотически разбросанные валуны, на высокие сосны, растущие меж скал, на сверкающую между ветвями гладь озера. Солнце висело сейчас точно в зените, и густо-синее небо казалось горячим, а поляна, на которой они сидели, в лучах яркого солнечного света была похожа на каменную чашу.

— Пьера, мне нужно спросить тебя… Лаура любит его?

— Конечно, — ответила она, не оборачиваясь.

— Франческо говорил со мною вчера вечером. Он сказал, что, если я скажу «нет», он не станет настаивать, даже с отцом разговаривать не станет. Я не знаю, как мне поступить.

Теперь она повернулась и наблюдала за ним, но в глазах ее не было ни упрека, ни насмешки, которых он так боялся.

— Решать, разумеется, будет сама Лаура, — снова заговорил Итале. — Но все это страшно огорчит отца. И не без оснований. Франческо — человек, не имеющий дома; он полностью зависит от тех средств, которые может выслать ему сестра. Кроме того, Австрия, по-моему, готова продолжать на него охотиться хоть до скончания веков. Он мог бы, конечно, уехать во Францию или в Англию, но что там будет делать Лаура? Она ведь никогда не хотела уезжать из Малафрены… А я привез Франческо сюда, так что вся ответственность лежит на мне, а я не знаю даже, что мне ему сказать!

— А почему бы, собственно, Лауре и не уехать из Малафрены? Между прочим, это я всегда хотела здесь остаться. А ей как раз всегда хотелось уехать, повидать мир. Ее дом будет там, где будет ее любимый.

Итале помолчал, потом воскликнул:

— Но он же не может сейчас уехать! Его ведь сразу арестуют на границе.

— А может, и не арестуют — особенно если он поедет в сопровождении жены и под другой фамилией, — вкрадчивым тоном заметила Пьера, сильно удивив этим Итале.