Укрощение огня - Джон Ринго

Они ходили строем и в дождь, и под палящими лучами солнца; весной, когда температура еще опускалась почти до нуля, и летом, когда наступила настоящая жара. Научились переправляться вброд через реки и наводить временные переправы; спать в сырую погоду, завернувшись лишь в свои плащи, и просыпаться готовыми снова выступить в поход.

Жизнь в легионе была суровой, со множеством тягот. Пока что все задания выполнялись только добровольно, почти каждое утро один или два человека поднимали руки и заявляли, что больше не могут. Сержанты их не бранили, просто посылали на время отдохнуть. Иногда даже Герцер подумывал, не сделать ли и ему то же самое.

К своему удивлению, он удержался на своем посту. Несколько раз он подозревал, что его хотят сместить, но внешне этого не показывал, и все прекрасно понимали, что в очень большой степени своими достижениями группа рекрутов обязана именно ему, своим примером он воодушевлял остальных. Он всегда вставал самым первым, а ложился самым последним; именно он брал на себя самую неприятную работу и не оставлял ее, пока она не была сделана как надо. Кое-кто поговаривал о подхалимаже, но с другой стороны, все знали, что Герцер делает только то, что действительно необходимо делать. При этом он никогда не перекладывал работу на других. Когда у кого-то случались проблемы, а некоторые задания порой требовали большой умственной работы, то именно Герцер всегда оказывался рядом и подсказывал, как лучше выйти из сложного положения. Когда декурий не мог справиться с какой-либо задачей, именно Герцер всегда готов был прийти на помощь.

Иногда он мельком видел Ганни, всегда неожиданно. Например, они могли быть на марше километрах в десяти от лагеря и вдруг, вывернув из-за поворота дороги, наткнуться на Ганни. Тот сидел за деревом, словно поджидая их. Или могли устанавливать частокол и вдруг заметить, что земля, которую они выбрасывали из ям, попала на чьи-то ботинки, поднимали взгляд, а перед ними стоял не кто иной, как Ганни.

Он никогда ничего не говорил рекрутам, только наблюдал за ними, а потом беседовал с сержантами. Герцер никак не мог понять, чем вообще занимается Ганни.

Но вскоре они это узнали.

Однажды, вернувшись в лагерь после очередного длительного марша и распевая песню о «Великой дороге», они увидели Ганни и мэра Тальбота, которые явно поджидали их на плацу. Сержанты распустили рекрутов по баракам и приказали подготовиться к вечерней проверке. Рекруты удалились в барак и принялись доставать чистую форму; все уже почти неделю как не мылись.

Никто не знал, что их ждет, и потому Герцера завалили вопросами.

– Понятия не имею, – ответил он, схватил одного из рекрутов и дернул его за форму. – Что ты, черт побери, с ней сделал? Специально мял все это время?

Сержанты научили их, как можно отутюжить форму при помощи разогретого стального лома, но сейчас на это уже не было времени, так что Герцер просто расправил на нем форму и подтянул ее, где надо, уповая на то, что никто из старших по званию ничего не заметит.

– СТРОЙСЯ НА УЛИЦЕ!

Герцер вместе с остальными выбежал на улицу и встал спереди, проверил, все ли на месте; убедившись, что все в порядке, он отсалютовал строевому сержанту, прижав правую руку к сердцу. Салют сержантам разрешалось отдавать только в таких случаях.

– Сержант-триарий, все рекруты построены.

– Хорошо, займите свое место.

Герцер с серьезным лицом прошел в самый конец строя. Когда он встал на место, сержант выкрикнул:

– СТРОИТЬСЯ В ШЕРЕНГИ!

По сравнению с теми маневрами, которые они практиковали в последнее время, это задание было достаточно легким. Первая шеренга сделала шаг вперед, вторая осталась на месте, а задняя отступила назад, так что теперь между шеренгами можно было пройти.

Труднее всего было рекруту-триарию, ему нужно было отступить назад на шесть шагов. Но они так много раз практиковались в строевой ходьбе назад, что Герцер, не задумываясь, встал на нужное место.

Ганни и мэр Тальбот прошли вдоль шеренг. Герцер вздохнул, проверка была несложной. Они просто осматривали рекрутов, никто не собирался устраивать по-настоящему серьезную проверку. Герцер терпеливо ждал, раздумывая, как и все остальные, что бы все это значило, но вот Ганни и Эдмунд подошли к нему, и он встал по стойке «смирно».

– Как дела, Герцер? – спросил мэр Эдмунд.

– Прекрасно, сэр! – отчеканил Герцер.

Тальбот слегка улыбнулся и кивнул.

– Кажется, ты еще вырос, хотя куда уж еще.

Герцер не знал, что на это ответить, и промолчал, а Эдмунд прошел дальше, вслед за ним и орудийный сержант. По пути Ганни бросил на Герцера взгляд, значение которого понять было просто невозможно.

Ганни принял рапорт у сержанта-триария Джеффкоута, встал на его место лицом к отделению и выкрикнул:

– ВОЛЬНО! – Потом дождался, пока все встали вольно, и продолжал: – Первая группа тренировочного центра легионеров Вороньей Мельницы успешно закончила основной курс тренировок для рекрутов и готова перейти к более высокой ступени. А это значит, что вы уже продемонстрировали, что можете строить, маршировать, копать. Теперь мы будем учить вас сражаться. – Он оглядел всех и покачал головой. – Можете радоваться.

Герцер хотел даже крикнуть «ура», ведь все они постоянно только о том и думали, когда же они будут заниматься не только строительством и копанием траншей.

– Жизнь ваша не станет легче, просто теперь все будет по-другому, – говорил дальше Ганни. – Кроме всего прочего, вам будет разрешено иногда ходить в городок. Это не значит, что вы сможете заваливаться в таверну Тармака, ввязываться там в пьяную драку и все такое прочее; если кто-нибудь позволит себе нечто подобное, то будет иметь дело со мной. И если вы думаете, что до сих пор носили тяжелые рюкзаки, то ошибаетесь. Когда пойдете в поход со мной, узнаете, что такое настоящая тяжесть. Вы собираетесь стать солдатами. До вечера все получают увольнительную. Подъем как обычно. Ах да: еще к нам присоединятся женщины, те, кто выдержал испытания. Мы распределим их по отделениям. Но не думайте, что эти женщины предназначены специально для вас, они не проститутки. Они прошли такой же тренировочный курс, как и вы. Любой, кто будет вести себя непристойно во время несения службы, предстанет перед военным трибуналом. Наказание может включать и порку, и исключение из рядов легионеров. Так что даже не думайте об этих женщинах. Во-первых, они сами могут с вами разобраться, потом костей не соберете. А во-вторых, со стороны начальства вас ждет самое серьезное наказание. До сих пор у нас не было смешанных групп, потому что мы обучали вас дисциплине. Завтра вам выдадут доспехи и учебное оружие. И тогда начнется настоящая учеба. Разойтись!

Когда рекруты зашли в барак, Герцер дал команду «вольно».

– Нам дали увольнительные на сегодняшний вечер. – Он оглядел товарищей. – Это не означает, что можно терять голову и всем разбегаться. Кто-то должен остаться часовым в бараке, по расписанию дежурств.