Волчья тень - Чарльз де Линт

– Ты – свет, который я видела на вершине дерева Большого леса, – говорю я, не дав ей времени ответить на первый вопрос.

– Я – из того света, – отзывается она. – Назвать себя этим светом может только сама Благодать.

– Ты позволила мне сорвать ветки. Зачем? Почему мне? Почему Тоби не сумел добраться до них без моей помощи?

– Ты тоже из этого света, – говорит она. – Мой свет и в тебе.

То самое, о чем всегда толковал Джо. Хотела бы я знать, знаком ли он с этой луноликой женщиной, в глазах которой сияет свет соборного леса?

– И Софи… – начинаю я. Она качает головой:

– Софи – дочь другой моей сестры… ты же знаешь. Я видела твою картину.

Она имеет в виду «Обретение потерянной матери». Я нарисовала ее после первого приключения Софи в сказочном мире. Женщина с лицом полной луны, все тело ее тонет в мягком золотистом сиянии. И она обнимает Софи. Я хотела, чтобы картина напоминала Софи о том, что она нашла в том мире, но она, хоть и повесила картину у себя в спальне, по-прежнему отвергала мысль о волшебстве в собственной крови.

В самом деле, женщина, сидящая передо мной, как родная сестра похожа на женщину с моей картины, но как мне это удалось, понятия не имею.

– Софи – волшебный дух, рожденный в человеческой оболочке, – говорит женщина. – Лунный свет, удержанный плотью. Но в нас с тобой другой свет. Можно сказать, мы родные друг другу.

При этих словах все во мне замирает. Просыпается издавна знакомое чувство. Сколько раз я представляла в детстве, что родители мои – ненастоящие. Не могут быть родными. Потому что родных детей ведь любят, разве не так?

Я откашливаюсь:

– Ты хочешь сказать, я подкидыш и…

Не дав мне договорить, она качает головой:

– Нет, я хочу сказать, что одарила тебя. Тебя и твою сестру.

– Но зачем?

Я сама себе напоминаю заевшую пластинку. «Зачем, зачем, зачем?..» Но не спросить не могу.

– Я была в том дереве, под которым ты любила лежать в детстве, – говорит она. – Слушала сказки, которые ты рассказывала. Видела веру, просыпавшуюся при этом в глазах твоей сестренки. И уверенность в истинности этих сказок – в твоих глазах. Я узнала в вас родные души и одарила вас светом.

– Обеих?

Она кивает:

– Ты вполне оправдала мои ожидания, но твоя сестра… – Ее голос переходит во вздох. – Я поняла, что надо ждать беды, когда она сожгла дерево. Но подобный дар, единожды данный, нельзя взять назад.

Я вспоминаю, как ездила в Тисон вдвоем с Джорди – столько лет назад. Как пусто стало у меня в сердце при виде почерневшего пня, оставшегося от любимого друга детства.

И это сделала Рэйлин?

– Свет, которым я тебя наделила, – продолжает моя собеседница, – может принести великую радость. Но может стать и бременем, потому что требует, чтобы тот, кто обладает им, превзошел самого себя. Одаривая им таких, как ты, я надеюсь, что и вы поступите так же. Что пронесете его туда, где темно, и передадите другим. – Спокойная улыбка опять освещает ее лицо. – Ты, раз отыскав дорогу из темноты, уже не сбивалась с нее. Не многим это удается. Люди так легко забывают, что во всем есть душа, что все в мире равно. Что волшебство и тайна – часть ваших жизней, а не истории из книжек, забытых в детской, которые перечитывают только ради бегства от жизни.

– Так ты еще и муза?

– Кое-кто называл меня и так.

– Но ты – не она, потому что не хочешь быть кем-то одним?

– Вот именно. Да, я одариваю многих, но светом вечных деревьев, не талантом. С талантом надо родиться или вырастить его в себе.

Я счастлива слышать это. Я знаю, что вдохновение может прийти откуда угодно, из собственной души или из мира вокруг. Но мне не хотелось бы думать, что дар художника не часть нас самих, а нечто привнесенное извне.

– Многие оказались верны, как и ты, – продолжает она. – Сказители, художники, музыканты. – Она улыбается, говоря: – Кажется, многие склонны забывать еще об одном: что все мы когда-то были сказками – все, каждый из нас. И слишком часто мы позволяем своим сказкам превратиться в пошлые анекдоты, или стать жестокими, или потерять связь с другими сказками. История продолжается, но в ней больше нет души. И она уже не питает нас.

Я снова возвращаюсь к словам профессора о том, что каждому нужна своя сказка. И в тех, кому в детстве не хватило сказок, живет вечный голод. Они сами не знают, в чем нуждаются. Знают только, что им чего-то не хватает. И чтобы обрести покой, им приходится пересказать свою жизнь.

И еще мне вспоминаются слова Кристи, без устали коллекционирующего цитаты. Он тоже знает, что сказки – необходимая пища. Однажды он прочел мне несколько строк из книжки Барри Лопеса о том, что бывают времена, когда сказки людям нужнее, чем хлеб, потому что питают потребность более глубокую, чем нужды тела.

– Я не рассказывала историй, – говорю я. – Я просто рисовала.

– И каждая картина была сказкой. Каждая напоминала, что в мире есть больше того, что мы ожидаем в нем увидеть.

Я медленно киваю. Наверно, она права. И Дэниель о том же говорил, и, может быть, именно потому я после несчастного случая и скрывалась в мире снов… не знала, смогу ли когда-нибудь снова рисовать, и пыталась по крайней мере жить в сказке, раз уж больше не могла ее создавать.

И я понимаю, о каком выборе говорит эта таинственная женщина, уверяющая, что знает меня с детства, с тех пор, как я укрывалась от своих бед под ветвями собственного вечного дерева. Я имею право назвать его так, потому что если все леса – эхо первого леса, то и каждое дерево должно быть отражением первого дерева, и мое дерево связывало меня с началом времен – тех времен, которые даже Джо и его родичи из Народа называют «давным-давно».

Но это знание не поможет мне сейчас.

Нужно выбирать: продолжать сказку, впервые открывшуюся мне в ветвях друга-дерева, вылечить Сломанную Девочку, чтобы она – чтобы я – снова могла рисовать… Или спасти жизнь сестре.

Но я уже сделала выбор.

Женщина с лицом как луна, запутавшаяся в облаке волос, со светом вечного дерева в глазах, может уговаривать меня хоть сто лет – я не передумаю.

– Он поможет? – спрашиваю я. – Венок, который сплел для меня Тоби?

Она кивает.

– Поможет и Рэйлин, не только мне?

– Только одной из вас.

– Понимаю. Я хотела уточнить – он на любую из нас подействует?

– Да, – говорит она. – Но тебе надо решить.

Я встречаю ее взгляд.

– Я уже решила. Еще до того, как ты перенесла нас сюда.

– Я знаю. Быть может, потому и перенесла тебя сюда. Чтобы поговорить с тобой, пока ты не ушла.