Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры - Олег Хлевнюк

Как и в других случаях, прежде чем принять столь кардинальные решения руководство СНК отправило записки Берии на согласование в различные ведомства. Ряд вопросов, поставленных в записках (например, об увеличении норм продовольственного снабжения заключенных и финансирования ГУЛАГ), не встретил принципиальных возражений[973]. Однако вокруг проблемы условно-досрочного освобождения и применения высшей меры наказания к заключенным разгорелись споры. Фактически против этих предложений выступили прокурор СССР Вышинский и нарком юстиции СССР Рычков. В записках, отправленных в Совнарком, они доказывали, что система условно-досрочного освобождения должна быть сохранена (хотя и «упорядочена») не только потому, что она предусмотрена законом, но и в силу ее позитивного воздействия на укрепление дисциплины и увеличение производительности труда. Что касается применения высшей меры наказания в отношении «злостных дезорганизаторов лагерной жизни и производства», то Вышинский и Рычков настаивали на соблюдении существующих законов. В предложении Берии они не без оснований усматривали попытку узаконить чрезвычайное, по усмотрению руководства НКВД, применение расстрелов. Высшая мера не может применяться, писали Вышинский и Рычков, если подсудимый не совершил преступления, за которое уголовный кодекс предусматривает расстрел[974].

Точка зрения руководителей прокуратуры и наркомата юстиции первоначально получила поддержку в правительстве. 7 июня 1939 г. совещание заместителей председателя СНК СССР под председательством Молотова (Берия также присутствовал на нем) постановило вопрос о досрочном освобождении и применении расстрелов с обсуждения снять[975].

Пока точно неизвестно, какие шаги предпринял Берия после этого. Скорее всего, он обратился лично к Сталину и заручился его поддержкой. Сделать это было тем проще, что сам Сталин еще за год до того высказывал аналогичные мысли, правда, по частному поводу. 25 августа 1938 г. на заседании Президиума Верховного Совета СССР при рассмотрении вопроса о досрочном освобождении заключенных, отличившихся на строительстве одного из объектов, Сталин заявил: «Правильно ли вы предложили представить список на освобождение зтих заключенных? Они уходят с работы. Нельзя ли придумать какую-нибудь другую форму оценки их работы — награды и т. д.? Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо […] Будут освобождаться лучшие люди, а оставаться худшие. Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы люди эти оставались на работе — награды давать, ордена, может быть? А то мы их освободим, вернутся они к себе, снюхаются опять с уголовниками и пойдут по старой дорожке. В лагере атмосфера другая, там трудно испортиться […] Давайте сегодня не утверждать этого проекта, а поручим Наркомвнуделу придумать другие средства, которые заставили бы людей остаться на месте […]»[976].

Учитывая такие настроения Сталина, не приходится удивляться, что через несколько дней после отказа Совнаркома решать вопросы, инициированные Берией, Политбюро полностью поддержало руководство НКВД. Принятое 10 июня 1939 г. постановление Политбюро «О лагерях НКВД» слово в слово повторяло предложения об отмене системы условно-досрочного освобождения и наказании «дезорганизаторов производства и лагерной жизни» (вплоть до расстрела), сформулированные в записке Берии от 9 апреля. Совнаркому было поручено также пересмотреть нормы снабжения лагерей продовольствием и одеждой[977]. 4 июля 1939 г. Экономсовет при СНК СССР утвердил новые нормы питания и вещевого довольствия для заключенных в лагерях и колониях. Эти новые нормы с незначительными изменениями также удовлетворяли требования, выдвинутые руководством НКВД[978].

Тогда же, после нескольких месяцев проволочек, были узаконены предложения Берии, изложенные в записке от 24 апреля 1939 г. 17 июня 1939 г. СНК СССР принял постановление об обеспечении рабочей силой работ, проводимых НКВД СССР в 1939 г. НКВД было разрешено прекратить выделение заключенных для других наркоматов и ведомств, а в июне — июле 1939 г. перебросить на Дальний Восток 120 тыс. заключенных. С 1 января 1940 г. НКВД должен был забрать всех заключенных, выделенных ранее другим наркоматам и ведомствам[979].

Уступки, сделанные НКВД, в значительной мере были связаны с отклонением одного из главных пунктов программы Берии — стабилизации хозяйственных планов наркомата. План капитальных работ НКВД в течение 1939 г. был увеличен более, чем на миллиард руб., т. е. на треть по сравнению с первоначально утвержденным планом на 1939 г.[980] Этот рост был следствием как расширения работ на старых объектах НКВД, так и развертывания нового строительства. Значительно были увеличены капиталовложения по Дальстрою, строительству Норильского металлургического комбината. Объем работ, выполняемых НКВД по железнодорожному строительству был столь велик, что 2 января 1940 г. Политбюро утвердило решение об организации в составе НКВД Главного управления железнодорожного строительства[981].

Наращивание капитальных работ, выполняемых НКВД при относительной стабильности «лагерных контингентов», существенно осложняло судьбу нового руководства наркомата. Тем более что выбитые с таким трудом в правительстве обещания о выделении ресурсов и снятии заключенных с объектов других ведомств выполнялись, как это обычно бывало, лишь частично. Новые нормы питания заключенных, утвержденные правительством, начали действовать с IV квартала 1939 г., но и они не обеспечивались необходимыми фондами. Общая потребность лагерей в продовольствии была значительно выше, чем выделенные ресурсы. При этом до заключенных доходила лишь часть продовольствия — многое застревало в пути, портилось, расхищалось. «Наибольший удельный вес смертности по роду заболеваний падет на болезни, связанные с количественным и качественным недостаточным питанием», — говорилось в отчете санитарного отдела ГУЛАГ за 1939 год[982]. Аналогичное положение было с вещевым снабжением. Несмотря на то что большая часть лагерей располагалась в крайне неблагоприятных климатических условиях, значительный процент заключенных не имел необходимой, прежде всего зимней одежды[983].