Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I - Питер Акройд

Королева, возможно, была мудрее, чем они предполагали. Уже тогда против нее замышлялся очередной заговор, инициаторами которого стали иезуитский священник Джон Баллард и агент Марии Стюарт в Париже. Им удалось привлечь на свою сторону некоего Энтони Бабингтона, молодого человека из состоятельной католической семьи, а он, в свою очередь, завербовал шестерых придворных, которые в подходящий момент должны восстать и убить Елизавету. Уолсингем тем временем установил за Марией пристальную слежку. Королеву Шотландии перевезли в другую резиденцию, Чартли-Манор. С определенной уверенностью можно утверждать, что Сесил намеренно дал заговору ход и не вмешивался, несмотря на всю его хаотичность и несогласованность. Советники надеялись, что Мария Стюарт вступит в преступную переписку, которая и обречет ее на смерть. Так и вышло. 12 июля Бабингтон отправил Марии послание с описанием плана ее освобождения и вступления на престол. Необходимо было определиться с местом высадки вражеского испанского войска. Затем наступал час «засылки» «соперника-узурпатора», и Бабингтон выдвинул кандидатуры нескольких добровольцев для исполнения «этого трагического замысла».

Письмо, разумеется, перехватили агенты Уолсингема, прежде чем переслать его Марии; нанятый дешифровщик кодов помог раскрыть содержание тайной переписки. Королевский шпион разработал изощренный план, согласно которому двойной агент должен убедить Марию незаметно выкрасть письма, спрятанные на дне пивных бочек. Мария размышляла над ответом Бабингтону. Ее тюремщик, сэр Эмиас Паулет, написал Уолсингему: «Она прекрасно понимает, что ее хотят погубить и лишить жизни, а затем сказать, будто умерла от болезни». Что ей оставалось терять?

Через несколько дней Мария ответила на письмо Бабингтона. Она подробно изучила его план и сообщила: «Как все будет готово, шесть джентльменов должны приняться за дело, а вы удостоверьтесь, что по завершении их работы меня вызволят из этого места». Уолсингем снова перехватил послание и, прежде чем перенаправить его предполагаемым получателям, приказал своему дешифровщику подделать почерком Марии постскриптум к письму, якобы прося сообщить имена шести убийц.

Уолсингем со товарищи принялись ждать и лелеять мечты о крахе шотландской королевы. Елизавете, знавшей о заговоре, сообщили, что «зверь, что сеял хаос в мире, будет истреблен». Как сообщалось, Бабингтон настолько верил в успех заговора, что заказал свой портрет в компании шести придворных. Вместе со своими подельниками они беззаботно ели и пили в тавернах, не подозревая, что за ними следят. В августе 1586 года Уолсингем приказал арестовать Джона Балларда по обвинению в сокрытии своей священнической деятельности. Бабингтона обнаружили в Сент-Джонс-Вуд с «вымазанным кожурой незрелых грецких орехов» лицом; триста наиболее видных католиков-староверов из северных английских графств доставили под конвоем в Лондон.

Оставался еще один важный заговорщик. Марию Стюарт арестовали и поместили под стражу, а ее комнаты в Чартли тем временем тщательно обыскали. Обнаружился ключ к шестидесяти различным шифрам вместе со списками ее сторонников в Англии; среди них, к примеру, имелся перечень всех дворян, поклявшихся ей в верности. Елизавета, прочитав список, тут же его сожгла. Video taceoque, — сказала она. «Я вижу, и у меня нет слов».

Заговорщиков предали традиционной казни изменников; Бабингтон встретил свой конец одним из первых. Впрочем, один видный заговорщик еще не попал на эшафот. Теперь не оставалось сомнений, что Мария принимала участие в интригах против королевского трона, а следовательно, и жизни королевы последние восемнадцать лет. Летом того же, 1586 года Елизавета и Яков VI Шотландский заключили Берикское соглашение, связавшее их вечными узами дружбы; монархи договорились защищать протестантскую религию в своих королевствах и оказывать друг другу содействие в случае нападения. Согласно договору, Яков получал ежегодный пансион в размере четырех тысяч фунтов стерлингов, и теперь стало очевидно, что он избран наследником английского престола. Его мать более не принималась в расчет. Какая же судьба ждала ее теперь?

Когда Марию доставили обратно в Чартли-Манор после изъятия самых секретных документов, ее обступила толпа попрошаек. «Мне нечего вам дать! — воскликнула она. — Я такая же нищенка, как и вы. У меня все отняли». Повернувшись к своим конвоирам, она со слезами на глазах вымолвила: «Благородные джентльмены, я никогда не помышляла и не была причастна ни к какому сговору против королевы». Многие имели веские основания сомневаться в искренности этих слов. Ее тюремщик Паулет получил приказ содержать ее в условиях максимальной изоляции. Тайный совет ежедневно собирался в Виндзоре для обсуждения ситуации, однако судебный процесс над шотландской королевой, уличенной в интригах против Елизаветы, казался теперь лишь делом времени. Осенью 1586 года сорокатрехлетнюю Марию Стюарт перевели из Чартли в замок Фотерингей.

Поначалу Мария протестовала против своего вынужденного переселения. Поскольку она не являлась подданной Англии, на нее не распространялась юрисдикция английского суда. На ее протест Елизавета отправила безапелляционный ответ: «Вы всяческими путями и способами тщились лишить меня жизни и низвергнуть мое королевство в кровопролитный хаос. Сии измены вам будут засвидетельствованы, и все станет явным. Я приказываю вам отвечать дворянам и пэрам королевства, как если я сама среди них присутствую… Говорите правду, ничего не скрывая, и тем скорее вы заслужите мою милость».

Берли сделал черновой рисунок приемного зала в замке Фотерингей, где 14 и 15 октября проходило судебное слушание по делу Марии. Графы, бароны и тайные советники — все, кто выступал в роли судей, — расселись вдоль стен. Для Марии посреди зала поставили стул, прямо напротив трона с церемониальным балдахином; пустой трон символизировал отсутствующую королеву. Не приходилось сомневаться, что судебный процесс станет вопросом жизни и смерти, ведь согласно парламентскому Закону о защите королевы, любая попытка причинить вред монарху повлечет «возмездие всех королевских подданных». Мария прекрасно это понимала и заявила герцогу де Гизу, что готова умереть во имя своей религии. Ее будут считать не убийцей, а мученицей. В этом отношении смерть послужит очищением от всех грехов.

Между тем она, возможно, тайно надеялась на подспудное нежелание Елизаветы присуждать ей высшую меру наказания; именно по этой причине английская королева придержала за собой возможность проявить «милость» к Марии. Судебная практика не знала прецедентов, подобных ее делу; она была королевой, помазанницей Божьей, не признавшей монарший двор, куда ее насильно привели. Мария также являлась законным претендентом на английскую корону. В силу этого она имела определенные основания для уверенности. Мария полагалась на силу своей личной харизмы перед лицом судей. Она отличалась проницательностью и была бойка на язык; она обладала аурой величия. Не так-то просто получится привести ее в замешательство. Берли вместе с небольшой группой королевских представителей посетил личные покои Марии в замке Фотерингей. «Я — полноправная правительница», — заявила шотландская королева. Она отказалась соглашаться на какие-либо условия: «Мой дух еще не сломлен, и я не преклоню головы перед лицом страданий». Затем она предостерегла их словами: «Не забывайте, что мир намного больше, чем королевство Англии». Это было напоминание о возможном мщении за ее смерть со стороны католических монархов Европы.