Казначей общака - Евгений Сухов

– Там ничего нет. Шмотье какое-то, а еще опилки.

Усатый был обескуражен. Его брови удивленно изогнулись и застыли где-то на середине лба.

– Ты хорошо проверил?.. А впрочем, не мог же труп уйти самостоятельно? Так где же ваш родственничек, мадемуазель?

Кровь с лица Насти ушла совсем, черты ее лица, такие живые еще несколько минут назад, как будто окаменели. Так может выглядеть только мраморная статуя.

– Я не знаю, – разлепила статуя уста.

Усатый сочувственно причмокнул:

– Боюсь, что ваше путешествие откладывается на неопределенный срок. Хочу выразить вам свое сочувствие… мне очень жаль. – Святой невольно хмыкнул. Даже если бы он стрелял в затылок, то непременно поинтересовался бы, а не слишком ли помешает пуля, застряв между полушариями мозга. Настоящий гусар, ничего не скажешь! – Я думаю, вы не станете возражать, если мы с вами проедемся до отделения.

Настя фыркнула:

– Такой вежливый молодой человек, как же я могу отказаться от такого лестного предложения.

И, передернув плечами, зацокала каблучками к трапу. Спина прямая, головка горделиво поднята. Кажется, японцы называют подобное поведение умением сохранять лицо. Этим приемом Настя владела в полной мере. Чем не прима-балерина на премьере. Вот только финал спектакля сорван.

Следом затопали вежливые молодые люди в строгих костюмах, любезно поддерживая девушку под локотки. Галантность была не лишней, Настя была вполне способна сигануть за борт.

Крепко держась за поручни, за ними спускался усатый. Выглядел он сейчас на редкость простовато и вообще казался чужеродным элементом на этом празднике жизни.

Капитан со старпомом стояли с озадаченным видом, соображая, что же им делать с навалившейся проблемой. Гроб хоть и пустой, а настроения не прибавляет. И потом примета не самая лучшая, это все равно что женщина на боевом корабле.

С высоты верхней палубы Святой видел, как Настя шла между двумя мужчинами. Вот она немного замешкалась, чтобы обернуться, но джентльмен, следовавший за ней, легонько придержал ее под руку. Взгляды Святого и Насти на мгновение встретились, словно схлестнулись две стихии – вода и пламень. Похоже, она что-то хотела сказать Святому на прощание. Возможно, последнее «прости». Толчок сопровождающего оказался чересчур сильным. Настя споткнулась и неожиданно опрокинулась на спину. Стоящий рядом невысокий мужчина недоуменно повернулся в ее сторону. Громко ахнула толстая тетка, и тут же вокруг Насти образовался тесный круг. Святой увидел, что она опрокинулась как-то нескладно… живые так не падают. Прядь русых волос безнадежно перепачкалась в крови, а в открытых глазах застыло невысказанное недоумение.

Святой бросил взгляд в сторону «Фольксвагена» и успел заметить, как поднялось затемненное стекло, скрывая от нежелательных взглядов пассажиров в салоне. Автомобиль без излишней суеты выбрался на набережную и, стремительно набрав скорость, скрылся.

Рафа сидел на прежнем месте, беззаботно закинув за спинку скамейки руки. На его лице блуждала улыбка. Похоже, что он находился в отличном настроении. По обе стороны от него, очень похожие на хозяина как комплекцией, так и прическами, сидели два телохранителя. Взгляд у обоих надменно колюч и направлен сквозь толпу, будто каждый из них высверливал глазами в тесноте человеческих тел тоннель. Провожающие, угодив в фокус такого немигающего взгляда, невольно вжимали головы в плечи, будто опасались за собственную целостность.

Вокруг скамейки тоже существовала некая аура. Даже случайные люди обходили ее, стараясь не глядеть на трех мужчин, вольготно развалившихся на скамейке.

Словно почувствовав взгляд Герасима, Рафа повернулся и приветливо махнул рукой, приглашая его сойти вниз.

Герасим спустился по трапу, неторопливо подошел к скамейке.

– Как тебе удалось вытащить оттуда деньги? – вместо приветствия спросил Святой. – Признаюсь, ты меня очень удивил.

Рафа довольно улыбнулся.

– А-а! Значит, и для тебя это тоже было сюрпризом. Давай отойдем отсюда. Через минуту здесь будет очень шумно. Милиция, знаешь ли… – Рафа брезгливо поморщился, – а я очень дорожу своим покоем.

Рафа поднялся и направился к «Мерседесу», стоящему немного в стороне от причала. Следом как привязанные последовали телохранители, один из них как бы совершенно случайно шел позади Герасима. Одним глазом парень обозревал собравшуюся толпу, а вот второй был направлен прямехонько в спину вора.

Рафа не без удовольствия плюхнулся в кожаное черное кресло.

– Насчет общака ты не переживай, как только ты мне позвонил, я сразу отправил людей, вот они наличку всю и вытрясли. В надежной норе лежит. А Яков-то крысой оказался. Сучара! Мало ему было тех денег, что мы ему скармливали, так он большего захотел. Аппетит вырос на старости лет. А тут еще одно дело наружу выперло, оказывается, наш отец Яков-то бывший вор! Потом он к «красноперым» переметнулся, до полковника даже дотянул. При Берии это было возможно… Скворец у него кликуха. Слыхал о таком?

– Как же вы его разыскали?.. Все-таки столько лет прошло.

– А тут такое дело получилось. Один из «прошляков» заглянул как-то в этот монастырь помолиться ну и свечи поставить по усопшим. Присмотрелся к игумену и чуть не ахнул! Дружка своего былого узнал, Скворца. Он сначала думал, что показалось, а когда игумен креститься начал, то увидел, что двух пальчиков у него не хватает. В карты однажды Скворец проиграл, вот ему пальчики-то и оттяпали.

– Где он сейчас?

– С ним тоже все в порядке, – махнул Рафа рукой. – Лежит, отдыхает в своей каюте, с заточкой в пузе… Уйти хотел, гнида! Концерт с двойниками решил устроить, однако это его не спасло. Сам знаешь, кто на наше кровное зарится, тот долго не живет. А тут над ним еще прошлый приговор висит. По совести все вышло. – Сделав строгое лицо, Рафа добавил: – О бабе не жалей, не заслуживает она того. Не в свои игры девочка влезла. Ей бы кукол нянчить, а она пасть на чужое разевать стала. Вот и поплатилась.

К причалу подъехала карета «Скорой помощи». Санитары вытащили носилки и двинулись к трапу. Следом за ними важно шествовал врач с небольшим чемоданчиком. По его лицу было видно, что он скучал, такое впечатление, будто он просто измотался от бесконечной череды трупов.

– Не будем об этом, – глухо произнес Святой, отводя взгляд.

– Как скажешь, – пожал плечами Рафа. Голос его прозвучал негромко, в нем ощущалась нотка сочувствия. Он, как и всякий блатной, не был лишен сентиментальности. Мог утереть слезу, услышав рассказ о несчастной любви. – Кстати, вот тебе икона, в каюте у Якова нашли. Я-то в этом ничего не понимаю, но тебе, может быть, пригодится. Все-таки ты у нас лицо духовное. – Герасим бережно взял потемневшую от времени святыню, на которой едва просматривались лики. – Вещь-то дорогая?

– Очень, – серьезно отвечал Святой. – Она из того монастыря, где я постриг принимал. Костыль ее забрал… Вот она к Якову и перекочевала.