Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Я хочу этого всей душой, всем сердцем, отец мой. Не знаю, слышали ли вы, но вскоре я должна выйти замуж. Я была готова отказаться от этого союза, считая себя недостойной священного таинства.

— Тебе ли это решать? — возмутился священник. — Только не хватало, чтобы эту мрачную картину, которую ты мне только что описала, дополнили незаконные отношения, ибо пары, не спешащие вступить в освященный церковью брак, редко ждут небесного благословления и предаются плотскому греху. Что касается твоего ремесла, то я сделаю тебе такой же упрек. Ты отказываешься заниматься своим ремеслом во искупление грехов. Но чьей властью? Вновь своей собственной, что доказывает, до какой степени ты привыкла поступать так, как взбредет тебе в голову. Я очень огорчен, моя бедное дитя. Послушай меня…

Отец Ансельм долго отчитывал Анжелину, но говорил он ласковым тоном, словно пастух, стремящийся уберечь от опасности одно из своих животных.

— Ты заблудилась, — продолжал отец Ансельм, — но искренне раскаиваешься в содеянном. Так постарайся отныне не грешить, по крайней мере не впадать в столь тяжкий грех. Придя ко мне на исповедь, ты знала, что я проявлю к тебе сострадание по той простой причине, что ты выросла у меня на глазах. Я уверен, что твоя вера осталась непоколебимой. Ты никогда не была тщеславной или корыстной, дочь моя. Просто для нашего века ты слишком независимая. Я благословляю Небеса за то, что они услышали тебя и смогли помочь тебе. Твоих признаний достаточно, чтобы я отпустил тебе грехи. Однако я должен наложить на тебя епитимью, а ты должна выполнить все, что я велю тебе сделать.

— Обещаю, отец мой.

— Хорошо. После свадьбы, в день, который ты сама выберешь, но не слишком затягивая, ты отправишься в паломничество в Сантьяго-де-Компостела, в Испанию. Дороги сейчас отнюдь не безопасны, особенно для путников, идущих пешком, поэтому твой супруг может сопровождать тебя. Но в воздержании и молитвах, особенно это относится к тебе. Каждый день ты должна будешь читать Иисусову молитву.

Анжелина и не думала возражать. Отец Ансельм проявил к ней такую милость, что ей казалось, будто она видит сон. Молодая женщина была уверена, что ее навсегда изгонят из христианской общины, пожизненно лишив права на евхаристию, и теперь она возрождалась к жизни.

— Да, отец мой, — выдохнула Анжелина.

— Раздавай милостыню, сколько захочешь. И еще. Во искупление твоих грехов я попрошу тебя не отказываться от своего ремесла, по крайней мере до отъезда. Разве ты сможешь бросить на произвол судьбы женщин, надеющихся дать жизнь еще одному нашему прихожанину, верящих в тебя, поскольку ты дочь Адриены Лубе? И хотя я церковный человек, мне ведомо все, что происходит в округе. Анжелина, сколько несчастных женщин умирает при родах в отдаленных долинах, в больницах и богадельнях! И ты отказываешься применять свои знания, свой талант повитухи? Прошу тебя, не отрекайся от своего ремесла. Не складывай оружия, ибо так поступают только трусы. Будь всегда готова выполнить благородную обязанность, помогая появиться на свет новой душе. Каждый новорожденный, крики которого ты услышишь, искупит смерть невинного неродившегося младенца, которого ты, действуя сознательно, уничтожила.

— Я сделаю это, отец мой!

Они оба услышали, как хлопнула дверь и раздались шаги по вековым мраморным плитам. Священник тихо прошептал молитву:

— И пусть Господь, Отче наш, будет к тебе милосерден! Смертью и воскресением Сына Своего он примирил мир с Собой и ниспослал Святой Дух для отпущения наших грехов. Пусть он при посредничестве Церкви подарит тебе прощение и мир. А я, во имя Отца, Сына и Святого Духа, отпускаю тебе все грехи. Аминь.

Молодая женщина перекрестилась. Она испытывала удивительное чувство очищения и благодати.

— Надеюсь, что увижу тебя на воскресной мессе, дочь моя, — добавил священник. — Ты наконец сможешь причаститься. Я ведь не слепой! Я наблюдал за тобой и с каждым разом все больше волновался. У тех, кто отказывается от тела нашего Господа Иисуса Христа, совесть нечиста. Я понял бы, если бы тебя позвали к пациентке, но ведь службы идут и по вечерам, причем каждый день. Скажи Розетте, что я приду навестить ее.

— Спасибо, отец мой, спасибо, — пролепетала Анжелина, вставая.

Анжелина вышла из исповедальни с чувством величайшего блаженства. Ее лицо преобразилось, оно теперь выражало безмятежность. Она подошла к алтарю и залюбовалась средневековой фреской с изображением Христа, которая украшала свод хоров. Анжелина молилась, едва шевеля губами. На ее глазах выступили слезы. Наконец, осознав, что она оставила Розетту одну на несколько часов, Анжелина вышла из собора. В нескольких метрах от паперти, вымощенной мелким булыжником, стояли чета торговцев и их дети, старая прачка Евдоксия с племянницей и молодая особа с вьющимися светло-каштановыми волосами, одетая в черное платье и шляпку.

Все они приветствовали Анжелину кивками. Анжелина поняла, что ее исповедь длилась долго и что эти люди пришли на вечернюю мессу. С минуты на минуту должны были появиться ее отец и Жермена. Быстрым шагом Анжелика направилась в сторону фонтана. Незнакомка бросила на нее взгляд, полный любопытства, но Анжелина не обратила на это никакого внимания.

«Вероятно, Розетта ждет меня с нетерпением, — говорила себе молодая женщина. — Только бы она не упала, пытаясь встать, несмотря на рекомендации доктора и мои советы!»

Однако в доме на улице Мобек царило спокойствие. Розетта спала, сложив руки на груди. Около кровати лежала овчарка. Анжелина вновь разожгла огонь, поскольку от поленьев осталось лишь несколько красноватых углей. Луиджи купил решетку с тремя сочлененными панелями, не позволяющую вылетать горящим уголькам или мелким щепкам.

«Отец Ансельм отпустил мне грехи! — с восторгом думала Анжелина. — Теперь я должна хорошо вести себя, а значит, не провоцировать жениха, не осыпать его безумными поцелуями и всегда следовать здравому смыслу. Мы подождем до нашей первой брачной ночи».

Слово «искупление» буквально преследовало Анжелину, и она чувствовала себя способной на все жертвы, только бы искупить свои грехи.

— Я сейчас сварю вермишелевый суп на оставшемся курином бульоне, — тихо сказала Анжелина.

— Мадемуазель Энджи! — окликнула ее Розетта. — Вы уже вернулись? Как я рада!

— Прости, мне надо было бы вернуться раньше! Я тоже очень рада. Ты хорошо выглядишь, значит, как следует отдохнула.

Розетта лукаво улыбнулась. Анжелина подошла ближе и погладила девушку по щеке.

— Не надо было мне задерживаться! Кто-нибудь мог позвонить и побеспокоить тебя.

— Я не слышала колокольчика. Надо же, а вы долго говорили с доктором Костом! Сейчас уже поздно, правда?

— Начало шестого. Но в такую облачную погоду темнеет рано. Может, я помогу тебе сесть поудобнее?

Не дожидаясь ответа, Анжелина помогла Розетте сесть, подложив ей под спину подушки. Ее движения были спокойными, нежными — материнскими.

— Я приготовила для вас маленький сюрприз, мадемуазель Энджи, — объявила девушка. — Присядьте на две минутки на табурет и закройте глаза. Я не шучу, эй! Не открывайте глаз!