И только море запомнит - Полина Сергеевна Павлова

не подчиняется да Косте. Одержимый жаждой крови Бентлея, «Приговаривающий» устремляется прямиком к судну испанцев.

Кеннет разворачивается, тяжелыми шагами подходит к штурвалу, протягивая трость очередному проклятому офицеру. «Приговаривающий» слушается своего хозяина безукоризненно, каждая дощечка в этом дьявольском судне исполняет волю лорда.

Туман расползается дальше, пока не окутывает и судно испанцев. И вот его уже может разглядеть даже да Коста.

– Пора… загнать испанцев…

Страшная фраза. Она так и не привыкла, что ее соотечественников Бентлей режет, словно скот. Да и привыкнуть к такому может только самая черная душа и самое гнилое сердце. По рассказам Кеннета, именно этими качествами и обладает та, кого когда-то он называл возлюбленной.

Валерия не сомневается, что Кеннет действительно когда-то испытывал чувства к Моргане. И как бы она ни пыталась расспросить его подробнее, проклятый всегда избегает этой темы. Но только сошедший с ума от любви мужчина способен на самую жестокую месть. Она читала об этом – в книге сеньора Шекспира.

Поднявшись со своего кресла, Валерия делает реверанс, опускаясь настолько низко, насколько может. И пусть этот жест вынужденного уважения адресован всего лишь спине, она не сомневается, что Бентлей все равно все видит. Она направляется в каюту капитана, неизменно в сопровождении уродливого лейтенанта, все никак не сообщающего ей свое имя.

С одной стороны, ей не очень нравится называть его про себя «уродливый лейтенант», но это определение ему подходит как нельзя лучше. Не получив ни согласия, ни запрета, да Коста спускается и скрывается за дверьми каюты. Негласно та стала ее небольшим владением, где Валерия может заниматься практически всем, чем захочет.

Временами она заполняет дневник, старую тетрадь, из которой вырвала испорченные листы. Иногда же отрабатывает и примитивнейшие приемы фехтования на манекене. По ее мнению, у нее выходит вполне сносно. Но сейчас не думается ни о фехтовании, ни о чем-либо еще. И стойкий запах смерти уже въелся в ее потертый наряд.

На испанском фрегате под руководством капитана Гато еще готовятся открыть огонь по пиратам, да только все это оказывается напрасным.

– Только испанская корона будет властвовать на море… готовьсь! – кричит капитан Гато, поднимая ладонь. Но «Приговаривающий» настигает испанцев слишком стремительно. Черная вязкая дрянь капает на желтые мундиры. Галеон же обрушивает всю мощь своего корпуса на корабль. Столкновение заканчивается раньше, чем отдается команда «пли».

Упиваясь предсмертными криками, довольный новым уничтожением, Кеннет отпускает штурвал. На палубе скандируют «ура» – не жизнерадостное, а сухое, пустое и бессмысленное. В воскликах нет радости, даже ее подобия, способного создать иллюзию ликования. И лишь Валерия в каюте вытирает слезы испачканным платком, когда-то белым.

Знакомый стук заставляет поднять голову. Она не успела даже спрятаться, как Кеннет поспешил воззвать к ней.

– Остров, мисс да Коста, – каждое слово отдает торжественным злорадством и треском из глубин корабля.

И ей нужно вновь выйти на палубу, чтобы взглянуть на темнеющий берег и покачивающиеся на ветру верхушки пальм. И как можно быстрее, чтобы не прогневать Кеннета.

Она не знает это место и как оно связано с О’Райли, но, если даже после славного «обеда» «Приговаривающий» ведет их к нему, значит, Моргана может оказаться здесь. Дверь распахивается, и Валерия, подчиняясь нежеланию быть уничтоженной, возвращается на свет. Неровными, рваными кусками бледная луна освещает верхнюю палубу. Тени от обтрепанных парусов, разодранных снастей и кривых переломанных рей выглядят особенно зловеще, наталкивая на одну мысль: к трупам могут присоединиться и иные твари.

– Да, сэр, – робко обращается она к Бентлею, наблюдающему за спуском шлюпа.

– Прочешите весь остров, – отдает он приказ мертвецам, – Валерия, в лодку. Лейтенант Барнетт, сопроводите нас.

И, может, мертвым и не нужен трап и шлюпки, чтобы добраться в серебряном свете до песчаной глади, но они нужны Валерии. Да и Кеннет с особым удовольствием выполняет исключительно церемониальные для него действия. Они добираются до берега. Валерия подмечает, что Бентлей становится нервным и неуверенно опирается на трость.

– Все в порядке, милорд? Может, стоит остаться до утра…

Он пресекает ее попытку задержаться. Мертвецам не важно, какая земля под ногами, какое время суток. Им даже лучше в темноте, чем при солнце. Валерия лишь кивает, покорно склоняет голову, не смея больше произнести ни слова.

Живые мертвецы заполняют собой берег, уходят вглубь небольших джунглей. И только когда первый десяток скрывается за крупными раскидистыми листьями и незнакомыми Валерии растениями, Кеннет сам делает несколько шагов. Это была проверка, несомненно. Лорд хмурится, но ничего не говорит. Он что-то для себя отметил, но точно не считает правильным делиться предположениями.

– Сэр, – уродливый лейтенант Барнетт, поравнявшись с Бентлеем, обращается к нему, – куда прикажете направиться?

– Прямо.

– Конечно, сэр.

Безжалостному призраку нет никакого дела до того, что Валерия в темноте может переломать себе ноги. Они пересекают пляж, доходят до тропинки, ныряющей под переплетенный полог густой растительности. Кончиками пальцев Валерия касается сломанного листа – из кромки все еще течет сок. До них кто-то тут прошел. Это мог быть и дикий зверь, но да Косте хочется верить в лучшее. Потому что, если на острове не окажется О’Райли, вопросы Бентлей задаст точно не галеону, а ей. И вряд ли у нее найдется что ответить недовольному проклятому.

Поджав губы, да Коста следует за Кеннетом. Их небольшую колонну замыкает лейтенант. Лорд брезгливо раздвигает листья и ветки тростью, но не останавливается, даже когда его шаг становится слишком тяжелым, а хрипы отчетливо слышными.

– С вами все хорошо, милорд? – скромно интересуется Валерия.

Может ли вообще быть все хорошо с тем, кто умер? И как же понять, что мертвый в порядке? Лорд слишком сильно давит на трость, конец ее уходит во влажную землю.

– Я чувствую… магию, – фразу лорд не заканчивает. Он отсекает несколько гладких листьев и выходит вперед. – Не знаю, куда вы нас завели, мисс да Коста. Но молитесь вашему Богу, чтобы не напрасно.

Из-за плеча Кеннета Валерия разглядывает место. Она моргает несколько раз, не веря тому, что видит. Поляна не выглядит столь зловеще, как джунгли вокруг. Залитая мягким светом сотни крошечных огоньков, она привлекает внимание своей молчаливостью. От светлячков не слышно ни жужжания, ни стрекотания. Не трещат и ветки под тяжестью живности острова, и жуки не точат кору. Место, в которое они пришли, лишено всякого шума. На «Приговаривающем» же, наоборот, от звуков не скрыться. Там стонет и поет каждая доска, надрывно плачут петли, хлопают паруса, и даже у тумана есть свой голос – шелест, смешанный с плеском волн и металлическим перезвоном.

Но больше, чем тишина, внимание привлекает раскидистое дерево с кривыми корнями, на широких ветвях которого устроена хижина. В самом же центре поляны на подгнившем бревне, съежившись и склонив голову, сидит слабо похожее на человека существо. Оно чертит перед