Ургайя - Татьяна Николаевна Зубачева

Но второй не понадобился. Всем хватило первого. И поняв это, Енот плавно закруглил совещание поручением каждому составить записку по необходимой реорганизации собственного училища и организации работы вспомогательного отделения. Срок — декада. Потом обмен записками. Каждый прочитывает и комментирует записки соратников. На это ещё декада. Потом новый обмен. Декада на осмысление комментариев и составление нового варианта. Через три декады окончательный вариант, а также черновой и все комментарии сдаются в канцелярию Главы. А об итоговом совещании их известят.

Дружно убираются блокноты «с вводными», общий подъём из-за стола, щёлканье каблуками и чёткие строевые развороты к двери.

Оставшись в одиночестве, Енот быстро собрал бумаги в две папки и переложил их на край стола. Совещание с командующими войсками уже проведено, Устав для особых вспомогательных частей разрабатывается, Рабское Ведомство… указание о необходимости полноценного и всеобщего переучёта всего несамостоятельного контингента уже давно отдано, и твёрдо указано, что тщательность приоритетна перед скоростью исполнения. Ни один клеймёный не должен оказаться вне картотеки Ведомства. И согласно получаемым докладам процесс идёт без накладок и отступлений и близок к завершению. С весеннего праздника, если — он усмехнулся — будет на то воля Огня, можно и возобновить торги и прочее, разумеется с тщательным соблюдением всех нововведений. А вот ставок лишних, что просили и просят, не дадим, пусть изыскивают свои «внутренние резервы», а то потом замучаемся пристраивать ставших ненужными. И… и да, нужно уже сейчас начинать думать о том, что будет после… когда «несамостоятельных» больше не будет, чем тогда будет заниматься Ведомство их учёта. Да, об этом нужно думать уже сейчас. Старые здания лучше не разрушать, а перестраивать. Или разбирать, чтобы максимально использовать всё пригодное. Тем более — Енот снова усмехнулся — когда ресурсов не хватает.

* * *

Дамхар

573 год

Зима

7 декада

Статья об Амроксе готова и «вылизана». Больше ни из Тихони, ни из увиденного из-за плеча того психа — как вспомнишь ту сволочь, так сразу в глазах темнеет и холод у сердца, ну, ничего, увидимся, сквитаемся — ни из услышанного от спецовиков, нет, то в «фабрику маньяков» пойдёт, не возьмёшь. Так что… Гаор ещё раз мысленно пробежался по тексту, вложил лист в папку «к печати» и завязал тесёмки страховочным узлом.

В повалуше темно и тихо, сверху еле слышно доносится ровное дыхание. Перестал малец во сне плакать, видно, выговорил все свои страхи и обиды и успокоился. Самому бы так же… Стоп, твоё пусть при тебе и остаётся. О чём хорошем подумай. Скажем, как Новый год отпраздновали. Гаор улыбнулся, не открывая глаз. А что, праздник — это всегда хорошо. Поели, попили, поплясали, а на следующий день и Солнцу воздали должного. Как Новый год встретишь, так весь год и проживёшь, так что… Так что с утра готовь большой фургон в рейс, снегу навалило где по колено, а где и по пояс. А Новогодье хорошо отпраздновали, даже Джадд отошёл, и, хоть молча, а со всеми сидел и улыбался. Что там у Джадда в прошлом было, что до сих пор… ну, так и у тебя тоже… всякого навалом. Тогда, после Озера, он на следующий день пошёл к Джадду со своими башмаками — швы расползаться стали, он бы и сам справился, но чего горбатиться, когда есть сапожник — и, как бы невзначай, поглядел на запястья Джадда. И увидел. Уже знакомые и понятные вдавлины от «бранзулеток». И не положил башмаки в кучу у двери к остальному, требующему починки, а протянул в руки и так, чтобы их запястья соприкоснулись. Джадд сначала удивился, потом опустил глаза, увидел и понял. Молча кивнул и взял у него башмаки. И всё на этом. Ни вопросов, ни объяснений. А на хрена они им, когда и так всё ясно-понятно. А у мальца нет полосок, не держали его, значит, в спецнаручниках. Ну и хорошо, и Огонь ему в помощь, и матери набольшие в защиту. Признали ведь мальца своим, галчонком, и он старается, язык на лету схватывает и в остальном… скоро только по цвету и будет отличаться. А после Озера и мужиком считается, так что… в удачу ему.

Мысли текли неспешно и благодушно, не обрываясь, а растворяясь в спокойном сне. Всё у него хорошо, всё в порядке, вот когда что, не дай Огонь, грянет, тогда и будешь… психовать не психовать, а думать и решать. И мысли о возможном появлении прошлого хозяина, как и воспоминания об «Орлином Гнезде» и всём поганом роде Ардинайлов давно не тревожили его. Что для дела нужно он давно записал и пометил на листах в «Высокой крови», вот пусть там и лежит… как мина на «наиболее вероятном направлении продвижения противника».

Чистый белый конверт с уже привычной безымянной визиткой, извещавшей о том, что предыдущий материал получен, обнаружился в бардачке в третьем, считая от Новогодья, рейсе. Уже ни слёз, ни особой радости, а спокойное деловое сосредоточение. Записку, воздавая хвалу Огню, сжечь, пересмотреть маршрут, чтобы, не слишком выбиваясь из графика, выкроить время на заезд в заведение. Об обосновании можно не думать: тоже отработано давно. Пожрать и наскоро перепихнуться с Лиской или с какой другой бабёнкой, ну, это совсем без разницы. Других радостей у клеймёного водилы нет и быть не может, все всё понимают, никаких вопросов и сомнений не будет.

И, хотя статья готова и вылизана, и пишется быстро, почти бездумно, но… вот именно, нельзя бездумно, всё равно каждое слово как заново отследи и проверь, чтоб ни ошибок, ни неясностей, ни даже случайных подстав. Правда, только правда, ничего, кроме правды, а не вся правда. О чём умалчиваем? Об источниках, конечно. И нет, не врём, а… впрямую не называем. Желающие найдут, если хватит у них умения и смелости, а остальные… поверят на слово. В предыдущие же верили. Будь по-другому, так нашли бы способ сообщить ему, что, дескать, завираешься, парень, дай подтверждение.

Ну вот, теперь подпись, лист в конверт, конверт в бардачок и вперёд. Пожрать, с бабой побаловаться, новости узнать. А кто там без него на стоянке машину откроет и возьмёт из бардачка… а у меня там ничего такого и не было. Всё, что в рейсе надо, так и лежит. «Видели, как на коня садился, да не видели, в какую сторону укатился.» Говорят, ещё когда слышал, что написанное тобой, как ребёнок твой. Статья — это сынок или дочка? А кто бы ни