Коби Брайант. Философия игры и жизни легендарной Черной Мамбы - Роланд Лазенби

игрой в Хьюстоне в конце его мрачного третьего профессионального сезона. Брайант сразу же заподозрил неладное и недоверчиво спросил: «Фил Джексон действительно использует драгоценное тренировочное время, чтобы заставить своих игроков медитировать?» Позже, когда Джексон привез Мамфорда с собой в Калифорнию, чтобы начать работать с «Лейкерс», Брайант поначалу сопротивлялся любому виду «контроля сознания».

Джексон называл это «укреплением мускулов ума» и хотел, чтобы его игроки учились медитации вместе с Мамфордом, чтобы они могли дышать и справляться со своей коллективной паникой в серьезных играх. Мачизм – натура многих игроков НБА – заставляла их отрицать существование паники в условиях высокого давления или даже понятия давления как такового.

Джордан, однако, говорил о том, что учеба с Мамфордом «ощущать момент» во время игр – ключевой фактор в последних трех титулах звездного «Чикаго». Это само по себе побудило Брайанта отнестись к Мамфорду серьезно.

К концу своего второго сезона с Джексоном Брайант уже больше года практиковал медитацию и «полноту ума» с Мамфордом и командой. Той весной, когда он совершил яростный разрыв в своей личной жизни, все время пытаясь преуспеть в профессиональном плане, он обратил огромное внимание на задачу «находиться в данном моменте».

Это, как он позже расскажет, стало частью его средств выживания, а затем и процветания. Он каким-то непостижимым образом сумел отгородиться от всего, в том числе и от болезненных новостей о своем дедушке Коксе, бесценной фигуре в его жизни. Старший Кокс был человеком огромного успеха в поколении чернокожих мужчин, которым американская культура отказывала на каждом шагу. Оба его деда обладали острым, проницательным умом. Но старший Кокс тоже был спортсменом, и он абсолютно обожал своего внука, и эти отношения сложились задолго до того, как Брайант стал знаменитым. Черты характера, которые Брайант унаследовал от своей матери, интеллект и инстинкт, были также унаследованы от Джона Кокса II.

Дисциплина самоосознания позволила ему справиться.

«Ты опустошен, – объяснил Брайант позже, – потому что у тебя так много эмоций, сочетание вреда и боли, которые я не позволял себе чувствовать, потому что я должен был оставаться в этом моменте».

Были и другие факторы в этой смеси. Новая жена Брайанта была спокойно набожна, как и его мать, что укрепляло его собственную веру. В те ранние времена, еще до того, как он встретил ее, он время от времени упоминал о своей вере. Он сказал, что, очевидно, нашел такие же утешение и силу и в Ванессе.

Даже если бы он мог забыть о неразрешимом состоянии своей личной жизни, вездесущий фундаментальный разрыв внутри команды оставался еще одним огромным давящим на него камнем. Тем не менее изменение игры Брайанта после возвращения после травмы лодыжки и победная серия, на которой «Лейкерс» завершили сезон, действительно давали некоторую надежду.

В течение многих лет различные фигуры – Джерри Уэст, Дэл Харрис, Курт Рэмбис, даже Джексон со всеми его новомодными устройствами – искали способ объединить две разделенные звезды «Лейкерс». Даже журналист Джей Эй Аданде попробовал свои силы в этом, сначала обратившись к О’Нилу с просьбой встретиться с ним и с Брайантом, чтобы выложить все карты на стол. Центровой сказал, что он сделает это, если согласится Брайант. Затем Аданде подошел к Брайанту, который тут же отказался.

«Видишь?» – О’Нил сказал Аданде.

Той весной один из сотрудников Джексона зашел так далеко, что обратился к другому журналисту, освещавшему работу команды, и предупредил: «Тебе лучше поговорить со своим парнем, приструнив его».

Журналист ответил, что он даже не будет пытаться сделать это. Брайант был молод, но он сам себе хозяин, и у него свои принципы. И все же, как только тревога Фила Джексона достигла своего апогея, той же весной подход Брайанта резко изменился, почти чудесным образом. Он стал меньше пытаться что-то сделать на площадке, а результат получался бо́льшим.

Конечно, его семейное положение сыграло свою роль. Но Чип Шефер, бывший тренер «Чикаго Буллз», который теперь был координатором соревнований в «Лейкерс» и начал сближаться с Брайантом, видел гораздо более простой ответ.

«У него была какая-то хроническая проблема, – вспоминал Шефер. – Он вывихнул обе лодыжки в различных эпизодах той весной, и он был расстроен, пока мы вроде как не вышли из этой трудной ситуации и он снова был здоров».

Он стал меньше передерживать мяч в схеме треугольником, больше концентрировался на управлении атакой, ориентированной на Шака, стал более терпеливым и менее настойчивым в своих собственных планах.

Шефер впервые заметил это изменение в конце регулярного чемпионата в Милуоки. Из-за проблем с лодыжкой Брайант плохо бросал, но отдал 8 голевых передач. «Лейкерс» проиграли, но что-то изменилось. «Иногда для парня, который так сильно полагается на атлетизм, немного притормозить – это даже хорошо, – сказал Шефер, оглядываясь назад. – Он действительно начал хорошо играть. Я думаю, что он, вероятно, из-за травм играл иначе».

Вопрос с лодыжками Брайанта, в сочетании с многочисленными проповедями и мольбами собравшегося хора, в том мае достаточно близко притянул Шака и Коби друг к другу. В какой-то момент бурной весны Уэст сказал О’Нилу: «Я играл с двумя величайшими игроками всех времен – Уилтом Чемберленом и Элджином Бейлором. Ты же не думаешь, что у нас тогда было личное соперничество? Ты должен перестать быть ребенком. Отложи все свои личные дела в сторону и делай то, что важно. Ставь командный успех на первое место».

Брайант также начал понемногу обретать способность смеяться над самим собой. Например, он представил Говарда Бека одному из своих школьных тренеров, сказав: «Это тот парень, который научил меня не пасовать мяч».

«А потом он засмеялся, – вспоминал Бек. – Тогда Коби мог посмеяться над собой. Коби умел шутить, и я всегда ценил его самоуничижительный вид и его самосознание. Он знал, как он выглядит в глазах публики, особенно с некоторыми ранними выпадами Шака и всем прочим».

О’Нил тоже сыграл свою роль в этой перемене и той весной фактически начал ослаблять свою жесткую линию. «В последние два-три дня я слышал, как Шак сказал: “Я повторно освятил себя”. Для меня это очень важно, – сказал Мэджик Джонсон журналистам, когда суматоха начала утихать. – Я слышал и все остальное. Но теперь Шак говорит: “Это я. Я тот, кто должен привести себя в форму. Я тот, кто должен быть готов ко второй половине. Я тот, кто должен закрыть середину, как я делал в прошлом году. Я тот, кто должен это делать”. Видите ли, теперь он говорит то, что должен делать. Он не обвиняет всех остальных».

Как заметил Мамфорд, отношения между Брайантом и О’Нилом