Осада - Иван Алексеев

– Приветствую вас, благородный рыцарь, – с трудом подавив смех, певуче произнесла она.

Голковский приложился к ее руке, задержав уста чуть дольше, чем того требовал этикет. Анна с усилием выдернула свою ладонь из его цепких пальцев:

– К чему эти церемонии, пан ротмистр? – ее голос на сей раз звучал подчеркнуто официально. – Ведь вы пришли ко мне не как кавалер к светской даме, а как офицер к офицеру! Прошу вас следовать за мной в штабную палатку.

Она пошла вперед, не оборачиваясь и не дожидаясь, пока Голковский поднимется на ноги. Ротмистр вскочил, как ни в чем не бывало, и решительно устремился вслед за прекрасной воительницей. Пани Анна вошла в палатку, сняла шляпу, небрежным жестом бросила ее на стол и опустилась в раскладное походное кресло, жестом пригласив пана Голковского занять место напротив. Но ротмистр остался стоять, склонившись перед дамой в изящном полупоклоне.

– Пани Анна, как вам известно, его величество король Стефан направил псковскому воеводе ультиматум, и русские взяли три дня на размышление. То есть, по всем военным обычаям мы сейчас негласно имеем что-то вроде перемирия…

Начальница вервольфов неопределенно пожала плечами, то ли подтверждая, что ей, как и всем, известно про ультиматум, то ли выражая свой скепсис по поводу существования в военном деле хоть каких-то обычаев, одинаково соблюдаемых обеими противоборствующими сторонами.

Пан Анджей сделал паузу и с гусарским апломбом выпалил главное:

– А не совершить ли нам с вами, дорогая пани, прогулку в лес?

– Вы предлагаете мне провести совместную рекогносцировку? – с нескрываемой иронией произнесла пани Анна. – Когда, какими силами, и с какой целью?

Пан Аджей, принявший эту явственную иронию за игривое кокетство и окрыленный сим мнимым знаком благосклонности, продолжил стремительный кавалерийский натиск:

– Да нет же, пани Анна! Не рекогносцировку, а прогулку вдвоем. Только вы и я! – Ротмистр изящно подбоченился и пронзил собеседницу пламенным взором.

– Пан ротмистр, вы неотразимы! – продолжила пани Анна с прежней иронией. – Однако это же весьма опасно: прогуливаться вдвоем в лесу возле вражеской крепости! Можно угодить в засаду или напороться на неприятельский дозор!

– Засада, дозор, – небрежно махнул рукой ротмистр и вымолвил с клокочущей страстью: – Если мне выпадет случай защищать вас, то я один разметаю любую русскую шайку!

– Вы до такой степени полагаетесь на вашу саблю, пан рыцарь? – на сей раз из голоса пани Анна исчезла ирония, он звучал совершенно серьезно, даже, пожалуй, мрачно.

– Вы недавно имели случай убедиться в разящей силе и мастерстве моего клинка! – продолжал красоваться поручик, не ощутивший внезапную перемену тона собеседницы.

Газа пани Анны холодно сверкнули:

– Хорошо, пан Анджей. Я согласна отправиться на прогулку в лес с вами вдвоем, – и, жестом остановив ротмистра, собравшегося было броситься на колени и радостно припасть к ее руке, она добавила с прежней загадочной мрачностью. – Но лишь с одним условием!

– Все что угодно, прекрасная пани! – вне себя от радости пылко воскликнул гусар.

– Весьма опрометчивое обещание, – жестко усмехнулась пани Анна. – Но вы можете быть спокойны: я не потребую от вас ничего невозможного. Мое условие таково: мы с вами углубляемся в лес, находим уединенную поляну, на которой нас никто не увидит…

Пан Голковский весь затрепетал от радости и с трудом подавил восторженный вопль, едва не сорвавшийся с его губ. Между тем пани Анна продолжала свою речь:

– …На которой нас никто не увидит. И там, на этой поляне, вы дадите мне урок фехтования.

У ротмистра от удивления и неожиданности отвисла челюсть, он так и застыл с открытым ртом, изумленно вытаращившись на пани Анну, словно не замечавшую проявления его бурных эмоций.

– Мы с вами, пан ротмистр, проведем учебный фехтовальный поединок. Биться будем, как на рыцарском турнире, настоящим оружием, в кирасах и шлемах с опущенным забралом. Укол или удар в грудь, шею или в голову означает поражение. Два удара в руку или ногу – тоже проигрыш. Чтобы вы бились со мной всерьез, я назначаю вам награду: в случае моего поражения вы будете вправе требовать от меня удовлетворения ваших чувств. Если же вы проиграете наш поединок, то поклянетесь раз и навсегда забыть меня и впредь не искать моего общества! Я целиком и полностью полагаюсь на вашу рыцарскую честь, пан ротмистр.

Голковский, не веря своим ушам, продолжал молча взирать на прекрасную пани.

– Согласны ли вы с моими условиями, пан ротмистр? – нетерпеливо спросила пани Анна.

Тот, наконец, осмыслил услышанное, пришел в себя и радостно засмеялся:

– Разумеется, моя прекрасная пани, – многозначительно выделив слово «моя» воскликнул бравый гусар. – Я согласен завоевать вашу благосклонность столь необычным, но столь восхитительным, истинно рыцарским способом! Позвольте облобызать ваши нежные ручки!

– Не позволю! – достаточно резко, почти грубо осадила его пани Анна. Вначале – поединок, потом – все остальное. Ступайте к линии постов, садитесь на коня. Я надену доспехи и вскоре присоединюсь к вам.

С этими словами она резко поднялась из кресла и вышла из штабной палатки, не обращая внимания на ротмистра и не внимая тем словам, которые он тщился произнести ей вслед.

– Я отправляюсь с ротмистром по делам службы. Подать мне доспехи и седлать моего коня, – приказала пани подбежавшему к ней лейтенанту.

– Слушаюсь! – вытянулся перед ней лейтенант. – Скольких бойцов прикажете выделить в сопровождение?

– Отставить сопровождение! Я отправлюсь одна! – жестким голосом и взглядом пресекла она все дальнейшие вопросы и предложения своего заместителя.

Они спешились на небольшой поляне, окруженной густым непролазным кустарником. Звуки из лагеря королевского войска сюда уже не долетали. Сонный полуденный лес, казалось, был пустынен. Лишь время от времени тишину нарушало ленивое щебетание немногочисленных птах. Однако пани Анна, не привыкла доверять кажущейся тишине. Она жестами приказала ротмистру взять коней по уздцы и стоять молча, а сама, держа наготове два пистоля, бесшумно пересекла кусты, и углубилась в окружавший поляну лес. Беззвучно ступая по все еще влажной с ночи лесной подстилке, она, передвигаясь зигзагами, бегом осмотрела периметр и, убедившись, что лес вокруг действительно не таит в себе никакой угрозы, вернулась на поляну.

Пан Голковский, привязав лошадей к веткам кустарника, нетерпеливо вышагивал взад-вперед, поджидая пани Анну.

– Ну наконец-то! – порывисто бросился он ей навстречу. – Исчезли, словно призрак, и ни слуху, ни духу! Я уже было начал волноваться!

Голковский старался придать своему голосу игривую беззаботность, но все же в нем явственно проскальзывали тревожные нотки.

– К делу, ясновельможный пан! – прервала его излияния Анна, совершенно не запыхавшаяся после пробежки. – Саблю наголо!