МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

— Вас отправят во Владимирскую тюрьму. Если вы вспомните там о каких-нибудь подозрительных действиях или преступных приказах Молотова и Маленкова, сообщите мне.

Это означало, что снятием с должности дело не ограничится. Но сразу раздавить своих соперников Никита Сергеевич не решился.

По сообщениям местных партийных органов и КГБ Хрущев знал, что в стране не очень одобрительно отнеслись к решениям июньского пленума ЦК. Многие не понимали, почему, собственно, по отношению к известным в стране людям приняты такие суровые меры? В чем же они все-таки виноваты? Люди хотели узнать факты, подтверждающие вину членов «антипартийной группы», а в газетах были одни пустые слова.

В Куйбышеве люди просто сорвали городской митинг, который собрали, чтобы осудить «антипартийную группу», вспоминает Виталий Иванович Воротников, будущий член политбюро, а тогда секретарь парткома авиационного завода. Дело в том, что за два года до этого в Куйбышеве побывал Молотов.

«Встречали его на заводе восторженно, — пишет Воротников, — люди смели все ограждения, шумно приветствовали его как одного из соратников Ленина и Сталина. Все были в восторге от его простоты, доступности: пожал испачканную машинным маслом руку работницы в автоматном цехе, с интересом слушал объяснения слесаря Володи Бермана в монтажке нашего цеха, интересовался жильем мастера в сборочном цехе, спросил о заработке, состоянии снабжения в городе. Все это было необычно и ново для нас».

Когда Хрущев в 1957 году обвинил Молотова в том, что он превратился в партийного барина, не знает жизни народа, и этот тезис на городском митинге в Куйбышеве повторил секретарь горкома, толпа зароптала:

— Это неправда! Молотов был на нашем заводе. Мы не верим Хрущеву!

Молотова первоначально хотели сделать послом в Норвегии, запросили агреман. Но потом передумали. 3 августа 1957 года на заседании президиума решили отправить в Монголию. Другие страны уклонились от чести принять у себя опального сталинского соратника, а монгольский лидер Юмжагийн Цеденбал, которому позвонил сам Хрущев, ни в чем не мог отказать Москве. Тем более что Вячеслав Михайлович был причастен к его утверждению главой государства.

Молотов рассказывал потом Феликсу Чуеву:

— Помню Чойбалсана. Малокультурный, но преданный СССР человек. После его смерти надо было кого-то назначать. Предлагали Дамбу… А он хитрый такой монгол, осторожный, по-русски не говорит. Одно это уже свидетельствует о том, что он для руководства не годится, — надо читать «Правду», «Коммунист». А Цеденбал выучился в Иркутском финансовом институте и там женился на русской.

Михаил Капица в те годы руководил дальневосточным отделом МИД.

«Молотов стал вроде бы моим подопечным. Тогда я убедился, насколько строг к себе и дисциплинирован этот уже немолодой человек (ему было 68 лет). Иногда он звонил по телефону ВЧ-связи, рассказывал о деле и просил позвонить Суслову. Я отвечал, что вопрос ясен, пусть действует. Он настаивал на том, чтобы получить указание Суслова».

Несмотря на всю свою осторожность, Молотов то и дело получал выговоры. Не прощалась ни одна мелочь. Вот пример. 25 сентября 1958 года в протоколе заседания президиума ЦК записали указание Министерству иностранных дел: «Вызвать Молотова и сказать, что поступил неправильно во время беседы с китайскими товарищами».

Через три года из Улан-Батора Молотова перевели в Вену и назначили представителем в Международном агентстве по атомной энергии. Карьерные дипломаты стремятся перебраться из Азии в уютную Европу. Но в Улан-Баторе была какая-то работа, а в Вене Молотов скучал. Но он не долго там просидел.

В Вене Хрущев и Молотов встретились в последний раз. В столице Австрии в начале июня 1961 года состоялась встреча Никиты Сергеевича с новым американским президентом Джоном Кеннеди. Хрущева встречали все советские дипломаты, в том числе представитель в МАГАТЭ Молотов. Он пришел на вокзал вместе с Полиной Семеновной.

Хрущев широко улыбнулся и приветственно сказал:

— А-а, Вячеслав Михайлович, здравствуйте, я вас очень рад видеть.

Но едва ли тому было приятно с ним встретиться. Судьба Молотова решилась через несколько месяцев, когда он обратился к руководству партии с очередной запиской. Вячеслав Михайлович напрасно напомнил о себе — вызвал раздражение. 7 октября на заседании президиума ЦК Хрущев сказал:

— Может быть, отозвать его из Вены? А если будет упорствовать, так и исключить из партии…

Молотова отозвали в Москву, а в феврале 1962 года первичная организация управления делами Совета министров исключила его из партии. Вячеслав Михайлович протестовал. Его дело разбирал Свердловский райком, потом Московский горком партии. Окончательное решение принял первый секретарь горкома Петр Нилович Демичев:

— Вы должны сдать ваш партийный билет.

Комитет партийного контроля при ЦК КПСС счел исключение правильным.

Молотов не смирился с исключением из партии и ежемесячно посылал в ЦК партийные взносы. За ним, как и за другими бывшими партийными руководителями, следили, разговоры записывались. Председателю КГБ Владимиру Ефимовичу Семичастному в 1962 году Хрущев поручил побеседовать с Кагановичем, который продолжал говорить о том, что его несправедливо отправили в отставку. Опытный Лазарь Моисеевич приехал на Лубянку с узелком, думая, что его посадят.

Железное здоровье и характер помогли Молотову пережить все неприятности. Он никогда ни о чем не жалел, не переживал, не корил себя за ошибки и потому легче других приспособился к пенсионной жизни.

Его внук, известный политолог Вячеслав Никонов говорил мне:

— Он начисто был лишен комплексов, интеллигентского самокопания. Он был бескомпромиссным. Настоящий большевик.

— Сожалел ли он о чем-нибудь? О своем участии в репрессиях?

— Нет. Он не менял взглядов. Революционеры — самые консервативные люди.

Сожалел Молотов только об аресте жены.

— Это была трогательная пара, — вспоминает Вячеслав Никонов, — дед чувствовал вину перед ней.

Александр Трифонович Твардовский записал в дневнике, как в больнице увидел супругов Молотовых:

«Мы — я, Кербель, Печерский — соступили с дорожки, на траву, при их приближении, «Зачем же — места хватит», — с готовностью заговорить, но и не навязываясь ни на секунду лишнюю, приостановились. Он без пиджака — опрятный, в рубашке и галстуке, она сухонькая, синенькая старушка с выправкой бывшей красавицы, с легкостью походки — ей 72 + перенесенная операция («та»). Врачи о них: интеллигентные люди, знающие слова «спасибо», «пожалуйста» и т. п.

Вспоминаю о том, что этот самый Вячеслав Михайлович, за руку которого она идет — образ любящей стариковской пары — до трогательности, — сидел в политбюро и подписывал все ужасные бумаги, когда она, Жемчужина, сидела «там». Сейчас приходят на память слова Черчилля из его воспоминаний: «Что, если бы я родился на свет Молотовым? Лучше бы мне вовсе не родиться на свет!»